Жемчужинка для Мажора

— Ты неправильно поняла наши с Леной взаимоотношения.

Мне не нужно смотреть на Глеба, чтобы убедиться в том, что он кривится.

— Да тут нечего понимать. Это твоё дело. Почему это вообще должно меня волновать? — Меланхолично произношу мысли вслух. Пожимаю плечами.

Но, видимо, брюнету абсолютно не нравится такая реакция, потому что он встаёт передо мной, загораживая панорамные окна.

— Может, потому, что мы десять минут назад спали вместе в этой кровати? Целовались? — Зло подмечает мажор. Жалит в самые уязвимые точки.

— Это не имеет значения. — Выпаливаю я, отводя взгляд от Соколовского, который скрещивает руки на груди и не сводит с меня испытывающего взгляда.

— Вот как? — Угрожающе понижает голос. — Не имеет значения? Не думал, что для тебя ничего не значит вот так вот вести себя с парнем, Арина. — Неприятным тоном выплёвывает Глеб.

Я понимаю, о чём он, и мне становится стыдно. Уши начинают гореть, а на языке вертятся слова оправдания. Но в последний момент я с силой сжимаю челюсти, вынуждая себя молчать.

— Нечего сказать? — Уточняет брюнет.

У меня всё болезненно сжимается в грудной клетке. Я кидаю на мажора затравленный взгляд, прежде чем с губ срывается совсем не то, что я хотела сказать на самом деле.

— Нечего.

— Понятно.

На скулах парня играют желваки. Ещё какое-то время он прожигает меня своими янтарными глазами, а потом делает шумный вдох. Запускает руку в волосы, лохматит их и пинает ни в чём неповинную ножку кровати.

— Хорошо! Замечательно! Прекрасно! Пусть будет по-твоему, Скворцова. — И вновь этот ледяной тон, знакомый мне со старшей школы. — Смотри, не пожалей об этих словах чуть позже.

— Не пожалею, — очень тихо бормочу я, убеждая себя в первую очередь. Но брюнет слышит.

— Не зарекайся. — Зло хмыкает парень. — В холодильнике есть продукты. — Сухо бросает он, переводя тему. — Там есть чистая одежда и полотенца, — кивает на встроенный шкаф. — Бери, что хочешь. Меня не будет дома до завтрашнего утра. Вот ключи. — Кидает на стеклянный столик связку и зло хватает свой смартфон. — Не скучай, седовласая.

С этими словами Глеб стремительным шагом покидает квартиру, оставляя меня одну с полным раздраем на душе.

Глава 20

Следующие сутки Глеб, как и обещал, не появляется в своей же собственной квартире. Но я не замечаю, как они пролетают, потому что посвящаю весь оставшийся вечер подготовке к парам и готовке — в холодильнике Соколовского только нетронутые продукты и ни одного готового блюда.

Чем он вообще питается?

Засыпаю я очень рано — чуть раньше десяти. А утром отправляюсь на пары. Время занятий пролетает незаметно. Но пересечься с Полиной после пар не получается из-за отработок, которые я решила не откладывать в долгий ящик и закрыть, как можно скорее. Ну и, конечно, из-за отсутствия телефона, как средства связи.

В итоге я возвращаюсь в квартиру Соколовского около семи вечера. Чуть ли не на закате. Мнусь у бронированной двери, сомневаясь, правильно ли я поступаю, ведь формально использую Глеба в своих интересах.

Но всё-таки больше всего меня волнует другой вопрос: можно ли ему доверять в принципе?

Приходится заткнуть голос совести за неимением иных альтернатив. Пока. В любом случае, нужно встретиться с Полиной и поговорить с ней обо всём, поделиться. Может, она предложит какой-нибудь вариант временного жилья или подработки. Кроме неё мне больше и не к кому обратиться за помощью и советом.

Соколовский не в счёт. Особенно после вчерашнего…

Вставляю ключ-карту и открываю дверь. Квартира встречает меня полной тишиной. И отсутствием хозяина. Я это определяю по обуви, в которой он ушёл вчера. Она не обнаруживается даже при детальном осмотре обувных ящиков в коридоре.

Сама не ожидая, выдыхаю с облегчением. Прислоняюсь к стене и сползаю по ней вниз. Тупо пялюсь в одну точку. Истощённый мозг напрочь отказывается думать после тяжёлого дня и вчерашних событий. И уж тем более решать прямо сейчас, что делать со своей жизнью дальше.

Квартира находится на восточной стороне, поэтому в коридоре без света довольно-таки темно. И с каждой секундой становится ещё темнее, поэтому я решаю отложить все думы до лучших времён и собираюсь подняться с пола. Но, как назло, именно в этот неподходящий момент Соколовский решает вернуться.

Входная дверь распахивает до того, как я успеваю встать. На пороге появляется Глеб. Одна его рука опирается о дверной косяк, в другой зажата кожаная куртка, перекинутая через плечо. Одет он точно так же, как и вчера: рваные джинсы серого оттенка и белая футболка.

Домой не возвращался. По крайней мере, в квартиру уж точно.

Брюнет не сразу меня замечает, а когда натыкается взглядом на «седовласую», сидящую на полу в жалкой позе, пару секунд лупает глазами. Хмурится. Поджимает губы. Имитирует бурную мыслительную деятельность.

И выдаёт гениальное:

— Медитируешь?

Я давлюсь смешком от неожиданности. Неловко поднимаюсь, и борюсь с желанием нервно похрустеть суставами пальцев. Дурная привычка из детства.

— Возвращаю себя в ресурсное состояние. — Шутливо отвечаю ему, не понимая, почему вдруг так рада его видеть.

Это не поддаётся никакому логическому объяснению. Пару минут назад я действительно была рада, что его нет дома. Но сейчас, видя его, растрёпанного, замученного и уставшего не меньше меня, сердце наполняется странной теплотой.

Он всё-таки вернулся…

А эти его шуточки уже стали настолько привычными, что я их больше не воспринимаю, как желание оскорбить. Это выглядит скорее как саркастичное перебрасывание колкостями со старым знакомым. Тем самым, который свой «в доску».

— Боюсь, для того, чтобы мне вернуться в ресурсное состояние, нужно нечто большее, чем медитация посреди коридора. — Бурчит Соколовский, с трудом стаскивая с себя кеды и бросая их куда-то в угол. И только когда парень подходит ближе, я чувствую дивное амбре перегара.

Что ж, я преисполнилась в осознании, от чего он так устал.

— Ты всю ночь был в клубе?

У меня нет никаких прав, да и желания, интересоваться подобным, но вопрос слетает с губ раньше, чем я успеваю это понять. Соколовскому же вообще нет никакого дела до моих внутренних терзаний и сомнений, потому что он пошатывается, спотыкаясь о собственные ноги, и отвечает:

— Был. И не просто был, а веселился-а-а, — растягивает согласные, ухмыляясь и важно вытягивая указательный палец вверх. — Вот это была туса, Скворцова! — Он делает ещё один шаг и его заносит в сторону. А чтобы удержаться в вертикальном положении, тот не придумывает ничего лучше, как использовать стену в качестве опоры.