Женщина на все времена

Нола на минуту замолчала, ожидая, не спросит ли Гален о чем-либо еще. Хетфорд молчал, и она продолжила.

— Сначала своими постоянными жалобами на всех и на все он доводил меня до белого каления. Признаюсь, один раз у меня действительно лопнуло терпение. Мне пришлось напомнить мистеру Райнхарту, что, пока вы пытаетесь найти возможность спасти его ферму, Вэйд Дэлтон во всем мне помогает и я не слышала от него ни одной жалобы, хотя ему тоже немало досталось. Старик, должно быть, понял, что всем нам нужно нечто более существенное, чем его постоянное недовольство. Нам необходимы помощь и понимание.

Нола встала с кресла.

— Прошу прощения. Мне нужно сходить в хлев, посмотреть, как там малыш. Наверное, проголодался.

— Я, пожалуй, пойду с вами, — тут же поднялся Хетфорд.

Еще не дойдя до коровника, они услышали призывное мычание теленка.

— Я была права. Похоже на то, что он просит есть, — рассмеялась Нола. — Шеннон отнесла ему пойло, но это было несколько часов назад. Давайте посмотрим, не позволит ли Нелли малышу попить своего молока. Вы мне поможете?

Гален отвязал козу, тоже квартирующую в хлеву, и привел ее в стойло, отведенное теленку, а Нола подтолкнула его лобастую голову с широко расставленными глазами к вымени Нелли. Теленок учуял молоко и мгновенно начал сосать. Ошарашенная коза повернула голову и посмотрела на чужого детеныша, но с места не тронулась. Нола улыбнулась, в глазах у нее было веселое изумление. Хетфорд тоже улыбнулся, но его взгляд затуманила печаль. Он вспомнил свою жену — Эмили боялась домашних животных и совсем не умела с ними управляться. Она говорила, что они ей нравятся, но держалась от них как можно дальше. И кстати, с Элен было то же самое. А вот Нола Грейсон совсем другая…

Они стояли и смотрели, как решает свои проблемы теленок, думая каждый о своем. Хетфорд первым нарушил молчание.

— Вы хорошо ладите с животными.

— Животные, как и люди, чувствуют, как к ним относятся.

— Но у животных это не определяет ответное отношение, — возразил Гален.

— У людей тоже не определяет.

Некоторое время управляющий поместьем молчал. Ему трудно было решиться на откровенный разговор, но он все-таки решился.

— Моя жена была мечтательницей. Она хотела стать актрисой. Мы любили друг друга, но оказались очень разными людьми.

Нола Грейсон затаила дыхание.

— Мне не следовало привозить ее сюда, — вздохнул Хетфорд.

— А где вы познакомились? — спросила учительница, испугавшись, что констатацией этого факта дело и ограничится.

— В Сиднее. Сначала я познакомился с отцом Эмили. Он был очень интересным человеком. Владел несколькими фермами в Англии, но время от времени приезжал в Австралию, здесь у него были партнеры. Он пригласил меня на обед в отель и представил жене и дочери. Я сразу увлекся Эмили, — Хетфорд смотрел в сторону, избегая взгляда Нолы. — Меня должно было насторожить то, что она выглядит очень хрупкой, однако я совсем потерял голову.

— Так и бывает, когда приходит любовь, — задумчиво вставила молодая женщина, вспомнив свой собственный опыт.

— Для девушки, которая хочет стать актрисой, нет ничего худшего, чем познакомиться с фермером. Эмили рассказала мне, что в нескольких английских театрах ей уже пообещали маленькие роли. Она говорила об одном театральном агенте, который считает ее талантливой и согласен заниматься ее делами. Я едва слушал и не воспринимал всерьез то, на что должен был бы обратить внимание. Очень скоро между нами вспыхнула такая страсть, что Эмили забыла о своих мечтах и о карьере. Я сделал ей предложение, и она приняла его. Ее родителей такая перспектива не обрадовала, но, поскольку речь шла о счастье их дочери, они приняли меня. Мы тогда устроили все очень быстро. После нашей свадьбы они вернулись в Англию.

