Жестокие игры

– Ты… ты так на него похож!

Джек отвернулся, делая вид, что рассматривает облупившиеся стены в коридоре.

Мать шагнула вперед.

– Здравствуйте, – сказала она, протягивая руку.

Джек знал, что мать долгие годы работала с неимущими, и все равно был потрясен тем, настолько естественно она держится.

– Я Анна-Лиза Сент-Брайд.

Женщина заморгала.

– Вы А? – спросила она.

– Прошу прощения?

Та опомнилась и, зардевшись, посторонилась.

– Проходите, пожалуйста.

Вся квартира была не больше комнаты в пентхаусе, где вырос Джек. Они оказались в гостиной – уютном уголке, где стоял потрепанный диван с цветастой обивкой и телевизор. «И здесь они этим занимались?» – удивился Джек. Горло жгло огнем. Ему хотелось прокричать, как он ненавидит эту квартиру, эту женщину. Ненавидит за то, что она украла его отца. Имея такую жену, его отец бегал вот к этой?!

– Я сама хотела вам позвонить, – призналась хозяйка. – Но все не решалась. Он кое-что здесь оставил… Джозеф.

Она полезла в ящик и достала отцовский золотой «ролекс». Анна-Лиза взяла часы, погладила выгравированную надпись. «Д. на вечную память. С любовью, А.»

Джек прочел надпись поверх материнского плеча. Хмыкнул.

– На вечную память.

– Очень любезно с вашей стороны, что вы вернули часы, – сказала Анна-Лиза, вздернув подбородок.

– Скорее всего, она собиралась их присвоить, да ты объявилась, – пробормотал Джек.

– Джек! – одернула его мать. – Мисс…

– Роза. Просто Роза.

– Роза, я пришла вас поблагодарить.

– Вы… хотите поблагодарить… меня?

– Врачи сказали, вы от него не отходили. Если уж я… не смогла быть с Джозефом в последние минуты, я рада, что рядом с ним находился близкий человек. – Анна-Лиза кивнула, как будто убеждая себя, что говорит правильно. – Он часто… у вас бывал?

– Раз в неделю. Но я не брала у него денег. Клала их назад в бумажник, когда он спал.

Для Джека это оказалось последней каплей. Он заслонил собой мать, на шее вздулись вены, в висках стучало.

– Ты дешевая грязная шлюха! Неужели ты думаешь, что ей приятно это слышать? Неужели ты не понимаешь, что делаешь только хуже?

– Джек, прекрати! – решительно осадила его мать. – Я к тебе и пальцем не прикасалась с тех пор, как тебе исполнилось десять. Но видит Бог, я тебя отшлепаю. В поступках твоего отца эта женщина не виновата. Если она делала его счастливым, раз уж я не смогла, то она меньше всего заслуживает, чтобы на нее орали.

По лицу Анны-Лизы текли слезы. Джек был уверен: останься он еще хоть на секунду, и его сердце просто разорвется. Он нежно коснулся материнской щеки, почувствовал под своими пальцами ее скорбь.

– Мама, – убитым голосом прошептал он. – Давай уйдем.

– Это вы делали его счастливым.

От тихого, словно воспоминание, голоса Розы они обернулись.

– Он говорил только о вас. Уверял, что не заслуживает такой женщины, как вы.

Анна-Лиза закрыла глаза.

– Спасибо вам за эти слова, – негромко произнесла она.

Она прищурилась и взглянула на Розу. Джек замер. Он уже видел такое выражение у матери на лице – признак «крестового похода».

– Мама, не нужно!

Но Анна-Лиза уже схватила Розу за руку.

– Вы не должны так жить.

– Мои таланты не очень-то востребованы.

– Можно заняться чем-то другим. Начать с чистого листа.

– В монастырь я не собираюсь! – решительно заявила Роза.

– Тогда поедем со мной! – заполнила неловкое молчание словами Анна-Лиза. – Мне нужна домработница, – объяснила она, хотя Джек отлично знал, что у них уже есть одна. – Я буду прилично платить, плюс проживание и питание.

– Я не могу… не могу жить у вас. Джозеф…

– …сейчас улыбается, – закончила Анна-Лиза.

Джек решил: в этом есть некая высшая справедливость – эта проститутка буквально будет убирать за собой грязь. Для Анны-Лизы подобный благородный поступок не новость: у его матери такое большое сердце, что люди натыкаются на него и, сами того не осознавая, оказываются в плену ее порядочности. Возможно, у мамы был свой расчет, потому что присутствие Розы не позволяло забыть Джозефа.

С другой стороны, может быть, мама просто хотела убить Розy, когда та заснет.

Анна-Лиза надела часы мужа на руку, хотя они были слишком большими.

– Роза, – сердечно произнесла она, – познакомьтесь с моим сыном.

– Я хочу, чтобы она до конца дней мелькала у меня перед глазами, – тем же вечером призналась Анна-Лиза сыну. – Может быть, еще даже удастся ее полюбить.

– Что там любить? – удивился Джек.

– Твой отец думал по-другому. Его выбор я одобряю.

– Ты не должна за него отвечать. Даже мать Тереза так бы нe поступила.

– Матери Терезе муж не изменял, – скривилась Анна-Лиза. – Когда уходишь, Джек, тебя вспоминают по делам твоим, а не по толу, что ты хотел, но не сделал. Твой отец слишком поздно это понял.

Джек поцеловал мать в щеку.

– Я хочу вырасти и стать таким, как ты.

Они помолчали.

– Обязательно станешь, – ответила наконец Анна-Лиза. – Я в это верю.

Такси остановилось у общежития в начале девятого. Даже с улицы Джек видел в окнах силуэты, слышал тяжелые басы. Казалось, он никуда не уезжал, как будто вечеринка продолжалась несколько щей, за исключением того, что его собственный мир переменился. Он открыл дверь ключом, вошел и увидел сидящего на диване Чада. С ним было еще несколько игроков их команды. Какая-то девушка лежала у Чада на коленях, словно вязаная накидка.

– Привет! – поздоровался Чад и, оттолкнув девушку, подошел к Джеку. – Жаль твоего старика, дружище.

Джек пожал плечами.

– Спасибо. Я хотел бы побыть один.

Чад сунул ему в руки холодное пиво.

– Может, тебе нужно отвлечься от грустных мыслей? – многозначительно спросил он.

Джек вернул ему бутылку.

– Я не в настроении, Чад.

– Уверен?

Джек кивнул, но потом взглянул на улыбающуюся девушку и сказал: