Жестокая клятва

— Я не знаю. — Я говорю тихо, не желая, чтобы Найл услышал, особенно после нашего разговора. — Найл был моим первым. Я не думала, что он будет моим последним. Я думала, что это будет тот, кому мой отец отдал мою руку. Я не позволяла себе думать о любви к нему, только о том, что хотела провести с ним как можно больше минут, пока они все не закончились. Но теперь, что я чувствую… — Я качаю головой, мои глаза горят. — Неважно, что я чувствую. Он не может любить меня. Поэтому любовь к нему только разорвет меня на части. Я должна сосредоточиться на единственном, что сейчас имеет значение… на нашем ребенке.

Лиам долго смотрит на меня.

— Ладно, — говорит он наконец. — Ну, мы приготовили для тебя место. Я поеду с тобой и Найлом, чтобы ты устроилась.

Мгновение спустя дверь со щелчком открывается, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть Найла, идущего по коридору к нам. Как всегда, мое сердце слегка подпрыгивает при виде него, его черных волос, точеного лица и этих голубых глаз, которые, кажется, пронизывают меня насквозь, видя все без слов. Каждый раз, когда я вижу его, я чувствую это почти магнетическое притяжение, желание подойти к нему, быть так близко к нему, чтобы ничто никогда не могло встать между нами. Я не знаю, любовь это или похоть, но я знаю, что каждый раз, отрицая это, я чувствую себя так, словно меня разрывают в клочья.

— Снаружи ждет машина, — говорит Лиам, указывая на дверь, когда я медленно встаю. — Пойдем?

Поездка в мою новую квартиру проходит тихо и немного неловко. Я сижу в тишине, желая потянуться к Найлу за утешением и зная, что не могу. Такое ощущение, что Лиам оценивает нас, наблюдает за нами, хотя я понятия не имею, правда это на самом деле или просто мои нервы. Я сжимаю руки на коленях, чувствуя себя более чем когда-либо обузой, чем-то, о чем нужно позаботиться, разобраться и вычеркнуть из списка. Я знаю, Найл не хочет, чтобы я так себя чувствовала, но я не знаю, как еще себя чувствовать. Меня спрячут где-нибудь в безопасности, пока они не решат, что со мной делать дальше.

Мы останавливаемся перед высоким, сверкающим небоскребом, во всем современном, черном и стальном. Вестибюль, в который мы входим, отделан мрамором, черным с золотом, все в стиле ар-деко, со швейцаром в накрахмаленной черной униформе и симпатичной блондинкой за стойкой регистрации, одетой аналогичным образом. Все сверкает новизной, первый этаж больше напоминает торговое заведение в помещении, чем жилое помещение.

Найл присвистывает.

— Это место чертовски красивее моего.

Я мгновенно краснею, когда смотрю на него, чувствуя себя смущенной и виноватой.

— Я не просила ни о чем таком приятном, — бормочу я, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — Я знаю, что мой отец богат, но… мне это не нужно. Мне было бы хорошо где угодно, тебе не обязательно идти на такие расходы ради меня.

Найл выглядит слегка огорченным, когда встречается со мной взглядом.

— Это была шутка, — быстро говорит он. — Я предпочитаю жить где-нибудь попроще. Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать себя плохо, Изабелла, я клянусь, и мне жаль. — Он обводит нас жестом. — В таком оживленном заведении, как это, со швейцарами, студией йоги, кустарной кофейней и винным баром на территории, мне было бы чертовски неуютно, как будто я живу в гребаном отеле вместо дома. Но я хочу, чтобы тебе было удобно, Изабелла. Я хочу, чтобы ты могла легко получать все, что тебе нужно, без необходимости далеко ходить за этим или чувствовать, что ты подставляешь одного из нас, чтобы обеспечить твою безопасность. Это место может облегчить это, и, кроме того, тут круглосуточная охрана. Мы, конечно, добавим кое-кого из нашей собственных, но тут и так достаточно плотно, чтобы никто не смог добраться до тебя.

