Желтая Мэри

Крутящиеся разноцветные бигуди под мигающими с довольно высокой частотой источниками света: все это безобразие собрано под общим названием “смена настроения” или что то в этом роде, с предупреждением об опасности эпилептического припадка, за что отдельное спасибо.

Гуашевая размазня площадью около двух квадратных метров с изображением пчел на темном фоне. Либо это рисовал ребенок, либо человек понимающий многое в психологии современного потребителя.

Чем чаще я хожу на выставки в Эйрмайле тем чаще у меня появляется желание принять участие в выставке, стать ее частью, эдакой ложкой дегтя. Положить на пол какую либо ненужную вещь, а самому отойти на пару шедевров подальше и наблюдать за реакцией ценителей. Отсутствие какого-либо описания экспоната как нельзя кстати, на мой взгляд, пришлись бы по вкусу местной элите. Двумя причинами, из-за которых мой план так и не был воплощен в реальность были моя проклятая память, которая постоянно барахлит и отсутствие каких-либо лишних и ненужных вещей. С самого детства я не любил когда на руках, на теле, а тем более на шее было что то постороннее: цепочки, кольца, перстни. Я до безумия ненавижу наручные часы. И каждый раз когда моя мать вешала мне на шею модель мертвого бога, изготовленную из серебра, я испытывал примерно такие же чувства, которые испытываю сейчас, глядя на сардельку безымянного пальца, сдавленную золотым обручем.

Забавно, чем больше я нахожусь в стенах Эйрмайла тем больше я ненавижу людей, создавших все это - все то, что свисает со стен, все это лжеискусство, я ненавижу каждый мазок на каждой лжекартине, я ненавижу каждый миллиметр каждой лжекартины и в то же время я хочу чтобы подобная мазня выходила как на конвеере из под моих рук, заняв в итоге, хотя бы одну из стен этой чертовой обители псевдоискусства.

Я чувствую помутнение в голове, такое ощущение, что свет на мгновение притих как это бывает при перепадах напряжения. Сердце остановилось и тут же, тяжело сократившись, впрыснув в мои артерии кровь, начало биться довольно тревожно. Сам того не понимая, я вдруг рванул по длинному коридору Эйрмайла со спринтерской скоростью, ненадолго остановившись лишь возле дверей. Тяжелые двери лениво поддались усилию моей правой руки и я нырнул в вечернюю прохладу Хайеркгоффа, снова набирая скорость по грунтовой дороге, которая в итоге привела меня в бар Браун. Здесь, задыхаясь, я заказал кружку пшеничного пива и небольшой кусок лимона. Весьма завораживающее сочетание хлебного пива с цитрусом всегда отлично утоляет жажду и я это знал не понаслышке и я помнил об этом все время, пока бежал.

С каждым вдохом восстанавливалось дыхание, а с каждым глотком жизнь становилась лучше. Затруднение было с нервной системой, воспаление которой удалось потушить с помощью еще нескольких кружек. Все закончилось как обычно: жестким аттракционом внутри моей головы. Количество кружек, опустошенных мной, сосчитать было крайне сложно: они все время крутились по столу словно бигуди в инсталляции о перемене настроений... или мнений... или чего-то там. Слабый свет ламп надо мной превратился сначала в звездное небо, а после - в тот самый свет в конце туннеля, в огромное белое пятно, которое, впрочем, быстро исчезло.

8 Нажимая на кнопки

Смутно помню как добрался до своего рабочего места. Как плыл, врезаясь в прохожих, вдыхая запах их пота, едва сдерживая рвотные позывы. Усевшись в свое кресло я попытался сфокусироваться на изображении, которое выводилось на экране монитора: эта сволочь просила ввести пароль. Слабыми дрожащими пальцами я тщетно пытался ввести заветный набор символов, никак не могу дотянутся до буквы “А” тем самым безымянным пальцем, стянутым золотой удавкой. По той причине, что я не снимал обручальное кольцо(я просто не мог этого сделать) никто из моих коллег даже не подозревал об уходе моей жены, впрочем, даже если бы я отрубил себе руку никто бы так ничего и не заметил.

Мой тяжкий труд заключается в нажимании кнопок. Да, я зарабатываю на жизнь тем, что нажимаю на кнопки. Я нажимаю на кнопки и что то происходит(или не происходит). Еще я пишу письма таким же как я, своим братьям по разуму, своим братьям по несчастью. Содержание писем до смешного простое: что случилось или не случилось после того как я нажал на такие-то кнопки.

Так проходит наша жизнь - мы с серьезными лицами делаем то, что лишь нам кажется серьезным. Мы не спасаем жизни, не делаем научные открытия, нам просто повезло найти способ зарабатывать деньги с минимальными умственными и физическими затратами. Мы говорим друг другу “привет” с утра, когда заходим в офис и “пока” когда покидаем его вечером и по году можем не подозревать как зовут человека, который сидит справа, ведь в чате он указал не свое настоящее имя, а выдуманный псевдоним, словно он в игре. Мы все в игре. И нас пора бы перезагрузить.

Иногда мы собираемся вместе после работы и пытаемся найти общие темы для разговора под несколько бокалов спиртного и большой кусок мяса, мы говорим куда поедем в отпуск в этом году, кто то рассказывает об экзотических странах и задержанных авиарейсах, один паренек говорит, что сейчас не имеет смысла куда-то лететь чтобы посмотреть мир, ведь можно просто зайти в онлайн карты и гулять по любому городу в реальном времени. Что ж, в этот момент я осознаю, что его палец вряд ли когда-нибудь будет в плену кольца из драгоценного металла, ведь если его устраивает такой способ путешествий, вполне возможно, что его устроит и секс который он с легкостью найдет, набрав в браузере другой набор слов. Скорее всего такой человек не особо расстроится если лишится ног, ведь когда ты подолгу сидишь за компьютером ты начинаешь осознавать, что они реально мешают.

