Жена змеиного короля

Я осмотрелась: несколько простых табуреток, лишь один религиозный символ на стене и много воздуха.

– Красиво.

– Да, - кивнул принц Севил, - я тоже люблю это место. А сейчас мы увидим портреты последних правителей Таеры.

Сердце забилось чуть быстрее.

Родители Кахира.

Мы зашли в удлиненный зал с высокими потолками и большими картинами, развешенными по стенам, и затем подошли к одному огромному портрету в пышно украшенной золотой раме.

– Вот...
– Севил немного замялся, как бы не находя слов.
– Король Агнул и королева Хельга.

Рассматривая портрет, я поняла причину замешательства принца, поскольку эти лица говорили сами за себя. Художник пугающее точно и реалистично передал и внешность, и внутренний мир своих моделей.

Хельга... удивительная, прекрасная, нежная. Почти белая чешуя и уже знакомые мне длинные пшеничные волосы. Легкая, невесомая улыбка и бесконечная грусть в глазах.

Ты тоже научилась улыбаться в любой ситуации?

Тихка была изображена сидящей на стуле, на спинку которого рядом с ее хрупким плечом привычно опиралась крупная, властная ладонь.

Я перевела взгляд на правителя Таеры. Захотелось спрятаться, отступить дальше, вырваться из вдруг охватившего липкого плена. Словно муха в паутинке.

Золотая кожа видимо передавалась по наследству. На лбу тот самый голубой камень. Но вот глаза и лицо... Сколько же жестокости, силы, уверенности в своей власти, надменности и непреклонности. Этот тихк точно знал алую жажду и радость битвы. Радость мягкого погружения идеально острого меча в ...

– Сколько лет было Кахиру, когда королева Хельга умерла?
– задала я, наконец, вопрос и нарушила тишину холодных стен.

– Девять лет.
– тихо ответил Севил.
– Чума тогда многих унесла с собой, но не Его.
– кивнул принц на портрет.
– Нас тогда с Льеном прислали на пару лет в королевский замок и это было худшее, что со мной случалось за всю жизнь. К нашему спасению, нас потом забрала другая родня.

Тебе было девять лет, Кахир, когда ты остался наедине с Ним, не имея больше никого, кто смог бы защитить тебя, кто мог бы любить тебя... один.

Мы еще недолго простояли около портрета, осмысливая прошлое и думая о настоящем. Даже обычно буйный Льен стал серьезным, размышляя о правде королевской власти и о приносящих ею обязательствах.

Потом мы все вместе пообедали, немного погуляли и меня проводили в прекрасную библиотеку, где я, в очередной раз, охая и ахая, попросила меня здесь и оставить. Когда принцы удалились, я выбрала наугад роман с полки и, скинув туфли, с ногами залезла на длинный мягкий подоконник, покрытый подушками, видимо и предназначенный для этих целей. И плотно закрылась портьерой.

Как в домике. Никто меня никогда не найдет.

Открыла книгу и с головой ушла в текст, чтобы больше ни о чем не думать.

Где он сейчас?

Кроме действий Кахира меня беспокоило еще одно происшествие, которое случилось сегодня после обеда. По дороге к выходу из особняка, в одном из коридоров нам повстречался Огуф, я быстро подошла к нему, чтобы поздороваться и пройти дальше, но повар, смотря на меня странно, внимательно и строго вдруг заговорил:

– Принцесса Унна, - начал он, - я пришел к выводу, что должен вам кое-что рассказать.

Я напряглась под его настойчивым взглядом.

– Прислуживающий на прошедшем ужине мальчик показал мне как все прошло.

Меня удивило слово "показал", но я решила, что тихк просто оговорился.

– То, что вы сделали... было удивительно.
– продолжал серьезно говорить Огуф.
– И я видел уже раньше подобное. Собственно, моя бабушка умела творить такое. В наших деревнях, в горах, ваш дар называют Дар слова.

Я нахмурилась и попыталась что-то возразить, но тихк не позволил мне его перебить.

– Нет, не говорите ничего. Вы должны были замечать что, от вашего голоса успокаиваются животные, утихают споры. Вы можете дарить людям спокойный сон своим словом, заговаривать боль или делать тише душевные муки. Просто знайте об этом. Это все, что я хотел рассказать.

– Огуф...
– начала я с сомнением, хотя в голове всплыли картины, как мама на моих глазах усмиряла диких собак, - Вы...

Но он вдруг хмыкнул и покачал головой, как бы не веря сам себе и улыбаясь добавил:

– Теперь я понимаю, почему Дор написал мне, что байки про ваши выходки войдут в учебники истории, и все мы тоже попадем на их страницы, как непосредственные участники событий.

А потом низко поклонился и ушел, оставив меня в полном изумлении.

Что он имел в виду?

Но тут мои размышления прервала резко отдернутая портьера. Я ойкнула, непроизвольно дернувшись и ударяясь об угол. Придерживая штору одной рукой на меня смотрел король.

Я быстро согнула ноги в коленях и подтянула их ближе к груди.

– Я вас напугал?
– спросил Кахир и уселся рядом на освободившееся место на подоконнике.

– Нет... зачиталась...
– проговорила я негромко, смотря на улицу и стараясь не думать о том, кого обнимали эти золотые руки сегодня.

– Я увидел ваши туфли на полу около шторы и вдруг вспомнил, как...хм..

Я повернулась к королю и удивилась его неожиданно мягкой позе: плечи расслабленно свисали вниз, спина не как обычно идеально ровная, а тягучая, гибкая.

– В общем, когда я был маленький, и мы гостили здесь в усадьбе у дяди с тетей, то я таким же образом, по туфлям находил маму.- легкий смешок.
– Она, как и вы, очень любила читать и часто скрывалась от всех в библиотеке. Но туфли ее выдавали...

Король замолчал, смотря куда-то далеко внутри себя, погрузившись в картины еще светлого детства.

– Севил сегодня рассказал мне о ваших родителях и показал портреты, - откликнулась я, аккуратно подбирая слова.
– Ваша мама была... удивительно красивая и добрая женщина, и... ушла очень рано.

Кахир немного помолчал и, грустно улыбнувшись за свисающими светлыми прядями, ответил:

– Да, это так.

А потом резко встал и, повернувшись ко мне сказал:

– Пойдемте. Я покажу вам, где я сегодня был.