Жемчужница

Тики сглотнул, чувствуя себя настоящим чудовищем, и мотнул головой.

– Кхм… – он кашлянул, привлекая внимание потрясённой девушки. Ну какой же он идиот, раз вновь напомнил Алане про то… про то, что им точно не суждено быть вместе. – Да, дурацкий вопрос, прости. Забудь, я просто… неважно, – невнятно пробормотал Тики, слишком оглушенный очередным молчаливым отказом.

И тут только русалка словно отмерла. Отмерла – и крепко сжала его руку в своих пальцах, обманчиво тонких и хрупких, но сильных и надежных. Как будто хотела… утешить? А есть ли смысл в этом утешении, если он, неугомонный идиот, все равно раз за разом будет бередить раны им обоим до самой столицы?!

Тики уже хотел еще раз извиниться, потому что молчание снова затягивалось, и даже открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но девушка бросилась к нему на шею и, кажется, отчаянно краснея, торопливо выдала:

– О океан, да!.. К-конечно, да, Тики!.. – глаза ее влажно блестели, словно она готова была расплакаться, и мужчина буквально ощутил, как его затапливает неимоверным облегчением и что поцеловать ее, прервав поток дальнейших слов, хочется уже почти нестерпимо. – Е-если ты н-не против, я с-согласна! О духи, конечно, я согласна, ты ещё спрашиваешь, – Алана как-то нервно рассмеялась и в лихорадочно волнении погладила его по бедру, сползая кончиками пальцев на его внутреннюю сторону и прикусывая губу. – О духи, прости меня, я опять тебя запутала, я… – она зажмурилась и виновато замотала головой, и вот теперь… теперь отмер ошеломленный Тики.

Который в глубине души действительно был настроен на отказ.

– …опять? – только и смог беспомощно выдать он, чисто инстинктивно притягивая девушку ближе к себе и скользя ладонью под ее ночное платье, чтобы ответить на прикосновение. Чтобы…

Алана зарделась еще пуще прежнего и кивнула.

– Я просто… – обескураженно зашептала она, пряча взгляд и отзываясь на каждое поглаживание то вздохом, то краткой дрожью. – Я даже не думала тебе отказывать! – наконец выпалила девушка, поднимая на него взгляд и тут же заливаясь краской, и забормотала дольше: – Даже в шутку. Или не в шутку… - нахмурилась она и сразу же мотнула головой, словно избавляясь от ненужных мыслей. – Неважно. Просто я… я всегда медлю, потому что… – Алана беспомощно закусила губу, и Тики ещё сильнее захотелось поцеловать её, стереть это задумчивое непонимающие выражение с её лица, одарить русалку заботой и лаской, чтобы она…

…она не была против.

Она не была против!

Девушка зажмурилась, утыкаясь носом Микку в плечо, и растерянно выдохнула:

– О духи, да зачем я тебе! Ты же такой потрясающий, а я такая… такая… – Алана замолкла, взволнованно задрожав всем телом, словно осиновый лист на ветру, и Тики легко скользнул пальцами по коже, оглаживая бёдра.

– …восхитительная, – закончил он за неё.

Русалка разулыбалась – и вдруг расплакалась, счастливая и сияющая. И Тики просто замер, совершенно не представляя, что делать с этими ее слезами – ведь плакала она от радости, а радость не нуждается в утешениях. Но все-таки остановить как-то ее слезы требовалось немедленно, потому что смотреть на них мужчина просто не мог.

– Я не восхитительная, – возразила девушка, когда он мягко обнял ее, прижимая к себе и с восторгом чувствуя, как у нее колотится сердце – заполошно, быстро и так громко, что его можно было почти услышать. – Вот нисколько. Просто рядом с тобой я… я про все забываю.

Тики не ответил. Он повел носом по ее щеке – просто потому что не был способен ответить что-либо сейчас – и поцеловал ее. И Алана тотчас потянулась к нему, гибкая, тонкая, нежная, позволяющая гладить и ласкать ее там, где вздумается и обещать всякие бессвязные, вгоняющие в краску пошлости. Которых испытать с Микком ей было не суждено.

