Жемчужница

— Тогда и его я надену только на церемонии, — ласково проговорила она, аккуратно убирая украшение обратно в мешочек и вкладывая его надувшемуся мужчине в ладонь.

— Ну почему? — наигранно обиженно проворчал Микк, наблюдая, как девушка нежно заливается румянцем и стыдливо прикусывает губу.

Неужели у этой цепочки была какая-то тайна? Тики, конечно, знал, что морской народ наделяет хвосты огромным значением, украшая, в основном, только их, а потому и в обручальном украшении он не видел чего-то очень сакрального.

Просто, честно говоря, ему ужасно хотелось, что Алана надела этот резной браслет. Словно бы, если она этого не сделает сейчас, то есть возможность, что ничего не получится, что девушка передумает, что свадьба не состоится. В общем, Тики волновался. Но показывать этого явно не следовало — его дражайшая русалка и так могла надумать себе всякого.

— Просто… — Алана облизнулась, стеснённо поглядывая Микку в глаза, и тихо пробормотала: — Цепочка на бёдрах — это символ плавников.

А, ну тогда всё понятно. Что ещё за плавники могли быть на бёдрах, не правда ли?

Тики почувствовал, как глупая улыбка расползается по лицу.

— О-о-о, вот как, — елейным голосом протянул он, наблюдая за тем, как смущенно вжимает голову в плечи девушка, словно боясь таких подробностей, и потянулся поцеловать ее. — А разве не за этим ты сюда и пришла? — поинтересовался он хитро, мягко прижимаясь губами к ее подбородку и пользуясь тем, как покорно она запрокинула голову.

Как вообще эта девушка могла быть настолько покорной с ним, если могла его уничтожить? Даже не так. Почему она была покорной?

Алана широко распахнула глаза, вздрагивая и замирая от его слов, и Тики понял, что, высказав свою догадку, попал в яблочко. Может, он все-таки не так уж плохо знал ее?

— Т-только если т-ты этого х-хочешь… — девушка отвела глаза, словно стыдилась своих слов, и крепко сжала его руки в своих ладонях, неумышленно, но ощутимо впиваясь ногтями в кожу.

— А ты сама-то этого хочешь? — Тики усмехнулся и заправил ей выбившуюся из косы прядь за ухо, тут же скользя ладонью ниже, по шее, и переходя на хрупкое плечо, скрытое под тонкой непрозрачной синей тканью. Он помнил, как она выгибалась, когда он прикасался к ней, и знал, что она почти наверняка хотела этого. Но спросить — был обязан. — Ты этого хочешь? — негромко повторил мужчина, и Алана тепло сверкнула глазами, кивая.

— Х-хочу, — дрогнувшим голосом согласилась она, подаваясь вперед и обнимая его, — очень.

Теплота ее тела окутала его и согрела, обдавая ароматом бриза и моря, и Тики подумал, что драконовы легенды не врут, и желания после встречи с русалкой действительно исполняются.

Правда, только самые заветные и только у самых достойных.

Мог ли он подумать о том, что станет одним из таких достойных?

Мог ли он подумать, что русалка, морское божество, сама выберет его?

Сама отдастся ему?

От таких мыслей всё внутри у Тики затрепетало, загорелось, сжалось в тугой ком, раздувшийся до размеров огромного шара, переполнявшего все его тело, и он повалил смешливо воскликнувшую девушку на кровать.

Алана смотрела на него со смущённым желанием в глазах, в нетерпении облизывала губы и сбивчиво дышала, словно бы пытаясь успокоить себя, и взгляд мужчины зацепился за серебряные пряди, собранные в сложную косу — интересно, это Лави её заплёл так? Если да, то он молодец, но это не меняет того, что ревность в ответ на его действо, будучи он хоть трижды любимым племянником, забурлила в груди, заставляя прижать Алану к себе, выцеловывать ей шею и плечи, вслушиваться в смех, прерывающийся короткими стонами, и наслаждаться наконец просто тем, что она была рядом — и что он мог касаться её.

Теперь им ничто не мешало, не надо было опасаться и прятаться. И за поцелуями русалки все прочее уходило на второй план, выцветая и делаясь неважным и необязательным. Словно Алана проникла в его разум — как тогда, в их первую встречу, с тем испытанием — и заполонила собою все.

И остались только ее голос, ее глаза.

И даже Изу, который называл его отцом неискренне и через силу, отодвинулся словно куда-то вдаль.

Мужчина знал, что это ненадолго, и что как только наступит утро, эта мысль, терзающая и мучающая его уже долгое время, вернется обратно.

Но ведь сейчас… сейчас было еще не утро.

Микк осторожно скользнул рукой под ханьфу Аланы, поднимая его вверх и обнажая ее ноги, и склонился, целуя ее колени и гладя тонкие, беззащитные лодыжки. Она вздрагивала от его прикосновений и коротко и судорожно вздыхала, нежная и покорная как лениво ласкающие каменистый берег морские воды в штиль.

Кажется, именно она и была для него штилем, и его буря кончилась.

Простыни обдали прохладой, когда русалка, тихо засмеявшись, стянула с него рубашку. Ее собственное ханьфу смялось, отливающее полыхающей синевой в неярком свете закатного солнца, и они окончательно от него избавились.

Стало совсем хорошо, когда Алана обняла его ногами, потираясь от ткань шаровар и кусая губы. Ее как будто подмывало сказать что-то или задать вопрос, но Тики казалось, он знал все ее вероятные вопросы на этот момент. Уверен ли он в том, что делает? Да, уверен. Просто ли ему было принять все это? Нет, не просто.

Жалеет ли он хоть о чем-нибудь?

О ветер и море, ну что за глупости.

А потому в итоге Алана ничего и не спросила — лишь сияла на него какими-то даже почти шальными глазами и постанывала на каждое ответное движение и прикосновение к её бёдрам и коленям. Как давно он хотел наконец насладиться ею? Кажется, с той первой ночи, когда наглая русалка решила его подразнить, — когда они были в шатре, где-то под боком спал Изу, и они приглушенно, с редкими смешками, словно нашкодившие дети, иногда срывались на тихие стоны.

Алана погладила Микка по плечам, разглядывая его почти голодно, и этот её жаждущий взгляд заставлял внутри у мужчины всё сжиматься в предвкушении. Девушка проследила тонкими ладонями его бока и потянула вниз штаны, хитро сверкая глазами и словно бы бросая ему вызов.

Через несколько минут игривой возни и торопливых поцелуев (вот же драконова русалка, которая вечно пытается перехватить первенство и ужасно раззадоривает его этим) они были полностью обнажены. Тики в очередной раз восторженно оглядел девушку, растрёпанную, тяжело дышащую и румяную, такую прекрасную и желанную, что от возбуждения уже все сводило, и провёл пальцами вдоль шрамов, тянущихся от коленей до выступающих тазовых косточек, невероятно хрупких и соблазнительных.

Алана прикусила губу, вдруг словно смутившись чего-то, и… срастила хвост, заставив мужчину ошеломленно выдохнуть и ощутить, как губы растягиваются в очередной неприлично глупой улыбке.

Был ли это действительно вызов? Или такой своеобразный сигнал прекратить? Если второе, то спохватилась девушка поздно, потому что неимоверно сложно сдержать себя, когда перед тобой — такая красота.

Чешуя у Аланы на хвосте отливала искрящейся краснотой, хотя солнце почти закатилось, и Тики даже забыл на секунду, что она вся серебряная, а не рыжая, как ее отец или Лави. Но — тут же вспомнил, заслонив собой свет из окна и вернув все на груди своя.