Жестокие игры

– Почему вы позволили Джиллиан идти одной?

Челси опустила глаза.

– Я не хотела, чтобы она шла. Даже предложила проводить ее.

– Но все же провожать ее вы не пошли?

– Да, – ответила Челси. – Джилли сказала, что я ничем не лучше наших родителей. Ничего с ней не случится. – Она скомкала края рукавов в кулаке. – И вот случилось.

Уитни О'Нил хмуро смотрела на пятно на столе.

– Никто из вас не подумал, что не очень-то разумно оставлять подругу одну в лесу? – поинтересовался Чарли.

– Моя дочь подозреваемая или свидетель? – взвился Том О'Нил.

– Папа, – успокоила Уитни, – все в порядке. Хороший вопрос. Думаю, мы все просто устали или немного перенервничали, когда встретили его в лесу. Мы с Челси и Мэг не прошли и трех метров, как поняли, что не следовало отпускать Джилли одну. И я стала звать ее.

– Кричала именно ты? – уточнил Чарли. – Не Челси и не Мэг?

– Да, – с вызовом ответила Уитни. – Неужели в это трудно поверить?

Чарли не стал обращать внимания на сердитые взгляды отца и дочери.

– Джиллиан ответила?

– Нет.

– И вы не вернулись? Не пошли удостовериться, что с ней все в порядке?

– Нет, – прошептала Уитни, и нижняя губа у нее задрожала. – Вы даже не представляете, как я об этом жалею!

Когда Мэг была еще совсем маленькой, она пряталась под диваном каждый раз, когда отец надевал форму. И не потому, что боялась полицейских. Просто когда отец надевал лаковые туфли, фуражку и блестящий значок, он уже не был тем человеком, который по воскресеньям готовил ей блинчики в форме головы Микки-Мауса и щекотал ее пятку, чтобы она спрятала ноги под одеяло. На работе он казался жестче, как будто не мог согнуться, боясь сломаться пополам.

Сидеть на кровати в окружении собственных мягких игрушек… и отвечать на вопросы отца под диктофон – что может быть удивительнее? Еще более странным казалось то, что отец выглядит таким же взволнованным, как и она.

Сердце Мэг билось, как у колибри, настолько быстро, что она была уверена: в любую минуту оно может разорваться у нее в груди. Вся ночь казалась одним размытым пятном. Впервые она пожалела, что не может давать показания в участке, как Челси и Уитни. «Ты справишься», – заверила себя она.

Мэг закрыла глаза и вспомнила, как бежала назад в лес, как срывала с дерева ленты и мешочки с травами. Ей все удалось, никто ничего не узнал.

– Милая, – обратился к ней отец, – ты как? Мэг кивнула.

– Просто подумала о Джиллиан.

Отец наклонился, убрал волосы с ее лица и заправил их за ухо.

– Ты отлично держишься. Нам осталось уточнить некоторые детали.

– Хорошо, потому что мне трудно об этом говорить, – призналась Мэг.

Отец снова включил диктофон.

– Ты что-нибудь слышала после того, как вы ушли?

– Нет.

– Ни криков Джиллиан? Ни звуков борьбы? Ни треска веток?

– Ничего.

Чарли поднял глаза.

– Почему вы отпустили ее одну?

– Трудно… вспомнить точно.

– Попытайся.

– Идея принадлежала Джиллиан, – негромко сказала Мэг. – Ты же знаешь, какая она, когда вобьет что-то себе в голову. После разговора с этим человеком, я думаю, она решила, что ей море по колено.

– Кто-нибудь пытался ее разубедить?

Мэг поспешно закивала.

– Челси… или Уитни, по-моему… точно не помню. Кто-то сказал, что ей не стоит идти одной.

– И?

– А она… никого не стала слушать. Сказала, что хочет прогуляться в пещеру со львом, чтобы было о чем рассказывать. Иногда она такая…

Отец пристально смотрел на нее. Настоящий детектив, по его непроницаемому лицу невозможно было прочесть, о чем он думает.

– Папа, – прошептала Мэг. – Я могу что-то сказать… не для протокола.

Он кивнул и выключил диктофон.

– Той ночью… когда я улизнула из дома… – Мэг понизила голос. – Я зря так поступила.

– Мэг, я…

– Знаю, ты ничего не сказал, когда я рассказала тебе об изнасиловании, – поспешно продолжила она. – Знаю, что ты работаешь детективом, а не папой. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я сожалею о том, что ушла из дому. Очень сожалею.

– Могу я тебе тоже кое в чем признаться? Не для протокола?

Отец уставился на небольшой подтек на потолке и поморгал, как будто борясь со слезами. Хотя, скорее всего, Мэг просто ошиблась, потому что еще никогда в жизни не видела, чтобы отец плакал.

– Все время, пока я слушал показания Джиллиан, я слышал твой голос. Я отправлял улики в лабораторию и представлял, что получил их от тебя. Мне жаль, что такое случилось с твоей подругой, Мэг… но я чертовски рад, что это не случилось с тобой.

Он нагнулся и обнял дочь. Мэг спрятала лицо у него на плече – отчасти чтобы успокоиться, отчасти чтобы не признаться в том, что ему знать не позволено.

Молли изо всех сил дрыгала ножками, а Мэтт пытался надеть на нее подгузник.

– Кладешь ее на пеленальный столик, – вслух размышлял он, – а она пытается вырваться, как Серхан Серхан. [xiv]

Чарли полез в карман и достал золотой значок. Раскачивая им над малышкой, он попробовал отвлечь ее, чтобы Мэтт успел застегнуть комбинезончик.

– Кажется, что Мэг никогда не была такой крошкой.

– Да, а мне не верится, что Молли когда-нибудь станет взрослой.

Мэтт взял дочь со столика и понес в гостиную, Чарли пошел за ним.

[xiv]Серхан Бишара Серхан – палестинец, антисионист, известен тем, что, согласно общепринятой версии, 6 июня 1968 г. застрелил Роберта Кеннеди.

– Ты удивишься, – заверил Чарли, – но однажды ночью ты уложишь ее спать под колыбельную, а наутро она проснется, слушая музыку «Лимп Бизкит».

– Что еще за «Лимп Бизкит»?

– Тебе и знать не стоит!

Чарли опустился на диван. Мэтт положил малышку на разноцветный игровой коврик.

– Я уже начал подумывать о том, чтобы продавать такие в тюрьмах, – пошутил он. – Чтобы с потолка свешивались маленькие зеркала, погремушки, пищалки и заключенные не скучали. Представьте, у них уровень развития пятимесячного ребенка, хотя Молли явно даст им фору. – Он опустился на стул напротив Чарли. – Может быть, как прокурор я получу намного больше доказательств, которые, в противном случае, никогда бы не получил.