Жемчужинка для Мажора

— Это риторический вопрос или мне стоит ответить? — Склоняю голову на бок и напускаю на себя скучающий вид.

Хватит. Больше никому не позволю делать из себя девочку для битья.

— О, у серой мышки прорезались зубки? — Ехидно ухмыляется Крицкая. — И когда ты стала такой смелой? Твоей подружки поблизости нет. Так что и защитить тебя в случае чего некому.

Полина и вправду отсутствует последние три дня по причине болезни. Но Крицкая и без меня это знает, ведь они учатся в одной группе.

— Ты так в этом уверена? — Вскидывая брови, копирую её неприятную улыбку.

Брюнетка не уверена, поэтому хмурится на мгновение и окидывает пустой коридор внимательным взглядом.

— Неважно, — отмахивается она. — Я всё равно пришла просто предупредить.

— С чего бы такая доброта?

— С того, что мне жаль тебя. Боюсь, не переживёшь. Наш мир, — выделяет девушка, — сильно отличается от того, к которому ты привыкла. Такие, как я, понимают, что Глеб ещё слишком молод и не нагулялся. И с кем бы ни забавлялся, его отец всё равно не примет кого-то не подходящего ему по статусу. На твоём месте я бы поберегла глупое и наивное сердечко, — Крицкая наклоняется ближе и тычет острым когтем прямо в область моей груди, прикрытой плотной тканью невзрачного лонгслива. — Поверь мне, будет очень больно, мышка. Очень. — Тянет она, напоминая мне черную кошку, играющую с добычей, вместо того, чтобы просто её съесть. — Я подожду. Я терпеливая. И понимающая. Все вы — просто проходящее увлечение. Временные подстилки. Я же — его будущая жена.

В груди всё леденеет от её слов, не давая мне сделать полноценный вдох. Это не укрывается от Лены, и она понимающе хмыкает, растягивая уголок губ в неприятной ухмылке.

— Вот-вот, дорогуша. Уже больно. Так что, мой тебе совет, не затягивай с этим. Уйди с дороги сама. Я не всегда такая добрая. А Глеб не всегда такой лапочка. Только пока увлечён. Потом — выбросит, словно мусор и не вспомнит. Он со всеми так поступает. — Крицкая делает драматическую паузу, прежде чем продолжить. — А теперь угадай, к кому он постоянно возвращается?

Вопрос зависает в воздухе, оставаясь без ответа. Да он и не требуется.

Я хочу что-то сказать. Воспротивиться. Защитить Соколовского. Сказать, что это не так. Но понимаю, что она права. Я знаю, о чём говорит брюнетка. Я сама была всему этому свидетельницей. Я сама знакома с мажором слишком давно, чтобы наивно отрицать всё то, что мне сейчас наговорила «добрая советчица» и бывшая, или временно бывшая, спутница Глеба.

— Вижу, девочка ты не глупая, и без меня всё понимаешь. — Крицкая перестаёт улыбаться, становясь серьёзной до оскомины на зубах. До отвращения. — Вовремя опомниться и вспомнить, где твоё место — тоже своего рода победа.

Последняя фраза вышибает дух из лёгких. Но вместе с этим приходит та самая злость, которая позволяет дать отпор самовлюблённой девице.

— Смотри, сама не окажись за бортом, детка. — Говорю я, как можно монотонней, и спрыгиваю с подоконника. — Посмотрим, кто из нас ещё вспомнит, где её место.

Обхожу лужу из колы, мысленно извиняясь перед уборщицей. Поднимаю пустую баночку, валяющуюся на полу, и выкидываю её в мусорку. Крицкая молчит, когда я поворачиваюсь к ней спиной и ухожу в противоположную сторону той, куда ушёл Соколовский.

Брюнетка раздражённо сопит мне вслед, чем тешит самолюбие. Мне тоже удалось уязвить любовницу Глеба. И это только начало. Но спасибо ей за то, что дала мне мысленную затрещину, и спустила с небес на землю, напомнив, кто такой Глеб Соколовский.

Да, он может быть разным. Даже милым и заботливым. Даже любящим. Но его слова — это ветер. Его действия — это момент. А завтра он уже про всё забудет. И не вспомнит твоего имени. Ему не будет дела до твоего разбитого сердца.

Это всё — правда. Елена Крицкая знает его не хуже меня.

Но есть одно «но».

Я решила быть счастливой. И больше никому не позволю вторгаться в своё личное пространство и рушить сложившееся мнение о человеке. Лично моё. И пусть я в итоге разочаруюсь, но зато буду знать, что попыталась сделать всё, что могла. Для себя в первую очередь.

— Ты пожалеешь, Скворцова. — Всё же доносится мне в спину. Грубое. Шипящее.

Перед тем, как скрыться за поворотом в фойе, слегка поворачиваю голову и отвечаю стерве:

— Возможно. Но и ты — тоже.

***

Смартфон вибрирует в кармане джинс. За последний час — раз в тысячный, наверное. И я даже знаю, кто пытается дозвониться. Но глухая боль в груди и пустота, образовавшаяся после разговора с Крицкой, заставляют меня игнорировать звонки и дальше.

На улице хмарь. Тёмные тучи сгущаются на небе. И, несмотря на ранний вечер, темнеет очень быстро. В воздухе пахнет озоном. Свежо и приятно, да, но если дождь пойдёт до того, как я доберусь до квартиры Соколовского — это будет плохо. Иммунитетом я не могу похвастаться с самого рождения.

Гроза, как предвестник того, что погода точно обрадует меня, как минимум, ливнем, расходится не на шутку. Ветер перестаёт быть приятным и освежающим, а воздух — тёплым. Поднимается настоящий ураган. А я ещё даже половину пути не прошла.

Судорожный вздох, и я достаю телефон из заднего кармана джинс. Апатично смотрю на экран — двадцать три пропущенных.

Глеб мне голову откусит, к бабке не ходи.

Самое логичное в сложившейся ситуации — позвонить Соколовскому и попросить забрать меня. Пусть наорёт. Пусть мы поругаемся. Но, кто бы и что ни говорил, выносить уроки из неприятного опыта прошлого я умею.

Останавливаюсь под фонарём у скамьи. Прохожих на тротуаре много, поэтому я не переживаю, что на меня кто-то накинется, как в пустующем дворике пару недель назад. Ещё пару минут я мнусь, закусив губу. Большой палец завис над кнопкой вызова и никак не хочет опускаться.

И, ровно в тот момент, когда я собираюсь с духом и заставляю себя позвонить Соколовскому, огромная капля падает на экран яблочного смартфона. Тачпад реагирует быстро, сворачивая контакт Глеба и выходя на главный экран.

А уже в следующую секунду мне становится вообще не до этого, потому что начинается ливень.

Дождь льёт стеной. Я без зонта, поэтому одежда становится влажной практически мгновенно. Спешащие домой люди, как и я, начинают оглядываться вокруг в поисках укрытия. Мой взгляд цепляется за козырёк неприметного уличного кафе и я бегом, перепрыгивая стремительно образующиеся лужи, несусь туда.

Укрытие спасает от дождя, но ветер никто не отменял. Я промокла до нитки и теперь меня трясёт, как осиновый лист. Денег зайти в кафе и взять что-нибудь, чтобы переждать непогоду, нет.