Железом по белому

— Сегодня начался месяц Служанки, господин Римус. Пост.

Госпожа Баттон постоянно пыталась приобщить своего постояльца к благочестивой жизни, но все время проигрывала.

— Вы никогда не задумывались, почему пост начинается в месяц Служанки, а не Монаха? Ведь, казалось бы, поститься в месяц Монаха логичнее? Или же те, кто сочинял календарь, были людьми с житейской сметкой и понимали, что служанки постятся гораздо чаще монахов? Ну, раз мясо отменяется — нет ли, случайно, к чаю ваших замечательных кексов?

— У меня всегда есть кексы, — с достоинством произнесла старушка и удалилась.

Когда она исчезла — вместе с ней исчезла и улыбка сыщика. Он задумался о чем-то, о чем-то крайне неприятном, судя по выражению лица, и взгляду, уставившемуся в одну точку, но видевшему явно вовсе не узор на обоях.

Он машинально стянул перчатку с левой руки, обнажив блестящую сталь тонкого механизма. Металлические пальцы медленно пробарабанили по столешнице, оставляя круглые следы на тонком слое пыли.

Рауль Римус планировал.

Шнееланд

Бранд. Королевская улица. Дом святой Катерины

1 число месяца Служанки 1855 года

Каролина айн Зоммер

У окна стояла девушка, глядя вниз, на протекавшие по улице потоки людей, экипажей и грязной воды, которая лилась с неба. Вернее, с неба она лилась чистой, а грязной становилась уже на земле, омыв закопченные крыши, не менее закопченные стены и мостовые, грязь на которых не поддавалась точной идентификации.

О чем она думала, глядя на улицы? Возможно, о том, о чем может думать только тонкая, хрупкая девушка с золотыми волосами и глазами ангела. Но кто знает, о чем думают такие девушки? Возможно…

О любви?

— Госпожа Зоммер? — деликатно постучал в дверь консьерж. В обязанности которого, конечно, не входило бродить по этажам, стучаться в двери квартир и рассказывать жильцам о том, что к ним кто-то там пришел. Но ему искренне было жаль мальчишки, который каждый день с таким печальным лицом выслушивал слова об отсутствии жилички из шестой квартиры. Да и девушка она славная… Пусть у этой парочки всё получится.

— Да, Карл?

— К вам гость.

— Кто?

— Молодой сотник.

Девушка порывисто повернулась, волосы взметнулись облаком, глаза радостно раскрылись:

— Йохан?! Он пришел!

Шнееланд

Долина реки Миррей

1 число месяца Монаха 1855 года

Профессор Виктор Рамм

Тело профессора безжизненно покачивалось на лавке, завернутое в белую ткань. Иногда на стыках рельсов вагон дергался, тело чуть сдвигалось к краю, и сидевший на краю лавки рыжеволосый здоровяк поправлял его положение связанными руками.

Два солдата со скукой наблюдали за этими движениями.

— Откуда у тебя эти шрамы? — спросил, наконец, один из них пленника.

Разговаривать с арестованными, вроде бы, не полагается, но, холера, несколько часов сидеть молчком, глядя на двух отравителей, мертвого и еще живого?!

— Вот этот, — здоровяк указал подбородком на запястье правой руки, вокруг которого бугрился толстый фиолетовый шрам, как будто руку когда-то отрубили, а потом прирастили обратно, — когда мне руку отрубили, саблей, во время нападения. Профессор потом прирастил обратно.

— Как он это сделал?! — солдаты видели много отрубленных рук, ног и прочих частей тела, но не слышали, чтобы кто-то мог пришить их обратно.

— Профессор — гений, — отрезал здоровяк.

— Ну ладно, эту тебе отрубили. А вторая?

Вокруг запястья левой руки синел точно такой же шрам.

— А эту мне профессор отрезал. А потом прирастил.

— Зачем?!

— Чтобы у меня было две руки.

— Нет, зачем отрезал?

— Чтобы посмотреть, получится ли у него второй раз или это была случайность.

Солдаты ошарашено помолчали. Наконец один из них продолжил:

— А больше он тебе ничего не отрезал?

— Нет — спокойно ответил странный здоровяк, — Только вшил мне дополнительные мускулы.

— Зачем? — прозвучал обычный вопрос тех, кто слышал об экспериментах профессора Рамма.

— Чтобы я был сильнее обычного человека.

С этими словами Адольф, помощник профессора Рамма, повел плечами и толстые веревки, которыми он был связан, лопнули, как нитки. Среагировать солдаты не успели: мощные руки ухватили их за головы и стукнули друг о друга.

Не обращая на поникших солдат внимания — треска не было слышно, значит, живы — Адольф достал из-под лавки сумку профессора, которую везли как улику, извлек футляр с хирургическими инструментами и блестящим скальпелем распорол ткань, которой был обмотан профессор. Следом из металлического футляра был извлечен тонкий шприц.

Игла вонзилась в окоченевшую руку профессора, прямо через ткань костюма. Поршень двинулся, выдавливая содержимое шприца в мертвое тело.

Или казавшееся мертвым?

Ресницы профессора дрогнули, губы чуть раскрылись, приподнялась грудь, втягивая в себя воздух. Если бы в купе было совершенно тихо, то, наверное, можно было бы расслышать, как начало биться сердце.

Глаза «мертвого» профессора Рамма открылись.

— Я все сделал, как вы велели, профессор, — почтительно сказал Адольф.

— Если бы ты все сделал неправильно, я бы этого не узнал, так что мог бы и не сообщать мне эту лишнюю информацию.

Виктор Рамм приподнялся и сел на лавку. Посмотрел на лежавших на полу солдат:

— Мозг обычного человека, — произнес профессор, — крайне ограничен и способен к восприятию только небольшого кусочка полученной информации, отбрасывая остальное за ненужностью. В названии «Смертельный сон» все обращают внимание на слово «смертельный». И никто не обращает внимания на слово «сон».

Глава 94

Шнееланд.

Бранд. Городская тюрьма

1 число месяца Служанки 1855 год