Гален замолчал. Видно было, что эти воспоминания разбередили старые раны. Через несколько минут Хетфорд продолжил свой рассказ.

— Потом я привез ее сюда. У нас родились дети. Я не имел абсолютно никакого понятия о том, как сильно она тоскует о сцене, о том, чтобы снова стоять перед публикой. Работа на ферме поглощала меня целиком, я неделями отсутствовал дома. В первые годы, пока была жива Элен, у моей жены, по крайней мере, имелось общество. О том, какой одинокой она себя почувствовала, когда с ней остались только дети, я и не подумал.

Гален поднял от земли глаза, и по этому взгляду Нола поняла, как сильно он, должно быть, страдал.

— Даже если бы на ферме жили десять человек, — она не могла не поддержать Хетфорда, — это было бы не в счет для того, кому здесь не нравится. Радость могут давать и дети, и книги, и животные, и многое другое. Тот, кто доволен своей жизнью, сам себе составляет компанию и не мучается от отсутствия окружающих.

— Вы правы. Я часто сидел ночью у лагерного костра рядом со своей лошадью и не чувствовал себя одиноким.

Нола кивнула.

— Я об этом и говорю. Вам не следует упрекать себя в том, что ваша жена была одинокой, имея троих детей.

— Однажды утром ее не оказалось дома. Когда дети спросили, где мама, я сказал, что она уехала за покупками в Винтон. Лучшей отговорки мне в голову не пришло. Ленгфорду я сначала сказал то же самое. Я был уверен в том, что Эмили скоро вернется, не мог поверить в то, что она бросила меня и детей. Мое ожидание оказалось напрасным. Я не мог оставить детей одних, Шеннон была совсем маленькая, и послал одного из загонщиков в Винтон. Он узнал, что она уехала в Рок-Хэмптон. Я ничего не мог понять. Вскоре пришло письмо. Эмили написала, что поступает на сцену в Сиднее и что она счастлива. Она предложила мне вместе с детьми приехать на ее первую премьеру. Моя жена так просто это и написала. Для меня письмо от нее оказалось страшным ударом. Ни слова о том, почему она уехала, ни одного вопроса о детях, которые остались без матери. Через несколько дней мы с мальчиками поехали в Сидней. Даже от Ленгфорда я утаил правду, но он не задавал вопросов.

Нола Грейсон вспомнила о том, что ей рассказывал об этой поездке Киган.

— Я даже представить себе не мог, что ожидало меня в Сиднее. Я нашел театр, о котором упоминала Эмили, но там ее никто не знал, никто не мог сказать мне, где она находится. Я обошел все театры, а потом попросил помощи у Колина Рафферти — своего приятеля, который служит в сиднейской полиции. Ему удалось разыскать агента, который когда-то знал Эмили. Выяснилось, что он был ловким парнем, действительно устраивающим дела молодых актрис… как проституток.

Гален побледнел и судорожно сглотнул слюну. У Нолы от ужаса перехватило дыхание.

— Когда я наконец разыскал свою жену, она была в ужасном состоянии. Ее едва можно было узнать. Ее силой держали в помещении разорившегося театра-варьете. Туда этот «агент» приводил ей клиентов… Он пообещал Эмили положить мир к ее ногам и вместо этого превратил жизнь моей жены в ад. Я придушил бы его голыми руками, если бы не вмешался Колин. Эмили забрали в больницу, а Рафферти занялся делами сутенера. У моей жены произошел нервный криз, и через несколько дней она умерла. Дети ее не видели. Ее жизнь была бы совсем другой, если бы… Если бы она не познакомилась со мной и не вышла за меня замуж.

— Не упрекайте себя, Гален, — Нола посмотрела ему прямо в глаза. — Ваша жена предпочла семейной жизни призрачную мечту. Фантазию. Ей так хотелось видеть себя на сцене, что она не могла смириться с реалиями обычной жизни. Это и стало ее трагедией.

— Колин сказал мне то же самое. Эмили заплатила высокую цену за то, что выбрала не ту роль.

Мысленно он был где-то далеко, и вдруг слегка улыбнулся.

— Однажды она даже играла Клеопатру. Это был любительский спектакль. Еще в Англии.