Жестокая клятва

— Хватит! — Лиам делает шаг вперед, физически расталкивая нас обоих, положив ладонь на обе наши руки. — Это быстро ни к чему не приведет. Вы двое, дерущиеся, ничего не добьетесь, кроме новых проблем для всех нас. Коннор, ты переходишь границы дозволенного…

— Я перешел все границы? — Коннор свирепо смотрит на своего брата. — Не этот ли это человек, который поставил нас в такое положение, потому что не может прожить двух чертовых недель без того, чтобы его член не намок?

— Клянусь Христом! — Я бросаюсь вперед, готовый нанести удар, но Лиам встает между нами.

— Черт возьми, Найл, отойди! — Он сердито смотрит на меня. — Я разберусь со своим братом. Иди к своей жене. — Он прищуривается, глядя на меня. — И не думай, что я тоже этим очень доволен, но я, по крайней мере, верю, что ты не привел бы ее сюда, не убедившись, что она говорит правду, по крайней мере, о ребенке. Что касается брачной части, я доверяю тебе разобраться с этим по своему усмотрению, как только будет установлено отцовство. И оно будет установлено, — твердо добавляет Лиам.

— Я думал, ты сказал, что доверяешь мне, — выпаливаю я, и он вздыхает.

— Я верю, Найл. Своей жизнью, все эти годы, как ты достаточно хорошо знаешь. Но ты также знаешь, что каждый мужчина за этим столом захочет увидеть это доказательство. Это не только Коннор. Теперь иди и убедись, что Изабелла не влипла в неприятности, а я разберусь со своим братом.

— Ты, черт возьми, этого не сделаешь, — рычит Коннор, но я уже выхожу из комнаты, хотя слышу, как Лиам отчитывает его за то, как он разговаривал с Изабеллой.

— Тебе не нужно было быть с ней таким мудаком. Она через многое прошла.

— Просто потому, что ты видишь Анастасию в каждой женщине, нуждающеюся в помощи…

— Дело не в этом, и ты это знаешь. Немного сочувствия убило бы тебя?

Их разговор отходит на задний план, когда я направляюсь к дверям. Я сам беспокоюсь об Изабелле и ее душевном состоянии, мои планы установить дистанцию между нами забыты, когда я ищу ее с нарастающим страхом в груди. Коннор был слишком груб с ней, и я не совсем понимаю, в каком душевном состоянии она находится. Если он заставил ее почувствовать себя непосильной ношей…

Облегчение, которое я испытываю, когда вижу, что она стоит снаружи, прислонившись к стене и обхватив себя руками, ощутимо. Она отстранила мою куртку внутри, вернув ее мне как раз перед тем, как мы вошли, и теперь я протягиваю ее, направляясь к ней. Ее голова опущена, волосы падают на лицо и скрывают его, но по тому, как дрожат ее плечи, я вижу, что она все еще плачет.

— Изабелла. — Я протягиваю руку и касаюсь ее руки. — Вот, девочка. Тебе это нужно. Вообще-то, тебе нужно зайти внутрь, пока ты не простудилась. Апрель в Бостоне не такой уж теплый, если ты еще не заметила.

Она отстраняется от моего прикосновения, не беря куртку. Когда она поднимает голову, волосы падают с ее залитого слезами лица, и я вижу, какие красные и опухшие у нее глаза, из носа течет, нижняя губа прикушена до крови. Несмотря на это, она потрясающе красива, и желание дотянуться до нее и заключить в свои объятия растет, как тяжесть в моей груди.

— Почему тебя это волнует? — Она фыркает, крепче обхватывая себя руками. — Ты слышал их там. Я манипулировала тобой во всем, только ради поездки в Штаты и моей свободы. Тебе следует просто бросить меня на произвол судьбы, позволить мне самой о себе позаботиться.

Я вздыхаю, осторожно протягиваю руку и отвожу ее от стены настолько, чтобы я мог накинуть ей на плечи свою куртку.

