Жестокие игры

– Давай.

– Если бы тебя обвиняли в убийстве, кого бы ты взяла себе в адвокаты?

Селена нахмурилась, на секунду задумавшись.

– Думаю, обратилась бы к Марку Дамато. Или к Ральфу Конканнону, если бы Марк не смог.

Джордан оглянулся через плечо.

– Марк отличный адвокат, – согласился он.

Она рассмеялась.

– Боже, Джордан, тебе стоит поработать над своим лицом. Какой из тебя игрок в покер? А ну спроси, почему бы я не обратилась к тебе?

Он отложил клюшку.

– И почему же?

– Потому что единственный, на кого я способна до смерти разозлиться, – это ты, поэтому тебя к тому времени уже не было бы. Доволен?

– Не уверен, – нахмурился Джордан. – Нужно подумать.

Селена посмотрела на полупустую корзину с мячами.

– Ты уже спустил пар? Теперь можешь рассказать мне об утренней встрече?

– Для этого понадобится шесть корзин. – Он потер шею. – Почему мне кажется, что это дело станет огромным шилом в заднице?

– Потому что Сент-Брайд намеревается вытащить тебя из тепленькой постельки. Простой судебный приговор – не для тебя. Он будет признавать вину?

– Нет. Мы намерены отстаивать правду в суде.

– Шутишь?

– Ты слышала, что я сказал.

Она пожала плечами.

– Хорошо. У нас есть план?

– От нашего многоуважаемого подзащитного мы ничего не добьемся – у него очень кстати случилась амнезия. А это означает, что ты должна доказать, что девочка клевещет.

Селена так долго молчала, что Джордан успел провести еще шесть мячей, прежде чем сообразил, что она так и не ответила.

– Понимаю, – посочувствовал он, – это практически невозможно. Все, что она рассказала, пока подтверждается.

– Нет, я не об этом думаю. – Она подняла глаза на Джордана. – Кто такой или такая доктор Горовиц?

– Откуда мне знать? Врач из пункта оказания первой помощи?

– Он или она упомянут в показаниях потерпевшей. Насколько я понимаю, это психиатр, к которому раньше обращалась Джиллиан Дункан.

Впервые за сегодняшний день мяч Джордана приземлился почти у самого флажка. Он медленно повернулся и посмотрел на Селену, которая, вопросительно приподняв брови, протягивала ему последнюю дольку апельсина. Их пальцы соприкоснулись, когда он брал ее.

– Интересная догадка, – похвалил он.

Единственное, что был в силах сделать Джек, – это смотреть на стопку аккуратно сложенной на стуле одежды и стараться не чесаться.

Все три дня, проведенные в карцере, он старался не вспоминать о душе. Сначала он разделся до футболки. Когда футболка пропиталась потом, он снял и ее. Но перед тем как отвести Джека в кабинет директора тюрьмы, конвоир заставил его снова одеться. Футболка тут же прилипла к телу и страшно воняла.

Джек жадно впился взглядом в одежду.

– Соблазнительно, верно? – поинтересовался директор. – Это вещи для вас.

– Нет, спасибо.

– Мистер Сент-Брайд, вы слишком большое значение придаете мелочам.

Джек улыбнулся.

– Когда окажетесь на моем месте, вам не покажется это мелочью.

– Эта одежда для вашей же безопасности.

– Не для моей, а для вашей. Это вы хотите, чтобы я надел оранжевый комбинезон, чтобы все остальные здесь знали, что я подчиняюсь вашим правилам. Как только я это надену, вы сможете мною управлять.

У директора блеснули глаза. Джек понимал, что ступает по очень тонкому льду.

– Карцер у нас не пентхаус. Вы не можете сидеть там вечно.

– Тогда переведите меня в обычную камеру, но в моей одежде.

– Не могу.

Джек скользнул взглядом по чистой одежде, лежащей на стуле.

– Я тоже, – негромко ответил он.

Директор кивнул, конвоир у Джека за спиной шагнул вперед.

– Отправьте мистера Сент-Брайда в карцер еще на шесть дней. На этот раз отключите в кране воду.

Джек почувствовал, как его рывком поставили на ноги. Он разгладил футболку, как будто это был королевский костюм.

– Мистер Сент-Брайд, – сказал на прощание директор, – вы все равно проиграете.

Джек замер на месте, но оборачиваться не стал.

– С другой стороны, мне и терять-то нечего.

У Франчески Мартин было тело девушки из «Плейбоя», а ум физика-ядерщика, что никак не связывалось в головах у мужчин, которые набирались смелости пригласить ее на свидание. Но она усвоила урок: вместо того чтобы говорить ухажерам, что она занимается исследованием ДНК, Франческа просто сообщала, что работает в лаборатории, и мужчины уже сами додумывали, что она целыми днями делает чай для настоящих ученых и чистит клетки с мышами и крысами.

Она положила образец под микроскоп.

– Что, Фрэнки, – усмехнулся Мэтт, – взяла образец у одного из своих женихов?

– Угу. Мне совершенно нечем заняться, вот и беру у себя образцы слюны, чтобы посмотреть, что прибило к нашему берегу, на тот случай, если полугодового карантина, никакой постели, после знакомства окажется недостаточно. – Она сощурилась, глядя в линзу. – Как твоя малышка?

– Молли… Боже, не могу описать словами, какая она чудесная! Нужно и тебе завести своего.

– Почему так происходит, что люди тут же становятся сводниками, как только сами женятся?

– Думаю, всему виною Дарвин. Пытаются сохранить вид от вымирания. – Мэтт вскочил с места. – Кроме того, таким талантливым людям, как ты, нужно постоянно напоминать, что есть более приятный способ воспроизводить ДНК, чем под микроскопом.

– Спасибо, мамочка, – сухо ответила Фрэнки. – Ты явился сюда специально, чтобы побеседовать о моей неудавшейся личной жизни, или по делу?

– Чарли Сакстон привозил улики по делу об изнасиловании…

– У меня до них еще не дошли руки, Мэтт. Вчера я была в суде, а сегодня утром…

– Я тебя не тороплю, – заискивающе улыбнулся он. – Не больше, чем обычно. Просто хотел тебе сказать, что я ищу.

– Дай догадаюсь, – с невозмутимым лицом произнесла она. – Сперму?

– Да. И о крови на рубашке тоже хотелось бы узнать. И о земле на ботинках. – Он отошел от стола. – Через две недели будут результаты?