Жена с проблемами

— Почему же вы кривите душой, прекрасная Шэнна? Ведь вам тут не нравится… — проницательно догадался фей-ир. А я снова себя укорила, ведь знала, что веду светскую беседу не с обычным человеком, но забыла. Посмотрела исподлобья, напрягшись.

— Вы ошибаетесь, ваше высочество, — чистосердечно признаться все равно не хватило духу. Вряд ли правитель обрадуется критике.

Но он покачал головой, словно с малышом разговаривал.

— Бросьте, Шэнна… мне тоже не нравиться в замке. И этот вечер так же обманчив, как мираж в пустыне. Но нам нравиться играть в человеческие игры. Это порой бывает забавно. Только что скрывать, изредка, как сейчас, меня обуревает усталость…

— Почему же вы играете? — не сдержавшись, заглянула в синие глаза, попыталась понять…

— Потому что других развлечений нет, — криво улыбнулся. — А какие есть, и вполовину не так интересны.

Я не знала, что на это ответить, и мы замолчали. Зал кружился, искрились светом тысячи ламп. И в зеркальных стенах мелькали пестрые отражения танцующих. Я уловила Рхианнон и Эда. Смотрела в зеркало на него, смотрела, как гармонично они подходили друг другу, двигались в унисон, и безжалостно, намеренно рвала сердце на части. Если не напитаюсь этой болью, этой правдивой во всех отношениях картинкой, то надежда вновь расцветет в сердце, даст пищу пустым мечтам. Лучше сейчас вытравить все чувства с корнем, залить кислотой обиды и горькой правдой.

— Вы не туда смотрите, милая. Гляньте на себя, — внезапно прошептал принц-консорт. Я, словно загипнотизированная уставилась на девушку в алом. И будто впервые увидела себя со стороны.

Шелк, нежными волнами струился по ногам, блестел неимоверными всполохами, и камушки в волосах вторили ему. Нет, я совершенно не была ни вульгарной, ни простушкой. Я выделялась среди блеклых фей-ир, как яркий мак среди прозрачных, пушистых одуванчиков, и притягивала взоры всех без исключения.

Плечи сами по себе расправились, а подбородок поднялся вверх. Внезапно пришло понимание, что совершенно не важно, кто я и она. Важно лишь, как я себя чувствую, как себя подаю. И пусть платье Рхианнон изящный туман, мое — огонь и цвет. Мне нечего тушеваться и стыдиться. Каждый выставляет напоказ свои сильные стороны. Она — иллюзию и эфемерность, я — огонь и страсть. Мы разные. Но я ничуть не хуже…

Вслед за Олесандром меня пригласил Бриннэйн. Завел ничего не значащий разговор, шутил и расспрашивал о жизни в монастыре. Я, легко переняв его манеру вести беседу, принялась рассказывать о своих выходках в обители Дев Аскетовых, и мы смеялись вместе, так искренне и заливисто, что окружающие кидали удивленные взгляды на нашу пару. С братом Рхианнон я тоже чувствовала себя напряженной и настороженной, но играла куда лучше, чем Олесандром. Научилась. Привыкла. Поверила в себя. И когда оказалась в объятьях Эдхарда, желающего повести меня в следующий танец, улыбалась. Улыбалась так широко, что сводило скулы.

— Шэнна, — наклонился близко, слишком близко, чтоб мое раненое сердечко не отозвалось на гулкий ритмичный стук его сердца. — Мне жаль… я не мог отказать Рхианнон. Но все остальные танцы только твои, поверь.

— Мне абсолютно все равно, ваше величество, — поджала губы. Голос не дрогнул, и я себя похвалила за это. Но все же не удержалась, отвела взгляд,

— Мне нет. Мне не все равно, горностаюшка. Я чувствую себя связанным по рукам и ногам. Больше всего на свете хотелось бы с тобой открывать бал.

— Не нужно, — покачала головой, пока не начала таять толстая ледяная скорлупа, которой я так тщательно сковывала сердце. — Этого не будет никогда. Открывать все без исключения балы вы должны будете со своей женой. Это правильно.

