Жертва обязательств

Удивительной была тишина в автобусе. Все молчали, говорил лишь один человек. Антон узнал в нем Владимира Самойлова, начальника психологов. На нем были надеты наушники с микрофоном, в который он сейчас говорил:

– ... я готов выслушать все ваши требования. Мы постараемся прийти к взаимовыгодному соглашению по всем пунктам.

Ответ его собеседника дублировался по громкой связи в автобусе. Антон услышал хрипловатый голос, говоривший на русском чисто лишь с еле заметным среднеазиатским акцентом:

– Конечно, вы будете слушать. А что еще вы сейчас можете сделать?! Предупреждаю сразу: если попытаетесь штурмовать здание, мы откроем огонь по заложникам и взорвем вашу банку с рыбками! Большой аквариум заминирован, дети сидят в тоннеле. Представляете, что будет с ними, когда стенки тоннеля разлетятся?

– Я понял вас. Штурма не будет. На каких условиях вы согласны отпустить заложников?

– Мы отпустим их после того, как вы освободите из тюрьмы всех участников группы Аланова.

– Хорошо, этот вопрос будет решаться руководством. Я немедленно доложу о ваших требованиях. Но вы же понимаете, что это не может быть решено быстро.

– Мы не спешим.

– Да, конечно. Но, может, сейчас вы в качестве знака доброй воли отпустите хотя бы часть заложников. Например, женщин и детей...

– Ты и правда считаешь меня за идиота?!
– голос в динамиках прозвучал громче и резче, чем прежде.

– Вовсе нет, - Самойлов продолжал говорить так же спокойно и мягко, но Антон заметил, что лоб его покрылся испариной, а пальцы левой руки, которой Владимир сжимал подлокотник кресла, побелели от напряжения. 'Вот у кого и вправду паршивая работа!'

– Возможно, есть какие-то еще условия, при выполнении которых, вы смогли бы отпустить хотя бы детей, - продолжал Владимир.

– Я готов их обменять.

– Вы готовы обменять детей?

– Да.

– Каковы ваши условия?

– Мы согласны обменять детей на ваших генералов, - собеседник Самойлова снова усмехнулся, а у Антона вдруг, споткнувшись, неровно заскакало сердце и зашумело в ушах от недоброго предчувствия.

– Поясните, пожалуйста. Мне кажется, я не совсем вас понял.

– Проще некуда: мы отпустим часть заложников в обмен на начальника полиции области и на начальника ФСБ. Теперь, надеюсь, понятно?!

– Да, вполне. Этот вопрос мы постараемся решить в ближайшее время, - Владимир говорил, не сбиваясь, а сам обернулся и растерянно смотрел на Антона.
– Но может, пока мы можем что-то сделать? К примеру, обеспечить вас и заложников водой или...

– Нет! Пока вы можете передать мои слова Сипягину и остальной вашей своре! Даем вам на размышление час. Если после этого ответа не последует, мы начнем убивать заложников!
– на этом невидимый собеседник оборвал связь.

То, что потом началось в автобусе, слилось для Антона в какой-то безумный винегрет. Сначала все некоторое время еще продолжали молчать и смотрели то на самого Антона, то на бледного, как бумага, седого генерала. Поскольку и они ничего не сказали, заговорил майор спецназа. Он говорил о том, что требования выставлены нереализуемые. Никто в здравом уме никогда не освободит из тюрем террористов из группы Аланова, которых совсем недавно арестовали в Москве в квартире, битком набитой взрывчаткой и оружием. А раз так, то надо обсудить возможность штурма, и что, по его мнению, надо всеми силами дотянуть до темноты.

Майор продолжал еще что-то говорить, когда Антон вновь посмотрел на свои памятные часы. Было пятнадцать минут третьего. 'Нет, до темноты нам не дотянуть. Они ведь тоже все понимают. И что тогда?' Ответ на этот вопрос Антон прекрасно знал из своего профессионального опыта. Не получив ничего, они начнут убивать. Просто потому, что потеряют всякий интерес к переговорам, смысл которых сводится только к затягиванию времени. Перед глазами Антона возникло мокрое от слез лицо Ирины: 'Антон, освободите их! Вы же можете' Теперь, когда у него и впрямь появилась такая возможность или хотя бы надежда на нее, он должен попытаться.

– Я пойду, - Антон сам не узнал свой голос, таким тихим и хриплым он ему показался. Поэтому он откашлялся и повторил уже громче: - Я согласен на обмен.

В автобусе вновь наступила тишина. Первым очнулся Квитковский:

– Антон, погодите, не горячитесь, - видимо, от волнения губернатор отбросил отчество в обращении.
– Вы понимаете, что может за этим последовать? К тому же, получив вас, они могут и не отдать детей. Вы не обязаны это делать.

– Наверное, не обязан. Хотя черт его знает, я не уверен, - Антон мотнул головой.
– Дело в другом, в том, что вариантов всего два. Или обмен, а потом штурм, или штурм сразу, пока они не начали расстреливать людей. Майор, вы мне недавно говорили, что штурм в светлое время суток обернется большой кровью?

– Да, будет много жертв, как среди моих бойцов, так и среди заложников.

– Ну вот и ответ. Стоит хотя бы попытаться, - Антон старался говорить уверенно, а на деле старался окончательно убедить себя, что другого пути действительно нет.

– Я не буду участвовать в этом балагане героев и ярмарочных шутов!
– неожиданно взревел полицейский глава. Из белого он стал пунцовым, что вызывало уже нешуточные опасения о том, не хватит ли его удар при исполнении.
– Нельзя обезглавить обе силовые структуры области!

– Так точно, товарищ генерал-майор, обе структуры нельзя обезглавливать. Предлагаю от полиции свою кандидатуру, как вашего заместителя, - Никитин говорил спокойно и чуть насмешливо (или это только почудилось Антону?) смотрел на своего руководителя.

– Давай на ты, а?
– Никитин обернулся к спускавшемуся следом за ним из автобуса Антону.
– Так проще будет.

– Давай, - слабо улыбнулся Антон. Теперь, когда решение было принято, его, наконец, что называется, 'накрыло'. Противно дрожали руки, все тело было ватным, мерзко тянуло и сосало под ложечкой.

Никитин был примерно одного с Антоном возраста. Полицейский зам на вид казался вполне спокойным и уверенным. 'И руки у него не дрожат', - заметил Антон, пока тот прикуривал.

– Куришь?
– Борис протянул открытую пачку.

– Нет, - усмехнулся Сипягин, протянув руку за сигаретой.
– Шесть лет, как бросил. Жена считала, что сыну плохой пример подаю.

– Ну ясно. А я вот не могу никак бросить, сколько ни пытался.

– Да видишь, как вышло...
– Антон глубоко затянулся и вернул зажигалку.
– Думаешь, отпустят они детей?