При мысли об этом мужчина тряхнул головой, не желая думать про «кандидата», которому его возлюбленная русалка была обещана, и упал на лежак спиной, опрокидывая девушку на себя и чувствуя, как щекочут ему шею ее длинные волосы.

Алана тихонько рассмеялась, каждые несколько секунд поглядывая в сторону Изу и краснея от этого ещё сильнее, и уткнулась носом Тики между плечом и шеей, укладываясь на его торсе – ужасно лёгкая, дракон подери, словно совсем-совсем ничего не ела, хотя ела она больше всех в их компании – и водя самыми кончиками пальцев по груди.

Микку хотелось больше. О духи, как же ему хотелось больше! Хотелось исследовать это тонкое тело, хотелось вновь коснуться губами серебристых чешуек, несильно сжать призывно торчащие соски, дунуть на воздушные плавники, мимолётно проскользить кончиками пальцев под самой кромкой коралловой юбки, мягко касаясь нежной плоти и срывая с губ смущённое мычание. Безумно хотелось просто повалить её сейчас и доставить столько удовольствия, сколько никто и никогда больше не сможет доставить ей.

…уж точно не этот идиотский “кандидат”.

О духи, как же Тики не хотел, чтобы хоть кто-то смог коснуться её! Услышать чарующие вздохи и изо всех сил скрываемые стоны, полные истомы. Узнать, как она крупно вздрагивает, если провести самыми подушечками пальцев по ступням. Или увидеть искусанные губы, опухшие от поцелуев.

Тики жаждал сам наслаждаться этим. И он будет наслаждаться, пока есть возможность. И будет дарить наслаждение Алане.

Девушка склонилась ниже, нерешительно прикусывая губу, и устроилась на нем поудобнее, явно решив проявить свою инициативу. Или – просто наугад его приласкать. Второе было определенно наиболее вероятно, если говорить о ее нравах, и Микк даже не подумал протестовать.

Алана была прекрасна, и он не смел запрещать ей ничего, потому что знал, что она сама поймет, когда нужно остановиться. Но ведь пока… пока у них нет нужды останавливаться.

Мужчина скользнул девушке ладонями под платье, гладя тонкое прохладное тело, пахнущее морем сейчас и всегда – и слегка сжал грудь, массируя ее и поглаживая. И – млея от того, как Алана едва слышно стонет и выгибается, нависая над ним и ерзая.

О дракон.

Одраконодраконодракон.

Тики шумно выдохнул, чувствуя, как в паху скапливается напряжение и как Алана, удивленно распахнув глаза, медленно повторяет свое действие. Заерзала на нем, потерлась – и зажмурилась, мучительно краснея.

Это было… слишком. Мужчина и сам зажмурился, медленно выдыхая и боясь лишний раз двинуться.

Потому что если он двинется, вряд ли удастся закончить всё более-менее невинно.

Но Алана, эта хитрая плутовка, вдруг хихикнула, невероятно медленно опускаясь к его уху, и, вновь мягко подавшись назад и с неописуемым восторгом в глазах ловя сконфуженный вздох мужчины, шепнула:

– Я знаю, когда следует остановиться, – улыбнулась она, едва касаясь губами мочки, и Тики, о драконы, Тики понимал, что с каждой новой секундой влюбляется всё больше. Потому что Алана была такой… такой… такой… шальной, такой игривой сейчас, словно бросала какой-то вызов, будто была готова обыграть Микка в карты. Девушка закусила губу, ужасно красная и смущённая, но всё равно лукаво улыбнулась и выдохнула: – Но сначала я хочу ещё.

Тики обессиленно рассмеялся и провел руками от груди девушки к животу, вырывая из ее тела дрожь и уже представляя, чем все это может обернуться, но остановиться – не имея сил. В паху горело, и оттого прохладная кожа русалки особенно остро ощущалась сквозь тонкую ткань шаровар.

– А что мы скажем твоему отцу? – вместо того, чтобы возразить (потому как невозможно возражать, когда тебе предлагает себя предмет желаний) ухмыльнулся мужчина.

Русалка как-то по-особенному весело прищурилась и поиграла бровями: