Жестокие наследники

Несмотря на то, что на лицо Римо падала лишь струйка дневного света, я заметила, как покраснели его щёки. Неужели он не привык к комплиментам? Я была почти уверена, что его каждый день хвалили друзья, семья и гарем женщин.

— И что? О чём ты подумал?

Грудь большого светлячка несколько раз поднялась и опустилась, прежде чем ему, наконец, удалось выдавить свой ответ.

— Я думал о пыли Карсина.

Я прищурила глаза, гадая, к чему он клонит.

Он кивнул на мою руку, на тёмные завитки, которые покрывали мою левую ладонь и обвивались вокруг каждого из моих пальцев.

— Она всё ещё у тебя на руке.

— Да, — медленно сказала я.

— Ты можешь вытащить её и использовать, как твоя мать?

Я опустила взгляд на свою татуировку.

— Я не знаю. Я никогда раньше не притягивала пыль.

Я даже не была уверена, что знаю, как её вытащить. Я порылась в своих воспоминаниях, пытаясь вспомнить, видела ли я когда-нибудь, как моя мать делала это, но не смогла вспомнить ни одного случая. Она всегда была так осторожна со своей пойманной пылью. Да, во множественном числе. Она не только завладела пылью бабушки Римо. В День Тумана она притянула виту другого Благого, и поскольку он умер после нападения на неё, она стала принадлежать ей. Обычно это было не так, но Нима не была обычной. Она была почти такой же необычный, как и я.

— Никогда?

Я прикусила нижнюю губу.

Тот факт, что я не имела ни малейшего представления о том, как извлечь её из своей кожи, должно быть, отразился на моём лице, потому что Римо спросил:

— Так ты не знаешь, как этим пользоваться, да?

Я покачала головой.

Он покрутил шеей из стороны в сторону. Раздался негромкий хруст.

— Не могу поверить, что я собираюсь научить тебя владеть оружием, которое ты могла бы использовать против меня…

— Прекрати это.

— Прекратить что?

— Если бы я хотела твоей смерти, ты был бы мёртв. Точно так же, как если бы ты хотел моей смерти, я была бы мертва, — я прислонилась бедром к прохладной кухонной поверхности. — И я не имею в виду в этом мире, поскольку смерть, похоже, не является окончательной.

Он долго смотрел на меня, как будто анализировал мои слова, пытаясь найти хоть одно, которое не звучало бы правдиво.

— Я видел, как твоя мать пользовалась ею. Она коснулась своей татуировки, затем медленно отдёрнула руку, и вита прилипла к кончикам её пальцев.

— И когда это ты видел, как она ею пользовалась?

Я не ревновала, но я была удивлена, что никто иной, а он видел демонстрацию.

— В лифте. Это было одно из моих… видений.

Ох.

— Она спорила с мамой. Должно быть, это было примерно в то время, когда она узнала о том, что случилось с моей бабушкой, потому что она спрашивала твою мать, правда ли это. Если бы она действительно убила Стеллу.

— Это та часть, когда ты говоришь мне, что моя мать высвободила свою пыль, чтобы отравить твою мать?

Он бросил на меня выразительный взгляд, прежде чем отвёл взгляд и потёр мочку уха.

— На самом деле, это моя мать высвободила свою виту, — он произнёс это так тихо, что я подумала, что ослышалась. — Твоя мама отступила назад и схватилась за шею, крича моей, чтобы она остановилась. Что она не хотела, чтобы до этого дошло. Моя мать не убрала её, поэтому твоя мать достала свою и создала что-то вроде щита.

Его глаза казались слегка расфокусированными, как будто он стоял в той же комнате, что и наши враждующие матери.

— Тогда прилетел твой отец, накричал на мою мать, угрожая вышвырнуть её из Неверры, а затем схватил твою и вылетел из калимбора.

Если бы только Грегор не открыл свой большой рот и не проболтался Фейт, что Нима убила его бывшую возлюбленную. Он настаивал на том, что информация просочилась наружу, что он не хотел вызывать раскол между моей матерью и матерью Римо. Хотя, зная любовь вариффа совать свой палец в каждый пирог, я готова поспорить, что его чрезмерное участие не было случайным.

— Трудно поверить, что наши матери были подругами, не так ли?

Я всё ожидала увидеть более молодую версию Нимы, расхаживающую по Морган-Стрит.

— Печально, что твоя мать не может простить мою за несчастный случай.

Он снова уставился в сторону, снова поиграл со своей мочкой.

— Нет. Это не был несчастный случай, Трифекта.

Вена под его родимым пятном пульсировала.

— Геджайве… ты наконец-то увидел свет?

Он снова перевел взгляд на меня.

— То, что я видел, было сценой, которая, возможно, была сфабрикована, насколько я понимаю это место!

Я скрестила руки на груди.

— Поверь мне, если ты был свидетелем того, как я называла твои глаза ядовито-зелёными и использовала цветистые описания твоей личности, всё, что ты наблюдал, было очень достоверным. Такой же фактической, как и всё, что я наблюдала.

Он сильно сжал челюсти.

— За исключением того, что твой дедушка ужасно живой для мертвеца.

Рычание завибрировало в глубине моего горла.

— Потому что Круз Вега вернул его к жизни.

— Твой маленький герой.

Моя кровь закипела так быстро, что я подумала, что мой огонь, возможно, вернулся, но когда я попыталась вызвать пламя, чтобы опалить брови Римо — видимо, я была такой злобной — огонь не вспыхнул ни на моей татуированной ладони, ни на моей нетатуированной.

— В чём твоя проблема с ним?

— Моя проблема в том, что все так одержимы им. Он не в одиночку спас Неверру. Мой дедушка был тоже там, помогал ему.

— Оу. Тебе не хватает признания?

— Мне насрать на признание, Трифекта.

Я сердито посмотрела на него, а он сердито посмотрел в ответ. Я пыталась примирить своё сердце, разбитое из-за его смерти, с тем, что чувствовало моё сердце в тот момент. Я не была уверена, как долго мы смотрели друг на друга, но подозревала, что пирог теперь такой же холодный, как мир, который мы оставили позади.

Я оттолкнулась от стола и покачала головой.

— Твоя семья настолько ослеплена ненавистью к моей, что вы, ребята, не увидели бы правды, даже если бы она ударила вас по лицу.