Женщина-зима
Шрифт:
И Панин знал: за демонстрацию колхозников накануне выборов его в области по головке не погладят. Он примерно представлял, чем для него может обернуться эта вылазка завидовцев.
— Звони в райотдел! — приказал он Опрелкову. Опрелкову ответили, что начальник райотдела Мишкин находится в области на совещании и вернется только к вечеру.
— Заместителя! — выхватил трубку Панин. — Да я вас всех, ёшкин кот, растрясу там…
Зам. начальника райотдела не был в курсе насчет демонстрации завидовцев. Ничего не мог он сказать и по поводу завидовской медички. Начальник уехал. Никаких распоряжений не давал. Тут маньяка надо ловить,
Панин свирепел.
— Их бы энергию да в мирных целях, — попытался пошутить Опрелков, кивнув в сторону окна.
— Собирай совещание! — рявкнул вспотевший глава. — Главврач чтобы была, этот умник из райотдела с делом медички. Прокурора позови. И без шума давай. Всех — ко мне!
Опрелков убежал, а Панин вызвал к себе заместительницу по соцвопросам, Арбузову. Не мог он сейчас находиться один в своем кабинете, было необходимо с кем-то делиться мыслями. Арбузова прибежала, вытаращив глаза, нервно одергивая на себе костюм. Панин подозревал, что Арбузову в любых ситуациях больше волнует, как она выглядит, чем то, что происходит. Он частенько позволял себе запускать шпильки в ее адрес по этому поводу. Но сегодня ему нужно было, чтобы кто-то стоял рядом, хотя бы как манекен.
Едва вошла Арбузова, зазвонил красный телефон. Панин и Арбузова — вместе — уставились на него. Панин вспомнил — справка. Взял вспотевшей рукой трубку. Арбузова стояла и смотрела на главу, вытаращив глаза. Как преданный солдат на генерала.
— Да, здравствуйте, Сергей Леонидыч. Да как мы? Работаем. Справку… А? Справку, говорю, готовим…
И вдруг Арбузова заметила на лбу главы появившуюся испарину.
— А вы откуда знаете? — пробормотал в трубку глава и послал взор в сторону окна. — Разведка? — Он постарался улыбнуться, но получилась кривая гримаса. — Чего хотят? Да чего они хотят… — как можно беззаботнее забормотал он, а сам напрягся, вытаращил глаза на Арбузову. Думай, мол, скорей. — Требования? — неуверенно повторил он и кивнул Арбузовой.
— Открыть медпункт у них в Завидове и вернуть им врача! — громким шепотом подсказала Арбузова.
Глава слово в слово повторил подсказку Арбузовой. Через минуту заговорил бодрее:
— Да, закрыли. Ну, эти умники из Минздрава решили, что обойдутся. Да это до меня было, Сергей Леонидыч, при Козлове. Да я бы разве допустил? Почему накануне выборов? Стихийно. Заболел кто-то… Так, кучка колхозников.
Панин долго подобострастно кивал, почти счастливо поблескивая глазами. Арбузова сияла отраженным светом. Вот как ловко подсказала она с этим медпунктом. А то бы сейчас — что, да как, да почему… Нет, все-таки глава ей цены не знает.
Поскольку разговор у главы с администрацией области пошел бодрее и он уже не таращился на Арбузову, как на маму родную, та посчитала уместным отойти к окну и взглянуть, что делается на площади. Там происходило интересное. Колхозники откуда-то достали ведра. Простые ведра, оцинкованные. Толстая баба в цветастом платье ходила и раздавала всем не то ложки, не то половники.
«Кучка колхозников» заметно разрослась. Подъехали на мотоциклах, мопедах. По заднему плану молодежь держала плакат. На нем красными буквами значилось: «Свободу Полине Мороз!»
Стихийная сходка на площади быстро формировалась во что-то серьезное. По спине Арбузовой пробежал холодок.
За ее спиной глава распинался — успокаивал
областную администрацию.На площади собирались любопытные. Подошли мамаши с колясками, подтянулись пенсионеры. Обменивались мнениями. Но больше всего Арбузова заволновалась, когда вдруг откуда ни возьмись кучей возникла молодежь в оранжевых жилетах и стала размахивать флажками. Зам. главы даже вспотела.
— Железнодорожники, что ли? — Голос главы над ухом заставил се вздрогнуть.
— Нет, Никита Матвеевич, не железнодорожники. Это «Поколение», молодежная организация такая при Отделе молодежи.
— Наша?
— Нет, из города.
— А чё они к нам-то притащились? Делать им нечего?!
— А они везде участвуют, — вздохнула Арбузова. — Из солидарности пришли. А чего им делать-то? Лето…
— Да зачем они на себя жилеты-то железнодорожные нацепили? Едрёна феня!
— Формы другой не нашли. В городе действующих предприятий-то, кроме железной дороги, не осталось, вот они себе и выбрали жилеты как форму.
— А на флажках — что?
— Солнышко…
— Солнышко! — свирепо передразнил Панин. — Еще нам тут оранжевых не хватало для полного счастья! Звони зав. молодежью, пусть уберет!
— Да не наши они, — повторила Арбузова. — И не уйдут они, я уж их знаю…
— Да где эти придурки из милиции, мать твою?
Глава неловко, походкой медведя, бросился к столу с телефонами, уронил графин с водой. Арбузова помчалась к секретарше, та — к техничке за тряпкой… Весь Белый дом пришел в движение. Все разом забегали, засуетились, занервничали. В распахнутые двери один за другим влетали прокурор, зам. начальника РОВД, главврач из больницы, замы главы по различным вопросам.
А на улице уже слышались выкрики:
— Выходите к народу, не фиг прятаться! Колхозники слаженно стучали поварешками в пустые ведра. Пенсионеры зачем-то запели «Интернационал».
— Ешкин кот! Начинаем совещание! — объявил глава района и закрыл за собой дверь.
В это время к воротам Кольчугиных подъехала черная «тойота». Из нее выскочил Добров и торопливо пересек заасфальтированный двор, постучал в дверь, ему открыли. На пороге стоял незнакомый мужик свирепого вида и недружелюбно взирал на гостя.
— Здравствуйте, — сказал Добров. — Мне бы Любовь Петровну…
— Любовь Петровну? — вкрадчиво переспросил мужик и подошел ближе. — Вот тебе Любовь Петровну!
Мужик размахнулся и смачно засветил Доброву кулаком в скулу. Тот от неожиданности чуть не упал. В следующую секунду из «тойоты» вылетели два охранника в черном, скрутили мужика. Майку на нем порвали ненароком.
— Ты кто, мужик? — растерялся Добров. — Где Люба? Скрученный мужик длинно выругался в ответ, и Добров увидел Любаву. Она мчалась по проулку и делала ему знаки. Во двор влетела запыхавшаяся, волосы выбились из прически.
— Ой, не трогайте его, ради Бога! Это Семен, муж мой, я вам говорила!
Охранники вопросительно уставились на Доброва. Тот кивнул. Семена отпустили, но далеко не отошли. Любава бросилась к мужу, зашептала громко в лицо:
— Семен, не позорь меня!
— Сказал, что на порог не пущу, и не пущу. Тоже — справились! Трое на одного!
— Ревнует, — обернулась Любава к Доброву. — Думает, что это вы ко мне… Ну, что будто вы за мной ухаживаете.
— Да пошла ты! — заорал Семен и влетел в дом, громко хлопнув дверью.