Жена неверного генерала, или Попаданка на отборе

Стало удивительно спокойно и легко.

Белый шум ушел вместе с желанием выболтать Агнесс правду.

Он ушел, осталось только мое чистое, незамутненное сознание. Больше никакого доверия к ней.

Никогда.

Я изгнала из своего сознания притаившегося там паразита. Голова не болела и не кружилась. Я чувствовала себя прекрасно.

Посмотрела на облепленную рагу сестрицу и тут вдохновилась на спектакль.

– Моя дорогая Агнесс… Неужели ты так плохо меня знаешь? – как можно более писклявым и противным голосом поинтересовалась я.

– О чем ты? – озадачилась сестрица.

– Как о чем? Как о чем? Я, конечно, ценю твою заботу, но ты приготовила это рагу из говядины! – обвиняющее ткнула в нее пальцем я.

– И что?

– Как и что? Как и что? Я же не употребляю в пищу такое мясо. Коровы для меня – священные животные, а ты...

И я прочитала небольшую лекцию про религиозные воззрения народов Индии, про которые в своем мире когда-то писала реферат и много чего знала. При этом, разумеется, старалась выражаться как можно проще и перенесла все это на свои глубокие убеждения.

Агнесс слушала, медленно обтекая рагу и, наверное, считая меня полной идиоткой, а потом сказала:

– Вообще-то оно было из свинины.

– Правда? – поразилась я. – Ой, тогда как-то неудобно вышло, сестренка...

В этот момент в покои заглянула служанка Рита, узрела выпачканную Агнесс, и как завизжит.

На этот громкий визг сбежалось все Руберно, начиная служанками и заканчивая самой Нериссой Сальваторе.

Видя такое повышенное внимание к своей персоне, Агнесс решила воспользоваться ситуацией и картинно зарыдала, показывая на меня пальцем:

– Я… Я всего лишь хотела позаботиться о сестренке и приготовила ей рагу, а она, она… Она выплеснула его прямо на меня! Оно было такое горячее, кажется, у меня останутся ожоги. За что она так со мной? Я же не хотела ничего плохого…

Вот врушка!

Колдовская масса была действительно достаточно горячей, но не такой, чтобы оставить ожоги – иначе я эту супницу голыми руками взять не смогла.

Служанки принялись утешать бедную страдалицу, а свекровь злобно прошипела:

– Поведение этой быдловатой девки уже переходит все границы! Я согласилась перетерпеть ее в своем доме в роли своей невестки, но это просто невозможно!

Я открыла было рот, чтобы рассказать, что в составе рагу такая темная магия, что мама не горюй, но промолчала.

Мне все равно не поверят, и я вызову подозрение у Агнесс.

Никаких выступлений против нее до тех пор, пока не верну свою силу!

До Суперлуния осталось всего несколько дней.

Агнесс увели отмывать (как будто она сама не могла этого сделать магией воды!) и утешать, а меня оставили в одиночестве.

Рита только кинула мне тряпку и ведро, чтобы я сама убрала остатки мерзотной массы с пола.

– Это было великолепно, поистине великолепно, леди, – Черничка склонился в поклоне, пока я сосредоточенно мыла пол. – До чего же здорово ты гадюке эту колдовскую жижу на голову зарядила – любо-дорого посмотреть!

Несмотря на то, что убираться мне пришлось самой, в глубине души царило удовлетворение, а в голове – удивительная ясность.

В самый ответственный момент я поборола белое пятно, я вспомнила свое настоящее имя и могла собой гордиться.

После уборки мы с крысом принялись разрабатывать план, как добыть у Эдриана медальон Марибэль.

Я узнала, что завтра после обеда Эдриан должен был проводить строевой смотр своих дружинников, а, значит, в особняке его не будет.

Крыс сможет потихоньку проникнуть на вражескую территорию и утащить кристальон из ящика стола.

Все-таки здорово иметь такого маленького и юркого помощника!

Оставалось уточнить кое-какие детали операции, но тут меня позвали на прием к барону Гастелло, моему приемному отцу.

Я надеялась, что после истории с рагу меня накажут заключением дома, однако ехать, чтобы повидаться с драгоценным родственником, все-таки пришлось…

ГЛАВА 44

Мой настоящий папа был заядлым грибником, и как-то взял меня с собой в лес. В какой-то момент он придержал меня за плечо и показал на какую-то малоприметную ямку, частично заваленную валежником.

Я пригляделась и аж отпрянула – это было гадючье гнездо, кишащее сплетенными скользкими черными телами. А ведь просто так их можно было и не заметить, если не приглядываться!

Прием у моего отца, барона Клиффа Гастелло, был, по местным меркам, небольшим – человек на десять-пятнадцать гостей…

И он живо напомнил эту самую яму с гадюками – ну один в один.

Нерисса почти сразу подскочила к Мерседес и начала с кривящимся от отвращения лицом что-то вещать. При этом она показывала то на Агнесс, то на меня.

Ну ясно, рассказывает про злосчастное рагу!

Вскоре новость распространилась в этом небольшом кругу – я видела, как все охали, ахали, ужасались, смотрели на меня и с осуждением качали головой.

– Бедная Агнесс, какие страдания она приняла... – шептались у меня за спиной. – Коровница завидует красоте и добродетели Избранной. Как можно быть такой убогой?

Вообще-то барон Гастелло был не из самых обеспеченных, скорее, даже наоборот. Гастелло, по меркам высшего света, жил в скромном одноэтажном домике, заросшем плющом. Правда, когда в Агнесс открылась избранность, дела Гастелло пошли в гору.

Барон знал, что когда закончится весь этот фарс с моим подставным замужеством, Агнесс станет настоящей женой Эдриана и, может быть, даже императрицей.

Поэтому он выглядел довольным.

Хотя, все довольство с лица этого лысеющего мужчины с острой бородкой, как рукой сняло при виде меня.

Видно было, что отца прямо-таки корежило от необходимости принять меня в свою семью и дать свою фамилию даже чисто формально.

Если бы не великий план Агнесс, Клифф Гастелло никогда бы этого не сделал.

Я хотела ускользнуть и от него и от осуждающих взглядов, поэтому поспешно выскочила в сад. Шла все дальше и дальше по кирпичной дорожке, усыпанной красной опавшей листвой, и тут увидела за кустами нечто интересное.

Маленькая девочка лет девяти-десяти в пышном коротком голубом платье с подьюбником и кружевных панталончиках сидела за этюдником и рисовала лилии на пруду.