— Ты говоришь верные вещи, горностаюшка, — обжег нечитаемым взглядом. — Но почему в глубине души я уверен, что они лишь притворяются таковыми?

Я нарочито небрежно пожала печами. Броня неумолимо таяла, я ее отчаянно принялась возводить снова.

— Вам виднее. И… пожалуй, — неожиданно сбилась с ритма. Стоило сбежать, пока эта битва не проиграна мной остаточно. — Голова кружится. Тут слишком душно…

Я врала. И он знал это. В зале пахло свежим ветром, тонким ненавязчивым ароматом цветов и морем. Дышалось легко. Но мне почему-то казалось, что я вдыхаю плотный дым или влажный туман.

Позорить Эдхарда я не собиралась, покинув посреди танца. Терпеливо дотанцовывала последние па, пока не замолкли завершительные ноты мелодии. Но больше не вела беседы. И он тоже молчал. Лишь сверлил меня упрямым взглядом. А как только приличия оказались соблюдены, и мы завершили вальс привычными движениями: я книксеном, он поклоном, выскользнула из зала в прохладную темень дворцового сада.

Он порывался бежать вслед за мной. И красное платье выдавало меня с головой. Но я маленькая и юркая, и гораздо быстрее достигла выхода. А там, под прикрытием ночи и густых растений скрылась в бесконечных лабиринтах лавровых кустов.

Я шла по темным аллеям лабиринта, чувствуя себя в полной безопасности. Он был огромный, и тускло освещенный, но совсем не страшный. Разноцветные фонарики, развешанные на кустах, кидали яркие пятна света на траву, а странные большекрылые бабочки вспархивали с пышных веток, стоило мне приблизиться. Они причудливо мигали как жуки-светлячки и осыпали все вокруг искрящейся пыльцой.

Ноги несли вперед, я чувствовала себя безвольным пассажиром внутри тела, наблюдая словно во сне со стороны за каждым движением и шагом. И понятия не имела, почему свернула в прошлый раз направо, а теперь налево. Просто шла, наслаждаясь прохладой вечера и одиночеством пока длинный коридор не вывел на небольшую квадратную поляну. В ее центре примостилась одинокая лавочка, над которой раскинул широкие ветви ароматный куст жасмина. Я не сразу заметила, что она не пуста. Мужчина сидел неподвижно, почти полностью сливаясь с тенью. Внезапно он резко поднял голову, и я инстинктивно отступила вглубь лабиринта. Но Олесандр все равно меня заметил.

— Мадемуазель Шэнна, — поднялся он.

Прятаться было глупо и странно, я осталась стоять. Хотя непреодолимое желание сбежать скребло и выло в голове, как пойманный зверь.

— Иногда хочется одиночества, не так ли? — словно мысли прочитал.

— Хочется, — осторожно согласилась, восприняв фразу как намек.

Впрочем, это он и был. Но совершенно не тот, что я думала.

Олесандр в два счета преодолел расстояние между нами. Я невольно попятилась. Близость мужа Рхианнон пугала. В душе поднималось беспокойство. Его взгляд, заинтересованный и цепкий, вызывал не просто смятение, настоящий ужас. Ведь прекрасно понимала, что по сравнению с королевой фей-ир я простенький воробушек, отчего же он пытался убедить, что в холодных синих глазах плещется вожделение. Ложное вожделение, потому что я была уверена, сам Олесандр без ума от Рхианнон.

— Мадемуазель Шэнна, вам говорили, что вы необычайно прекрасны в этом наряде. Красный невероятно вам к лицу, — в хриплом голосе проскользнули соблазняющие нотки. И моя ладонь неожиданно оказалась зажатой в его руке.

— Ваше высочество, — попыталась выдернуть пальцы. — Я не понимаю…

В горле пересохло. Паника нарастала, словно снежная лавина.

— Все вы прекрасно понимаете Шэнна, — заговорщицким тоном произнес Олесандр, приблизив лицо. В его глазах плескался затаенный гнев и ярость. — Вам так же больно, как и мне. Отчего не утешить друг друга, пока наши половинки развлекаются?