Жена неверного генерала, или Попаданка на отборе
Шрифт:
Она прямо с порога пошла в бой.
– Я говорила тебе, Фифи, чтобы ты обратилась ко мне за помощью, но ты не послушала! И что же в итоге? Твой текст про полезные ископаемые был настоящим убожеством! Повезло тебе, что у тебя такая заботливая сестра, как я, которая решает за тебя все твои проблемы!
Услышав такое, Черничка, который сидел на клетке, поедая кусочек сыра, который я ему принесла, что-то пропищал и от возмущения даже выронил сыр.
– Поэтому ты подменила мой доклад своим пошлым стишком? – поинтересовалась я.
– Этот стих был вовсе не пошлым, а, наоборот, очень чувственным и откровенным. Эдриану он очень понравился! –
– Поэтому он вызвал меня и потребовал его переделать, чтобы прочтением этой гадости я бы не выставила на посмешище себя и его?
Самое удивительное, что даже этот очевидный аргумент не убедил Агнесс, и она переобулась прямо в полете!
– Ах, моя недалёкая бедная Фифи… Эдриан потребовал переделать стих, потому что захотел от тебя еще одного признания. Кому нужны эти скучные ископаемые, когда ты можешь показать лавину своих чувств! Сейчас я помогу тебе составить новый стих, сделаем его не таким интимным, но все-таки полным страсти. Его-то ты зачитаешь перед всеми. И тогда все-все будет хорошо. Ты же веришь мне, как самой себе, сестренка?
Паучиха ласково смотрела на меня, сияя своими голубыми глазами, уверенная в том, что и на этот раз все будет так, как она захочет.
– Ну что ж, подай-ка мне бумагу и стило, сейчас я сотворю для тебя шедевр!
И сестрица нагло уселась за стол, явно намереваясь сочинить очередную гадость с пошлыми словечками.
И что же сделала я?
А я подошла к ней сзади и дернула стул за спинку, стряхнув возмущенно вскрикнувшую Арахнесску с сиденья.
– Я в твоей помощи не нуждаюсь, – отчеканила. – И впредь не смей лезть в мои дела!
– С тобой что-то не так Фифи… – прищурилась сестра. – Ты стала другая. Почему ты не доверяешь мне? Это твое недоверие режет мое сердце, как ножом. Ты делаешь мне больно! Что с тобой, расскажи?
Она явно ждала, что я брошусь ее утешать и делиться своими секретами.
Ну, я не разочаровала.
– Ничего милая сестренка, просто…
– Просто?
– Просто я скучаю по своей ферме и своим коровкам, вот и сама не своя! Не обижайся, мне нужно побыть в тишине и подумать над тем, как поменялась моя жизнь.
И, невзирая на то, что Агнесс собиралась что-то еще сказать, я просто-напросто выставила паучиху за дверь, сославшись на то, что устала и хочу спать.
– Зря ты так резко, – осудил Черничка, едва я щелкнула замком. – Вот теперь она точно что-то заподозрила. А нам, между прочим, предстоит важная операция в Башне Хаоса. Нельзя раньше времени давать волю чувствам, иначе испортишь весь план!
Я понимала, что он прав, но внутри все кипело от злости на скользкую гадину.
– Позволь ей снова ощутить свое превосходство над собой, усыпи ее бдительность, – посоветовал крыс. – Это будет мудро.
– Я не буду зачитывать перед всеми этот мерзкий бред, который бы она понасочиняла! – отрезала я. – Чтобы мой козлиный муженек думал, что я от него без ума? Ну уж нет!
Мы с грызуном немного поспорили и решили, что на эпистолярном испытании я все-таки зачитаю свой доклад про полезные ископаемые, черновик которого у меня остался, но затем мне все-таки нужно будет выставить себя в дурном свете, чтобы усыпить бдительность Агнесс.
Тем более, для этого в ближайшее время предвиделся хороший повод – прием, который устраивали мой отец Клифф Гастелло и его жена Мерседес, на который, разумеется, мы были приглашены.
В итоге эпистолярное
испытание в Зале Безмятежных Дум Серинитета прошло спокойно, даже скучно.Остальные участницы представили анекдот, басню и даже сказку – им очень долго хлопали.
От меня, конечно, все ожидали развлечения. Я видела, как все придворные, которые присутствовали на чтениях, ехидно заулыбались, когда я поднялась на возвышение, с которого девушки зачитывали свои сочинения, и мне подали якобы мой лист, который достали из урны.
Самое удивительное, что на нем была написана торжественная ода Эдриану – Агнесс все-таки постаралась, она явно хотела протолкнуть свою тему, выставляя меня влюбленной идиоткой.
Но я не ударила в грязь лицом и с каменным видом зачитала наизусть про свои полезные ископаемые. При всем желании посмеяться над этим текстом не получилось бы, поэтому я даже удостоилась аплодисментов придворных.
При этом они удивленно переглядывались и перешептывались – от меня явно ждали очередного неадеквата, но на этот раз я разочаровала.
Самое интересное, что я даже обратила внимание, кто первым стал хлопать. Это был Данте. Потом к нему присоединился император Валериан, а потом уже и остальные.
Нерисса демонстративно сложила руки на груди, а Эдриан сидел со скучающим видом – полезные ископаемые его явно не впечатлили.
Зато моего мужа, как и всех остальных, впечатлило эссе Агнесс о добродетели и любви к ближним, которое она зачитывала последней.
– Доброта, как нежный свет, проникает в глубины человеческих душ, освещая темные уголки сердец, – вещала Агнесс со слезами на глазах и дрожащим голоском. – Эта высокая добродетель, дарующая тепло и радость, является основой истинных отношений между людьми. Любовь к ближнему – это не просто акт милосердия, а глубокое понимание и восприятие другого человека, его боли и радостей. Когда мы можем радоваться успехам близких и сочувствовать в бедах, мы становимся частью чего-то большего. Доброта, любовь к ближнему и всепрощение образуют неразрывный треугольник, который позволит нам создать мир, наполненный гармонией и взаимопомощью.
Когда персиковая закончила свое душеспасительное чтение, зала разразилась торжественными и очень громкими аплодисментами, которые Агнесс приняла, скромно склонив голову, якобы смущаясь от такой реакции окружащих.
Всеобщий восторг был бурным и продолжительным.
– Браво, браво Избранной!
– Какая чистота помыслов!
– Какая добродетель…
Знали бы они, что хлопают циничной и хладнокровной убийце!
ГЛАВА 41
– Ах, милая, ты так растрогала моего дорого брата, императора Валериана, меня, и всех нас! Ты такое невинное создание, – утирая слезы умиления, сказала Нерисса Сальваторе и вручила ей хрустального лебедя со звездами. – Мы обязательно передадим твою речь по всем кристальонам империи и выпустим ее во всех газетах!
Судя по императору Валериану, который все испытание сидел с отсутствующим видом, явно не вслушиваясь в лепет участниц отбора, до растроганности там было ой, как далеко!
Но у Нериссы так ловко получалось выступать якобы выразительницей мыслей и чувств своего венценосного брата, что ей хотелось верить.
Что-то Валериан совсем плох…
– Ну что вы, госпожа Нерисса, совсем меня смутили. Я просто рассказала о том, что идет у меня от сердца, о том, что волнует душу, – опустила реснички Арахнесска.