— Помни, что ты не должна выходить на улицу без кого-либо из сотрудников службы безопасности Королей, Найла, меня или Коннора, или одной из наших жен, — строго напоминает мне Лиам, пока мы идем к лифту. — Очень важно, чтобы ты помнила об этом, Изабелла. Коннор был прав в одном, ты должна соблюдать правила, если мы собираемся продолжать поддерживать и защищать тебя. Ты не можешь подвергать себя или кого-либо еще ненужной опасности. Это понятно?

Я не могу не ощетиниться от повторяющихся намеков на то, что я могу быть беспечной или безрассудной или добровольно подвергать опасности других, но я держу это при себе, кротко кивая.

— Конечно, — говорю я ему и вижу, как Найл слегка расслабляется на периферии моего внимания.

Мы поднимаемся на лифте на девятый этаж, выходим и следуем за Лиамом, который ведет нас по коридору. У меня перехватывает дыхание, когда он показывает матово-черный ключ в гостиничном стиле перед дверью, сразу же вручая его мне, когда она со щелчком открывается.

— Не волнуйся, — говорит он, видя выражение моего лица. — Ключи есть только у тебя и Найла.

Мы заходим внутрь, и меня сразу поражает вид красивой, стройной блондинки, стоящей в противоположном конце гостиной прямо перед нами, в профиль, она воркует с маленьким темноволосым ребенком на руках, указывая на вид на горизонт за стеклянными французскими дверями, ведущими на балкон. Она почти неземная в своей красоте, с кожей такой бледной, что она кажется почти прозрачной в вечернем свете, проникающем через окна, тонкая до хрупкости, все ее тело уравновешено с осанкой танцовщицы.

Она поворачивается в ту же секунду, как слышит звук двери и наших шагов, ее голубые глаза загораются, когда они сначала останавливаются на Лиаме. То, как она смотрит на него, говорит мне, кто она такая, еще до того, как он ее представляет, и от этого у меня щемит в груди, потому что я знаю, что смотрю на Найла точно так же. Я видела, как он смотрит на меня точно так же, но разница в том, что он борется с этим всеми силами, которые у него есть.

— Изабелла, это моя жена, Анастасия Макгрегор, — представляет ее Лиам, когда она подходит к нам. — И наша дочь Бриджит.

Когда она идет в нашу сторону, я замечаю, что она движется не с той грацией, которую я ожидала. Ее тело и осанка, как у танцовщицы, но ходит она неловко, как будто не хочет, чтобы ее ноги слишком долго касались земли, быстрыми, спотыкающимися шагами. Она прижимает ребенка к себе, как будто боится споткнуться, и на ее лице появляется облегчение, когда она останавливается рядом с Лиамом, доброжелательно улыбаясь мне.

— Приятно познакомиться с тобой, Изабелла, — мило говорит она. — Ты можешь называть меня Ана, все мои друзья так называют. Я счастлива, что ты здесь. Пойдем, я покажу тебе твою новую квартиру.

Она передает малышку Лиаму, пока мы прогуливаемся, и я чувствую знакомое стеснение в груди при виде того, как Лиам души не чает в своей дочери, явно рад видеть ее после дня, проведенного вдали от дома. Я не позволяю себе смотреть на Найла, боясь того, что я могу увидеть на его лице, наблюдая за той же сценой. Я знаю, что он не хотел детей, он так прямо сказал мне в тот первый вечер, когда мы обсуждали мою беременность и что это значило для нас, но он также так же ясно сказал мне, что ему нравится эта идея и что он намерен стать настоящим отцом. Тем не менее, я не могу не опасаться, что где-то в глубине души он возмущен этим, и мной за то, что я поставила его в такое положение.

Ана показывает нам окрестности, проводит через сверкающую новую кухню с черно-стальными приборами, во вторую спальню, которая может служить детской, в главную спальню с примыкающей ванной комнатой. Она показывает все, от гардеробной до гостевой ванной комнаты, шкафа для белья и небольшой прачечной, пока мы не возвращаемся в гостиную, к стеклянным французским дверям.

— У тебя прекрасный вид, — говорит она с энтузиазмом человека, пытающегося продать мне квартиру, и я знаю, что это попытка улучшить мое положение, заставить меня почувствовать себя как дома. Я не знаю, как много Лиам или Найл рассказали ей, но я уверена, что она имеет хотя бы общее представление о том, что происходит.