Жертва ума

Бугаи остались подпирать стены на выходе, а они с Гридиком и Инной сели на пол в центре, прямо за спиной у продолжающего бурчать свои мантры Оракула.

Это длилось достаточно долго, пока он не подал знак одному из двух помощников, после чего, тот двумя руками медленно и подчеркнуто почтительно, взял у мумии ее медный кувшинчик и налил немного его содержимого в небольшую чашу, с поклоном протянув ее Хану.

Он с брезгливой подозрительностью обнюхал ее. Жидкость была чуть желтоватой и напоминала мочу. Запаха аммиака, вроде бы не было. 'Хорошо, хоть не пахнет' - мелькнуло у него в уме, но еще помня вчерашнее вино, Хану на секунду замешкался, уже более не проявляя желание пить все, что ему здесь подавали.

Гридик, аккуратно подтолкнув его локоть, показал взглядом, что сделать это все же придется.

Хану привычно выдохнул и выпил, с мстительным усилием вложив чашу в руку, не желающего ее брать директора. Помощник, не сразу смог забрать ее у занервничавшего Гридика. Чувствовалось, что тому неприятно или не положено касаться ее руками.

Возникшая небольшая возня нарушила мерный и привычный ход церемонии, привлекая к ним внимание всего зала. Почувствовав за спиной волнение, Оракул медленно обернулся к ним всем телом, словно у него болела шея. Им оказался совершенно безумного вида старик с большой татуировкой на лбу, полностью повторявшей рисунок на пляже, посреди которого, Хану и обнаружил себя, всего два дня назад.

По крайней мере, этот кусок пазла совпадал с тем, что он уже ранее слышал от Гридика. Вопрос был только в том, что было правдой из остальной, сейчас гораздо уже более важной для него части. Стилет в руке у Флавия намекал на очень неприятный для Хану финал, но возможности изменить тут что-либо за все это время, по сути, у него так и не было.

Внезапно, он почувствовал, что в очередной раз теряет сознание и нашел эту, все более укореняющуюся в его жизни тенденцию, весьма огорчительной и пренеприятной. Попытка изо всех сил закрепиться в теле, привела лишь к еще более сильному головокружению и появлению галлюцинаций.

Ожившие на стенах персонажи одобрительно хлопали голыми хвостами с кисточками и топали копытами, приветствуя его на своем адском пиршестве. Флавий и Скай, выдавив из головы уродливые и страшные рога, озабоченно склонились над ним, жарко шепча ему в ухо непристойные гадости, а из мраморного пола к нему веточками тянулись сотни мертвых человеческих рук, пытаясь зацепиться за его одежду и моля о спасении. Потолок над ним крутился, в витражных окнах наверху высветилась какая-то темница с решеткой и горько плачущий облик Инны, лежащей на ее полу. Его ноги оторвались от земли и Хану почувствовал, что его переносят, прежде чем все исчезло.

Внутри себя я скрываю своих врагов - демонов привязанности к эго.

Все мои мысли только увеличивают тревожащие эмоции.

Все мои действия в результате оказываются разрушительными.

Я даже не повернул на путь освобождения.

Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

Дай мне свое благословение, чтобы привязанность к эго была отсечена под корень.

Самая незначительная хвала или порицание вызывают во мне радость или печаль.

Достаточно грубого слова, чтобы пробить броню моего терпения.

Хотя я вижу страдающих, я не испытываю к ним сострадания.

Когда у меня появляется возможность быть щедрым, я оказываюсь скованным своей жадностью.

Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

Даруй мне свое благословение, чтобы мой ум слился с Дхармой.

Он пришел в себя неожиданно и сразу, просто открыв глаза так, как включают свет. Все органы чувств были в полном порядке, но звук был тягучим и словно сильно запаздывал. Ум уже был заведен и работал на полных оборотах, что возможно указывало, что это был не обычный обморок, а потеря содержимого памяти с той самой секунды, когда его сюда принесли.

Хану не знал, сколько его времени успело исчезнуть к этому моменту. Действие выпитой им жидкости, было очень необычным. Он едва мог пошевелиться, а еле повернув голову, вдруг обнаружил, что лежит на ранее скрытой под покрывалом, мраморной плите с прорезанной по ее периметру канавкой кровотока.

Перед ним застыли безумные глаза Оракула, с поднятыми над головой и медленно опускающимися руками со злополучным стилетом. С его покрытого испариной лба, плавно летели капельки пота.

До Хану вдруг дошло, что все это видно, словно в сильно замедленной съемке, но он совершенно не боялся, наблюдая эту картину, как бы со стороны - бесстрастно и равнодушно ожидая, пока стилет не закончит свой путь в его груди.

Звуки теперь были искажены до такой степени, что их уже невозможно было разобрать. Солнце сильно слепило, играя зайчиками на многочисленных гранях камня в ожерелье Флавия.

Неожиданно, в его поле зрения возник неожиданный объект, оказавшийся взлетевшей кистью руки, остановившей опускающийся стилет. И почти одновременно - быстро двигающийся и немного закручивающийся по оси, небольшой кулак, направленный точно в солнечное сплетение Оракула. Заслоняя горизонт событий, мимо маятником красиво пролетел густой и медный хвост волос. Захват кисти перехватил выпадающий из рук стилет, а правая рука, теперь уже нашла свою новую цель в седых волосах на затылке, сильно ускорив движение вниз, пополам сложившегося от удара тела. Хвост же, достигнув по дуге крайней точки и распушась там мягкой волной, уже возвращался обратно, снова заслонив от Хану вполне ожидаемую и эффектную встречу головы и колена. Брызнувшие в стороны осколки зубов, красиво вращаясь, медленно осыпались на пол.

Оракул провалился вниз и исчез, а все свободное для восприятия место, теперь заняла взлетевшая на алтарь и уже обнимающая Флавия, Инна с искаженным от ярости лицом, что-то кричащим в зал. К груди мумии спереди, она приставила острие стилета.

'Она хочет убить мумию?' - недоуменно, но все так же равнодушно подумалось Хану. Время теперь уже быстро набирало темп, возвращая возможность распознавания звука, но последнее, что он смог разобрать был стук быстро закрывающихся дверей и шипение доведенной до бешенства девушки.

Действие зелья, похоже, заканчивалось и Хану попытался привстать, но не рассчитав свои силы, тут же уронил голову назад, сильно стукнувшись о мраморную плиту затылком. Шишка сильно болела и повторять попытку он пока не решался.

В храме теперь, было очень тихо. В цветных витражах верхних окон, зудя билась о стекло муха. Пятно от солнца уже переползло за алтарь, теперь освещая сверкающую в лучах паутину на барельефах резных деревянных колонн. За мумией на алтаре остывала, тихо сидевшая, невидимая сейчас Инна.

Наконец, у него получилось сесть. Голова, все еще слегка кружилась. Под ногами лежал некий объект, оказавшийся мягкой горкой бессознательного тела Оракула.

– Спасибо. Что теперь?
– осторожно спросил Хану.

Он пока не понимал, ни мотивацию девушки, ни плана спасения. Возможно, его просто и не было, а она действовала импульсивно и необдуманно, унесенная своим взрывным темпераментом. Но, как ей удалось выдавить отсюда народ? Чем она их взяла, в чем угроза? Убить уже мертвого?