— Не обращай внимания на Коннора, — твердо говорю я ей. — Он ненавидит меня из-за Сирши, женщины, о которой я тебе рассказывал. Теперь это его жена, а совсем скоро и мать их ребенка. Он не оставит в покое то, что произошло между нами, или тот факт, что я упорно боролся за то, чтобы Лиам остался во главе этого чертового стола в одиночку. — Я набрасываю куртку ей на плечи, немного отступая назад, чтобы дать ей пространство. — Лиам — мой лучший друг с детства. Коннора возмущает близость между нами, возмущает то, что произошло между Сиршей и мной, возмущает многое. Это все политика королей, не более. Не обращай внимания, девочка. Это не имеет к тебе никакого отношения.

Изабелла шмыгает носом, вытирая его тыльной стороной ладони, и искоса смотрит на меня, ее глаза все еще полны слез.

— Конечно, — хрипло говорит она. — На самом деле я тебе жена, верно? По крайней мере, какое-то значимое время.

Я прикрываю рот рукой, испуская еще один долгий вздох, и устало встречаюсь с ней взглядом.

— На данный момент, Изабелла, да, это так, во всех отношениях, что имеет значение. Как сказал Коннор, у нас законный брак, благословленный, подписанный и консумированный. В данный момент ты Моя жена. И я буду заботиться о тебе, как сейчас, так и после того, как мы расстанемся. Я обещал, что не брошу тебя, и я это имел в виду, да? Ты мать моего ребенка.

Изабелла сжимает губы в тонкую линию, осторожно глядя на меня.

— Ты действительно в это веришь? Даже после того, как Коннор…

— Забудь о чертовом Конноре, — резко говорю я ей. — Да, я верю тебе, девочка. Я верю, что я был единственным мужчиной, с которым ты переспала до того, как Диего похитил тебя, и я знаю, что ты бы добровольно не легла в постель Диего или не позволила Хавьеру прикоснуться к тебе. Если ты говоришь, что они не стали принуждать тебя к этому, то я тебе верю.

Изабелла одаривает меня легкой, водянистой улыбкой, потягиваясь, чтобы плотнее запахнуть края моей куртки вокруг себя, и я немного расслабляюсь.

— Тесты для определения отцовства будут проведены, — мягко говорю я ей. — Они необходимы, чтобы успокоить Коннора и остальных королей. Но я верю тебе, Изабелла. Я знаю. — Я знаю, как оно бывает, но я все равно протягиваю руку, нежно касаясь ее живота, когда придвигаюсь ближе к ней. — Я знаю, что ребенок наш. Твой и мой.

Она поджимает губы, слезы все еще капают с ее густых черных ресниц.

— Если ты можешь поверить в это, — тихо спрашивает она, ее голос слегка дрожит, — почему ты не можешь поверить в остальное? Что я действительно забочусь о тебе, что то, что было между нами в Мексике, было настоящим? Почему ты не можешь этому доверять?

Я чувствую, как сжимается моя грудь, во мне поднимается внезапное желание сказать ей, что я действительно в это верю.

— Я знаю, что между нами было что-то настоящее. — Я игнорирую ее резкий вдох, продвигаясь вперед. — Но я и раньше знал, каково это… быть обожженным, Изабелла, чем-то, что тоже казалось реальным. Может быть, это было, а может быть, и нет, и, может быть, то, что было между нами, сильнее, чем могло когда-либо быть, но это не имеет значения. Брак, такой брак, которого я хочу, и которого, я знаю, ты бы тоже хотела, должен быть основан прежде всего на доверии, а построенный на таком шатком фундаменте, на котором мы начинали, у нас бы никогда не получилось. Я… — Я стискиваю зубы, заставляя себя продолжать, даже когда вижу, как у искажается лицо. — Я не могу довериться тебе, девочка моя, после всего, что произошло. Это невозможно.