Жена нелегала

— Ну что же — повторим еще по пинте «Гиннесса», мистер?.. — сказал Данилин, признаваясь в забывчивости. Вылетело из головы, что поделаешь!

— Зовите меня Дэвидом, — отвечал англичанин. И, переходя на русский: — Конечно, повторим, Алеша! Но сегодня я угощаю, и никаких возражений!

— Нет-нет, — вскричал он вслед Дэвиду, — так не годится! Позвольте мне!

Но тот, не слушая возражений, уже ловко ввинтился в густую толпу, преграждавшую путь к стойке.

Русский язык и вот это «Алеша» совсем уж Данилина доконали. Мало кто даже в ближайшем окружении знал, что его так зовут, большинство ограничивалось Алексом.

«Может, быстро встать и уйти, и черт с ним, пусть обижается? — размышлял Данилин. — Но что, если это просто безобидный коллега, русист из какой-нибудь телекомпании или газеты? Не только обидится, но и будет рассказывать общим знакомым, что мистер Данилин-то, того-с, не в себе, соскочил с катушек».

Пока Данилин пребывал в нерешительности, Дэвид удивительно быстро вернулся с еще двумя пинтами благословенного черного напитка.

Уселся и сказал по-русски:

— Давай добавим, товарищ, по одной…

«Там, в песне, вообще-то — закурим, а не добавим», — хотел было ответить Данилин, но сдержался. Но каково изощрение. Песни советские перефразирует… Нет, надо точно ноги делать, и как можно скорей!

После этого беседа начала протекать оригинальным образом — Дэвид обращался к Данилину по-русски, а тот отвечал ему неохотно, скупо и исключительно по-английски.

Наконец Данилин не выдержал и прямо в лоб, без обиняков, просто и грубо, спросил:

— Простите, Дэвид, что перебиваю… но не подскажете, где мы с вами встречались и где вы работаете? А то, признаюсь честно, я забыл… Вы уж извините…

— Мы с вами много раз бывали близко друг от друга, на конференциях, приемах и так далее. Здоровались, может быть, издалека… Но никто нас друг другу формально не представил…

— Ах, вот как… А служите где?

— Да я — то же самое, что и вы.

— В каком смысле? — опешил Данилин.

— В прямом. Вы отставник, полупенсионер и фрилансер, и я тоже.

— А до выхода на пенсию где трудились?

— А в одной организации аналитического направления… Россией, естественно, занимался…

И Дэвид нахально подмигнул Данилину. Яснее не скажешь.

Данилин быстро отхлебнул побольше из своей кружки («Эх, жаль оставлять славный напиток», — мелькнуло в голове), встал, слегка поклонился, сказал:

— Благодарю вас за «Гиннесс», было очень приятно пообщаться, но я опаздываю на поезд, а потому вынужден вас немедленно оставить.

— Ваш поезд только что отошел, Алеша. Следующий — только через час.

— Откуда вы…

От неожиданности Данилин снова опустился на деревянную скамейку. И даже перешел на русский.

— Скажу вам прямо, Дэвид, если так вас действительно зовут… Я не для того целых десять лет старательно бегал от людей вашей профессии, чтобы сегодня нарушить это правило, даже ради «Гиннесса» и ради вашего приятного общества. Ничего личного, поверьте, но до свидания, вернее, прощайте!

И Данилин решительно вскочил и направился к выходу. Он уже открыл дверь на улицу, как до него донеслись слова:

— У генерала Трошина никогда не было дочерей.

Данилин остановился в дверях, с одной ногой на улицу. Секунду тупо стоял, блокируя вход новым желающим пропустить по стаканчику или кружечке. Потом все-таки вернулся, сел рядом с Дэвидом.

Нет, наверно, это ему послышалось! Чушь, галлюцинация!

И все-таки надо бы проверить.

Спросил:

— Простите, вы что-то сейчас сказали по-русски? Или мне послышалось?

— Будем считать, что послышалось.

— Вы обиделись, что ли? Не обижайтесь! Просто мне… правда… невозможно и ненужно… Я об ваш мир достаточно обжегся. Хватит с меня…

— Понимаю. До свидания.

Данилин во второй раз повернулся, чтобы уйти, но тут же услышал, на этот раз четко и ясно:

— Все-таки знайте: у Трошина дочерей не было.

Данилин вернулся, сел за стол.

— Принести вам еще «Гиннесса»? — заботливо, как больного товарища, спросил краснолицый англичанин.

Данилин только кивнул. Слова вымолвить не мог.

Дэвид удивительно быстро вернулся еще с двумя пинтами и спросил, усаживаясь:

— Гадаете, откуда я знаю, чем вас удивить? Поверьте, ни Джули, ни тем более Шанталь здесь ни при чем, они никому не проговорились — это железные дамы, мы от них никогда ничего добиться не могли…

— Значит, Лиза?

Дэвид рассмеялся. Отхлебнул пива, сказал:

— Недурно было бы с ней откровенно побеседовать, но, увы, она для нас недоступна… Нет, скажу вам, хоть и не должен: технические средства разведки.

Последнюю фразу Дэвид произнес шепотом, практически в ухо Данилину, который вздрогнул от неожиданности.

— Погодите, дайте сообразить, — сказал он. — Выходит, во время нашей судьбоносной беседы в киевской гостинице «Днипро» было не два «жучка» — российский и украинский, а три?

— Не думаю, — задумчиво отвечал Дэвид. — Честно говоря, не знаю, каким именно образом оказался у нас этот продукт. Но могу предположить, что запись просто купили. У одной из двух уважаемых спецслужб. Вернее, у отдельных предприимчивых индивидуумов в их рядах. Не забывайте, это была середина девяностых, когда такими вещами торговали направо и налево. Уговаривали: отдадим дешево! Мы настолько были избалованы, что большую часть товара отвергали. Но эту запись взяли. Мне ее передали для анализа с пояснением, что происходит из заслуживающего доверия источника. Не все даже действующие лица сразу были установлены. Про вас я долго не мог понять, кто вы такой. Но потом установил. С Лизой было еще сложнее.

— Не очень-то приятно мне это слушать, — сказал Данилин. События десятилетней давности снова нахлынули на него, и на секунду он ощутил дурноту. Подумал: «Вот она, аллергия…»

— Извините, но разве вы не дали нам индульгенцию? Лиза прямо вас предупредила, что разговор наверняка прослушивается. Так что мы услышали только то, что вы готовы были сказать под запись.

— И все равно, скотство это… Но раз уж мы зашли так далеко… и я нарушил собственное железное правило, то объясните мне… откуда вы знаете, что Лиза не имеет отношения к генералу Трошину?

— Вам не составит особого труда это проверить. Позвоните Гордиевскому или Калугину. Или даже Любимову в Москву. Они вам подтвердят. У Трошина два сына — и никаких дочерей.

Дэвид явно наслаждался достигнутым эффектом — просто весь лучился от счастья. «Мог бы, вообще-то, и поскромней держаться для виду», — подумал Данилин раздраженно, а вслух спросил сдержанно:

— Если она не дочь Трошина, то, значит, и все остальное, что она нам наговорила в ту ночь, тоже вранье? Если так, то это просто гениальная, фантастическая актриса… Я, знаете ли, в этих вещах слегка разбираюсь… Но как тогда объяснить ее поразительное сходство с Джули?