Жена напоказ 2

Всё, что происходило в застенках Марбра, постоянно меня тревожило. Я пыталась отвлечься на дела — и получалось с трудом. А сегодня вокруг меня внезапно развернулась совершенно загадочная деятельность слуг. С самого утра — поразительная, нарочитая предупредительность сквозила в каждом направленном на меня взгляде, в каждом сказанном слове.

Меня не покидало ощущение, что мои камеристки знают гораздо больше. Их прямо-таки распирало, но они явно получили приказ помалкивать. От кого бы это? Дайте подумать...

Но долго маяться от любопытства не пришлось. По возвращении с прогулки я вдруг обнаружила на своей постели аккуратный бело-голубой букет из гортензий и кустовых роз, довольно сильно смахивающий на тот, какие положены невестам.

Из него кокетливо торчала крохотная записка. Только при виде неё моё сердце тут же заколотилось, заскакало, словно девица после первого поцелуя с возлюбленным.

“Надеюсь, ты ещё не передумала становиться моей женой. Будь готова к вечеру”.

Это была самая странная и скрытная подготовка к церемонии. Никакого шума, никаких толпящихся в моей комнате девиц. Я приняла ароматную ванну — совершенно не торопясь, наслаждаясь спокойным предвкушением того, что сегодня случится. Сейчас моё состояние и близко не было похоже на ту лихорадку в первую попытку стать женой Ренельда де Ламьера.

Только самые доверенные служанки помогли мне надеть почищенное после предыдущих разъездов платье. Кажется, за эти дни я даже слегка похудела: пришлось затягивать корсет плотнее.

— Ещё немного, и вам понадобился бы меньший размер! — посетовала камеристка.

Ну да, с такими тревогами я рисковала скоро превратиться в собственную тень. Пока же отражение в зеркале являло мне вполне сносную картину. Да, щёки чуть опали, скулы стали выделяться сильнее. Удивительно, как я не обращала на это внимание раньше. Но сейчас мне хотелось нравиться своему жениху — потому я разглядывала себя особенно придирчиво.

— Не нужно сложной причёски — попросила я служанку, когда та взялась укладывать мои волосы.

И та с готовностью одобрила моё желание. Только убрала локоны от висков, закрутила, закрепила шпильками и нарядной заколкой, а мягкие волнистые пряди оставила ниспадать по плечам и спине. Так чуть лучше — образ не такой острый.

После всех сборов меня проводили вниз — но не по главной лестнице, где можно было встретить кого угодно — я вышла на задний двор.

Уже заметно стемнело. Вечер поздний, а я не чувствовала ни капли усталости— лишь лёгкую, приятную взбудораженность.

Через миг к крыльцу подъехала поблескивающая лаковыми дверцами карета. Лакей помог сесть внутрь — и я, шурша нижними юбками, наконец плюхнулась напротив Ренельда.

— Поедем вместе? В нарушение всех традиций? — хотелось убрать с лица вуаль, чтобы рассмотреть жениха во всей красе.

— Мы не раз спали в одной постели. К чему эти условновсти? — поддел меня месье свадебный дознаватель.

— Не льсти себе. Ничего не было.

— Я думаю… было всё, что нужно, — он загадочно улыбнулся. — И вообще. Так я смогу видеть тебя перед собой чуть дольше. А это несказанное удовольствие.

— Какое красноречие, — заметила я.

— Ты меня вдохновляешь.

Я смущённо промолчала: каким он всё же бывает разным. Например, безжалостным, острым на язык. Его слова порой переворачивали душу и неимоверно меня злили. Ещё недавно он казался мне надменным красавчиком, которому с детства повезло купаться в роскоши и признании. А сейчас — тоже волновал меня. Но совсем по-другому.

Всю дорогу я то и дело ловила себя на том, что замираю от ощущения щемящей лёгкости внутри. Но неужели договорной брак должен вызывать во мне такие удивительные чувства? Или мужчина, с которым меня не связывает ничего, кроме общих неурядиц и необходимости помочь друг другу?

Наверное, нет. Это лишний повод ещё раз в себе покопаться.

Вечерний Жардин казался невероятно тихим. Кажется, после недавнего происшествия с сетью ловушек, многие маги просто опасались лишний раз выходить на улицу. Тускло сияли фонари вдоль мостовой, неспешные прохожие таращились на дорогую карету, словно чувствовали, что она особенная, пусть и не украшена ни цветами, ни лентами.

Экипаж плавно остановился у крыльца храма. Лёгкое дежавю пронеслось волной по нервам, но пропало, едва открылась дверца.

Ренельд помог мне выйти из кареты — и по открытым плечам сразу пробежала вечерняя прохлада. Я слегка приподняла край вуали, чтобы увидеть хоть что-то вокруг. А посмотреть было на что. Главный храм Жардина в свете огней, разожжённых в больших каменных чашах, казался теперь угрожающе огромным. Столь основательным, что даже землетрясение не сумело бы его разрушить. Острые пики башен тонули в сгустившихся сумерках, уже почти отгоревший закат только едва золотил их верхушки.

— Надеюсь, сейчас не найдется самоубийц, что нас побеспокоили бы, — месье торжественно-загадочный дознаватель повёл меня вверх по ступеням.

Ворота приветливо приокрылись — и меня, словно шёлковым покрывалом, окутало мягким голосом поющей внутри женщины. Это оказалась одна из служительниц. Совершенно дивная мелодия, даже без аккомпанемента звучала ясно и звонко. Но вместе с тем так нежно, что не нарушала ни единой мысли.

Тот же служитель, что и в первую нашу попытку пожениться, встретил нас у алтаря. За его спиной, в проходе арки, сотканной словно бы из мраморных ветвей, что-то светилось. Теперь, когда в витражи не падали лучи солнца, это было особенно заметно. Я знала этот ритуал — единения магии. Вот только в прошлый раз мы не успели дойти даже до слов согласия, не то что до самой важной части церемонии. Я помнила, как это было с Эдгаром — так же фиктивно и напоказ, как и весь остальной наш брак. Он не стал касаться моей ауры своей, опасаясь, что это может повлечь за собой неконтролируемые эффекты. А сейчас я должна была испытать всё по-настоящему.

— Продолжим с того мига, как мы прервались, — напомнил служителю Ренельд.

И тот согласно наклонил голову.

Но, прежде чем церемония возобновилась, в храм вошли наши немногочисленные гости. Пожалуй, совсем без них обойтись было бы нельзя: браку нужны свидетели. Но, похоже, Ренельд решил обойтись самыми близкими. Его величество с женой, Ксавье, которому лекарь уже разрешил возвращаться к обычной жизни. Мой отец, невероятно взволнованный и, кажется, всё же расстроенный. Но он пытался хранить безмятежный вид и выказывать радость: через вуаль мне было плохо видно. А больше всего меня удивило, что герцог пригласил Перетта Орма — конечно же, вместе с Ивлиной.

Следом за всеми, зато с самым важным видом, в храм рысцой прошёл Лабьет. Уселся на положенное ему место и замер, гордо вскинув морду.

Стало тихо — и служитель, обведя гостей взглядом, продолжил так, словно и не прерывался:

— Итак… Волей, данной мне Первородными, я хочу узнать, готов ли ты, Ренельд де Ламьер, взять в жёны Мариэтту д’Амран, делить с ней радость и горести, стать ей защитой и опорой — что бы ни случилось?

Ренельд мягко сжал мои пальцы в ладони.

— Да, — его голос грянул под сводом храма ясно и уверенно.