Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем!
Шрифт:
Будет все, как в сказке, которые я искренне не любила еще с детства.
В детстве для меня все сказки заканчивались вопиющим актом каннибализма.
И станем мы жить, поживать да «Добрана жевать»!
Бедный болгарский мальчик Добран, в моем детском понимании, заслуживал куда лучшей участи.
Он ходил жеванный по дворцам и теремам, потирал жеванные принцессами, царицами, Иванами и принцами места. И страдал неимоверно.
Детское воображение рисовало бедного Добрана в окружении главных героев, жующих то его руку, то его ногу. А он стоит, зажмурившись и понимает, что без
Это уже потом, научившись читать, я поняла, что с плохой дикцией лучше не рассказывать сказки на ночь.
— Ну, так как? — спросила я, поправляя на глазах повязку. — Учти, я очень настойчивая! Мое сердце жаждет любви, а попа — приключений.
— Ой, напугала! — рассмеялся сиплый голос. — Потешила! Надо ж было до такого додуматься! Ай, девка!
Не люблю, когда люди ходят вокруг да около! Загадочных личностей, которые с видом доброго всезнающего волшебника намекают, что знают все наперед, но вместо конкретного: «Надо вот так-так-так!» — начинают говорить таинственными загадками.
Был у нас один такой. Загадочный. Мы его искали, искали, а он не мог дать конкретный ответ, видит ли вертолет? А если и видит, то в какую сторону полетел? Мы полчаса добивались внятного ответа, пока добрый волшебник ломался, как неискушенная девственница.
— Жаль, девка! Ничем помочь не могу, — проскрипела Яга. — А на меня твои чары не подействуют! Сама кого хочешь, зачарую!
— Ладно, пойду я, — вдохнула я запах трав и дохлой кошки. — Спасибо за консультацию. Тоже мне, барыня!
Повисла тишина. Я была уверена, что в сердцах сказала что-то не то! А я умею!
— Как ты меня назвала… — послышался внезапно молодой и какой-то знакомый голос. — Барыня?
— Барыня, — удивилась я, слыша, что баба Яга вдруг помолодела!
— Марыська… Марыська… — прошептал молодой голос. — Марыська… Ты ли это? Марысечка…
— Вы о чем? — спросила я, слегка смутившись. Кто-нибудь скажет мне, что происходит!
— Марыська, повязку сними! — послышался вздрагивающий голос. — Не бойся… Дай-ка я на тебя погляжу…
Я потянула повязку вниз. В тесной избе стоял полумрак. Несколько раз усиленно моргнув я увидела девушку. Она стояла передо мной, одетая в живописные лохмотья. По стенам были развешены травы. На лавке развалился условно живой кот. Вид у него был такой, словно его где-то откопали.
— Марыська, — прищурилась красивая девушка. И тут же засмеялась. — Ты! Ты! Ты вернулась!
— Меня немного по-другому зовут, — стушевалась я, видя радость в глазах Яги.
— Помнишь, как лед треснул… Как сани под лед уходили… Я в шубах папенькиных сидела…
Ее голос, словно заклинание, наполнял мое сознание. Перед глазами я видела смазанные обрывки снов. Руку, которая тянется ко мне. Визг. И трещины на льду. А еще бледное лицо с большими-большими глазами. Точно такое же, как у Яги. Этот сон я видела так часто, что даже искала его толкование. А он все повторялся и повторялся…
— Ба… барыня? — спросила я, чувствуя, как начинает шуметь и болеть голова. — Барыня?!
— Марысечка!!! — бросились мне на шею.
Я обняла девушку, чувствуя, словно камень упал с плеч.
— Ты меня тогда из-подо льда вытащила! А сама потонула… —
всхлипывала Яга. — Я домой вернулась. А там нянюшка меня ждала. Отец осерчал тогда! Он же меня в дар Карачуну отправил. Вот и ушли мы с нянькой! А нянька моя Ягиней оказалась! При мне в девицу обернулась. Говорит: «Хочешь, и тебя научу?». А мне-то что? Мне уже все одно было. Все по тебе плакала. Сызмальства вместе были. «Нечего! Научишься, дождешься!» — утешала нянюшка. Всей премудрости научила. А сама сейчас ушла. Говорит, Ягинь будущих учить… Садись, хорошая моя… А ну брысь!Ягиня согнала кота с лавки. Тот спрыгнул, показал костяной хвост.
Так вот почему меня в спасатели потянуло! Я уже один раз спасла, оказывается…
— Бедная моя, Снегурочкой стала, — всхлипнула Ягиня. — Теперь-то я знаю, что лед треснул потому, что Карачун дар не принял! А не то стала бы я Снегурочкой. А тебя бы волки в лесу доедали!
Отличные перспективы! Карьерный рост!
— Но видишь, как сложилось… Оберег твой на дне озера остался! Не достать его, не выудить! — причитала Ягиня. — Видать, тогда-то ты и понравилась ему. Ты же всегда девкой бойкой была! Не баба — огонь!
— Что мне с любовью делать? — спросила я. — А то сейчас как выйду, как посмотрю! Как влюблюсь со всего размаху!
— А ты у меня оставайся, — улыбнулась Ягиня. — Печку топить не буду! Как-нибудь перетерплю!
Я почувствовала, что у нее руки, почти как у меня. Ледяные.
— Нет, пойду я, пожалуй, — обняла я, чувствуя, как в груди потеплело. Это ж надо! Девушка из снов! И кто бы мог подумать, что злая, страшная и вредная Баба Яга — моя давняя знакомая…
— Значит так, скажу я тебе, Марысечка, — вздохнула Яга. — То, что говорить не хотела. Надобно тебе найти того, кто у тебя этот дар заберет! И отдать ему! Кому он нужнее! Поняла меня? А еще вот тебе… Оберег мой… Нянюшка давала…
Мне в руку вложили какую-то странную висюльку.
— Когда совсем невмоготу станет, попроси его. Только зря не трать! Один раз помочь сможет! — послышался голос Яги. — А теперь иди!
— А почему ты старухой прикидываешься? — спросила я, глядя на чистое и ясное лицо.
— А ты представь себе! Пришел к тебе парень молодой, за попу хвать! У, какая ты красавица! А ты стоишь и думаешь, куда ж ты, уд срамной навострил? — обиженно заявила Яга. И тут же снова обернулась старухой. — А вот так вот я его за попу «Хвать!». И у доброго молодца если что и шевелится, то только волосы на голове. Все ж проще!
Глава двадцать первая. От Снегурки с любовью!
Значит, так! Мне нужно найти кого-то, кто согласится влюбиться в первого встречного!
Я завязывала на глазах повязку. Еще раз я бросила взгляд на Ягу. Моя девушка из снов снова обратилась в уродливую старуху с волосатой бородавкой на носу. Один глазу нее был подернут бельмом, один зуб был изгнан челюстью и торчал изо рта, как клык. Сгорбленная, с седым пучком грязных волос и отвратным запахом, она рассмеялась жутким скрипучим смехом. Словно соседи в очередной раз в порыве страсти со сверхкосмической и сверхкомичной скоростью изнасиловали старенькую кровать.