Жемчужница

– Собираешься от меня сбежать? – его хриплый со сна голос снова заставил девушку вспомнить о вчерашних событиях и налиться жарким румянцем.

Девушка поспешно замотала головой, заставив себя забыть о том, как они посреди ночи ходили к реке, чтобы застирать белье, и против воли захихикала, буквально чувствуя, как к горлу подкатывает какое-то совершенно неуместное веселье. Тики дернул уголком губ в какой-то до ужаса понимающей усмешке и сел, привлекая ее к себе.

– Ну и что ты успела себе понадумать, душенька? – мягко поинтересовался он.

Алана зарделась, слишком стесняясь говорить, что думала она о том, как бы ей хотелось ещё раз прижаться к Тики, как бы ей вновь хотелось чувствовать себя оголённым нервом, открытой раной, кровоточащей без перерыва. О, как же это было похоже на то, как она обычно билась о камни: это словно бы очищение, истома в теле, удовлетворение. Только сейчас – без боли. Без тянущей боли, без загнивающих ран, без вытекающей с ядом крови.

Это было так прекрасно, что нестерпимо хотелось ещё. Алана, конечно, знала, как всё это будет выглядеть (видела, она видела это все одиннадцать раз), и до недавнего времени, честно говоря, боялась будущего мужа и того, что между ними случится. Но она даже и не думала, что это может быть так приятно! А Тики лишь просто приласкал её – не… не… сделал своей, а лишь просто приласкал!

О духи, как же ей уже просто хотелось отдаться ему. Так хотелось, что при мысли об этом в груди всё заходилось, а в низу живота теплело.

Но так же было нельзя.

Она же была царевной. Она же была русалкой. Она должна была соблюдать законы морского царства.

Она должна будет отдать себя лишь своему мужу.

– Да вот, думаю, что стоит сбавить темпы, – со смешком отшутилась Алана, уткнувшись носом мужчине в шею, и просто не в силах смотреть на него.

Тики погладил ее по спине и зарылся пальцами в волосы – они снова ниспадали волной на плечи, как бывало каждое утро, и девушка не успела заплести еще даже самой маленькой косички.

– Ну ты же моя невеста, – со смешком припомнил ей ее горячечно брошенные слова он, чуть задирая на ней ночное платье и несильно кусая ее за ухо.

Алана закраснелась, чувствуя неимоверный стыд пополам со столь же сильным удовлетворением, и все-таки тесно прижалась к нему вопреки собственным словам о том, что им стоило бы замедлиться.

– Я… я… я просто… просто… – смущенно пробормотала она, не зная, как признаться, что хочет еще, и боясь предать законы своего народа. И – боясь показаться слишком навязчивой и распущенной.

Потому что если Тики сдерживался все это время, то не… не стоит…

Мужчина чуть отстранился и легко поцеловал ее в уголок губ, призывая приоткрыть рот и ответить. Ведь в поцелуях нет ничего зазорного и противозаконного, а еще это так безумно приятно, что можно легко потерять голову.

…и ощутить, как между ног все опять увлажняется и теплеет.

Неужели так теперь будет каждое утро? О океан, да она же просто не выдержит и… и… что?

Тики оторвался от нее и напоследок чмокнул в нос.

– Я знаю, что тебе страшно, – сказал он спокойно и ободряюще улыбнулся. – Но все будет в порядке, честное слово.

Страшно? Ей было страшно?

…ей было страшно.

Она боялась того, что произойдёт. Она боялась будущего. Боялась скорого расставания. Бояласьбояласьбоялась.

Алана шумно выдохнула, встряхнув головой, чтобы избавиться от грустных мыслей. Вся истома тут же испарилась, заменившись волнением и вновь накатившей болью от огромного количества синяков и царапин, и девушка даже позволила себе слабую усмешку – Тики словно высасывал из неё всё негативное. Как и обещал, когда застал её за этим стыдным ужасным занятием.

Но сейчас… ох, она же могла довериться ему, да? Могла хоть раз сбросить с себя всю ответственность, забыть про свои обязательства, полностью окунуться во что-то приятное (наконец-то хоть что-то приятное в её наполненной одними страданиями жизни).

Алана кивнула, улыбнувшись, и потёрлась носом о щеку хохотнувшего в ответ Тики.

Тот сверкнул глазами, хитро ухмыльнувшись, и поиграл бровями, заставляя девушку прыснуть.

– Да и к тому же, такие маленькие шалости, – Алану тут же вспыхнула, как спичка, и снаружи, и внутри, и Микк довольно продолжил: – в них нет ничего страшного и противозаконного.

– Шалости? – выдавила из себя девушка спустя несколько секунд, пытаясь казаться как можно более спокойной и беспристрастной. Почему у Тики это получалось, а у неё нет? Тики выглядел таким умудрённым и опытным, таким взрослым на её фоне, что хотелось просто провалиться сквозь землю.

Мужчина в ответ лукаво улыбнулся, легко пробегаясь подушечками пальцев по её спине, вновь оголяя ягодицы и бёдра, вновь рождая своими прикосновениями огонь внутри.

– А ты хочешь назвать это как-нибудь по-другому? – любопытно поинтересовался Тики, хитро растягивая уголки губы в улыбке, и Алана, заалев, надулась, всё-таки скрещивая руки на груди и чувствуя себя слегка обиженной.

Неужели ему так нравилось дразнить её?

– А ты хочешь показать мне ещё что-нибудь? – в тон ему поинтересовалась девушка, щуря глаза.

Микк тихо засмеялся, стреляя глазами в сторону крепко спящего Изу (и как малыш вообще умудрялся высыпаться рядом со своими неугомонными взрослыми?), и несильно укусил девушку за ухо.

– Вот маленькая стерва, – горячо выдохнул он, заставив ее вздрогнуть, и, хотя покраснел сам, поползновений не прекратил. – А тебе так интересно?

Алана забралась руками ему под рубашку, блуждая ладонями по груди, и осторожно, нерешительно затеребила сосок, не уверенная, что может так сделать.

– Я ведь уже у тебя спрашивала, – заметила она вслух, всеми силами стараясь прикинуться, что ничего необычного не происходит, и что сейчас этот мантов пират не гладит ее по ягодицам. И не вылизывает ее шею. И не… – Но ты не ответил мне.

– И вряд ли отвечу, – заметил этот негодяй с хитрым видом. – Кто знает, до чего ты додумаешься и в чем потом будешь себя корить.

Девушка замотала головой, понимая, что он прав, и подумала о том, что не хочет отдавать себя кому-то еще кроме него. И что она не подпустит Линка к себе, если отец отправит ее в ледяные крепости.

Она не хотела этого. Не хотела.

Она хотела быть с тем, кто видит в ней женщину, а не оружие. С тем, кто сравнивал ее с кораллами, а не с ледниками. С тем, кто разозлился, когда она выступила вперед со своими гадкими ведьминскими наклонностями. С тем, кто… кто сейчас прикасался к ней так, словно она что-то очень дорогое и ценное.

– Я не буду себя корить… – буркнула девушка, убеждая себя в том, что это не ложь, и что она ни в коем случае не краснеет.

Однако она краснела, а потому следовало уже прекращать это несомненно прекрасное пробуждение.