Вдруг среди всех однотипных рассказов, которые в моей голове начали превращаться в какофонию, я снова слышу рассказ об этой пресловутой арт-терапии, которую как оказалось посетили практически все члены моей команды, за исключением разве что меня и расширяющейся вселенной. Леди, описывающая в ярких красках процесс, при котором она хаотично размазывала гуашь по ни в чем не повинному холсту, одевалась и вела себя как типичный представитель той части социума, который преподносит себя гораздо выше любого, находясь при этом, объективно, на несколько ступеней ниже в развитии в сравнении с любым отбросом. Вторая представительница этой касты, являвшаяся по нелепой случайности также моей коллегой, вытянулась во всю длину своего до омерзения худощавого тела, в то самое мгновение, когда за столом внезапно была затронута тема достойных и модных развлечений. Удобно умастив на деревянной скамье свою задницу, которая выглядывала из под коротких шорт и напоминала два куска обветрившегося куриного филе, она нарисовала на своем лице сложную гримасу “достойного члена современного общества”, внимательно вслушиваясь в слова новоиспеченного деятеля искусств. Такие дамы, как они, наверняка, делая минет, держат член маленькой изящной вилочкой, покрытой мельхиоровым напылением. Благодаря этой мысли мое лицо исказилось в такой же мерзкой и для меня непривычной улыбке. В какое-то мгновение мне показалось, что все за столом с недоумением смотрят в мою сторону. Женский голос звенел, смешиваясь со звуками ночного города. В моей голове все звучало как ультразвук, усиливающийся с каждой секундой, пока в конце концов не наступила абсолютная тишина, сквозь которую стало пробиваться непреодолимое желание, огромное количество идей, которые, как уже неоднократно было доказано, не являлись слишком сложными как для поиска, так и для исполнения. Ритм сердца набирал скорость, разгонялся, равно как и мысли, которые продолжали метаться по витиеватым и узким улицам подсознания, а моя улыбка становилась все загадочнее, моя улыбка становилась более откровенной, зловещей...

9 Первый мазок

Пыль, мирно лежавшая до этого момента на полу, в мгновенье разлетелась по сторонам от дуновения, спровоцированного брошенным с высоты приблизительно метра огромного, как мне казалось, куска бумаги, который на секунду завис в воздухе, а после - плавно лег на освободившееся пространство. Моя фантазия была пуста как и сам лист бумаги. Я смотрел на белое пятно, образовавшееся на полу моей тесной комнаты словно в бездонную пропасть, пожирающую утопленников искусства, тщетно пытавшихся плыть на спокойных и мягких волнах успеха. Я увидел свое обездоленное лицо, которое погружалось все глубже, пока не исчезло в темной воде собственной неуверенности и чужого мнения. В тот же момент в голове сработала вспышка и на несколько секунд я ослеп, после чего начал понемногу возвращаться к реальности: меня снова встретил грязный пол с белоснежным куском бумаги посередине.

“Что я должен делать?” - такой же вопрос я задал себе в ту ночь, когда каким то чудом лишился девственности. “Чем же это все закончится?” “С чего начать?” “Главное начать”. Макнуть кисть в краску и совершать поступательные движения. Все просто как в сексе. Нужно двигаться, совершать поступательные движения, пока экстаз не накроет тебя с головой. В случае с искусством было одно существенное отличие: экстаз должны получить ценители. Мое сердце билось с такой силой, что эхо тяжело отстукивало где-то глубоко в голове. Капли пота падали на ещё не успевшую застыть краску, образуя пятна, издалека напоминающие кратеры на поверхности луны. Я радовался каждый раз, когда горячая капля, сорвавшаяся с моего лица, пролетев небольшое расстояние, разбивалась о толстую бумагу, добавляя моему шедевру некоего шарма, изюминки, что было вполне естественным для такого рода искусства и без чего такое искусство не могло существовать.

Мне казалось, что я выкуривал по сигарете после каждого мазка(не могу сказать наверняка) и после каждого окурка я возвращался к работе с новыми силами и иногда даже идеями, мой энтузиазм укреплялся и расцветал, расширялся, заставляя выливать всю свою душу на холсте.

Это был градиент, обыкновенный градиент. Да, просто различные цвета и их оттенки, плавно переходящие из одного в другой и так на протяжении всего метра невиновного листа бумаги. Ни форм, ни силуэтов, ни очертаний, просто бессмысленные мазки, напрасная трата бумаги и красок. Эта работа действительно достойна Эйрмайла. Я назову ее “колебания настроений”. Это именно то, что нужно. Это сожрут. Но этого мало. Нужно продолжать. Я должен занять хотя бы одну стену этого проклятого эйрмайла.

Я посмотрел на часы. Было ровно четыре часа утра. Солнце вот вот собиралось показаться из-за горизонта. Я понимал, что нужно идти спать, несмотря на то, что спать мне абсолютно не хотелось: кровь бурлила в моих артериях, я был слишком возбужден, мне хотелось прыгать от радости и на моем лице была настоящая улыбка, я чувствовал это, весь мой организм праздновал первую, пусть незначительную, но победу. Все же я принял снотворное в виде перелистывания новостей на своем телефоне. Это средство всегда действует стопроцентно.