Жестокое желание

— Конечно, нет. — Пользуясь случаем, я отворачиваюсь от него, давая ему возможность посмотреть на себя с другой стороны, стараясь при этом не выдать своего выражения лица. — Я просто тщательно слежу за тем, кто знает мое настоящее имя, вот и все. Ну понимаете, работая в таком месте, как это.

Я чувствую его руку на своем бедре, костяшки пальцев касаются моего бока. Он не должен прикасаться, но я слишком напугана, чтобы сказать ему, чтобы он остановился, и я уверена, что он на это рассчитывает. Он полицейский — конечно, он берет то, что хочет. Кто скажет ему нет?

Злость бурлит в моем животе вместе со страхом. Полицейский он или нет, он просто еще один человек, требующий от меня всего, независимо от того, хочу я этого или нет. И я очень, очень устала от этого.

Я рискую, но отталкиваю его руку.

— Тебе нельзя трогать, — говорю я ему спокойно. — Только смотреть.

Его улыбка становится коварной.

— А если я захочу потрогать себя?

— Тебе придется подождать, пока ты не уйдешь. — Я заставляю манящую улыбку вернуться на мое лицо. — Я слышала, что немного дразнилок и отрицаний делают все лучше. Разве не за этим сюда приходят мужчины? Чтобы их дразнили, а потом они могли себе это представить?

Он хихикает, низко и опасно. Он здесь по какой-то причине, но я не знаю, по какой. Не знаю, видели ли меня с наркотиками, настучал ли кто-то на меня, или это связано с Лоренцо. Как бы то ни было, я должна сохранять спокойствие, иначе рискую быть пойманной в любом случае. Даже если он ничего не знает и просто ведет себя как придурок, он набросится, если почувствует, что есть что-то, за что он может зацепиться.

— Не знаю, как другие мужчины, но я не особенно заинтересован в отложенном удовлетворении. — Его рука поднимается к моему бедру. — Но я сам справлюсь с этим, если хочешь. Разве это не то, для чего нужно вон то?

Он кивает на салфетки, и у меня подскакивает давление. Это ловушка? Он увидел меня? Я очень осторожно засовывала их туда, каждый раз. Это тщательная ловкость рук, но меня никогда не ловили, и этот человек не настолько орлиный глаз, чтобы я думала, что он заметил, что я делаю.

— Ты выглядишь раскрасневшейся. — Его темные глаза снова переходят на мои. — Нервничаешь из-за чего-то?

Я наклоняюсь вперед и скольжу к нему на колени, нависая над ним. Его рука все еще лежит на моем бедре, но я изо всех сил стараюсь не обращать на нее внимания. Если он продолжит нарушать мои границы, я что-нибудь скажу, но пока лучше промолчать, как бы сильно это меня ни расстраивало.

— Нечасто сюда заглядывает такой красавчик, как ты. Ложь легко соскальзывает с моего языка, это не совсем ложь, но это точно не причина того, что я раскраснелась и нервничаю.

Он ухмыляется — неудивительно, но его самолюбие это поглаживает.

— Осторожнее, Ангел. Я могу подумать, что начинаю тебе нравиться. Может быть, если ты будешь очень милой со мной, я вернусь. — Его пальцы задевают край моих трусиков, и мне остается только скрипеть зубами. — Тебе бы этого хотелось?

— Конечно. — Это ложь. Но я хорошо в этом разбираюсь. Все это время я двигаюсь под музыку, покачиваясь и потираясь, не прикасаясь к нему, кроме рук на его плечах. Я уверена, что он возбужден — игра, в которую он играет, вероятно, заводит его больше, чем что-либо еще, и я избегаю подходить слишком близко. Последнее, чего я хочу, это почувствовать, как он прижимается ко мне.

— Может быть тогда, я вернусь и увижу тебя снова. Ангел.

Это сценическое имя срывается с его языка как ласка, и мне становится не по себе. Песня почти закончилась, и я рада этому, потому что не знаю, сколько еще смогу выдержать.

— Я уверена, что тебе всегда будут рады. — Мурлычу последние слова, заставляя себя их произнести. Его рука скользит к моей попке, на его лице появляется понимающий взгляд, который говорит мне, что он знает, что не должен прикасаться ко мне таким образом, но я не могу найти в себе силы сказать ему, чтобы он остановился. Песня почти закончилась, он скоро уйдет, и я не хочу давать ему повод затягивать время. Я не хочу давать ему повода остаться, чтобы расстроить меня еще больше, чтобы я сорвалась и сказала что-то, что доставит мне неприятности.

— Нам просто придется это выяснить, не так ли? — Он смотрит на меня, в его глазах хищное желание, и я вижу в них жажду погони. Даже если он и подозревает меня в чем-то, я понимаю, что сегодня он не скажет об этом прямо. Он хочет охотиться на меня, играть в игру, вытягивать все это ради собственного удовольствия. От страха у меня кружится голова, и едва успевает доиграть последние несколько тактов песни, прежде чем я отступаю назад, сохраняя на лице манящую улыбку.

— Тогда до следующего раза. Если только ты не хочешь заплатить за еще один танец. — Пожалуйста, не надо. Мое сердце сильно бьется в груди, я боюсь его реакции, но я должна это сказать. Если Дик узнает, что я выпроваживаю клиента, когда он, возможно, хотел бы остаться, меня ждет адская расплата.

— Не сегодня, я думаю. Но мы еще встретимся, Ангел. — Он встает, бросает сложенные купюры, чтобы оплатить танец, на столик рядом с диваном, а затем идет ко мне. Я остаюсь неподвижной, пока он не оказывается достаточно близко, чтобы дотронуться до меня: между его пальцев сложена еще одна купюра. Он протягивает руку и заправляет ее в мой бюстгальтер. — Очень скоро.

Мое сердце замирает в груди. На мгновение я не могу пошевелиться, пока мужчина, он так и не назвал мне своего имени, выходит из комнаты. То, что он положил деньги туда, где я храню таблетки, почти наверняка совпадение… но может и не совпадение.

Дрожащими пальцами я вытаскиваю деньги. Пятидесятидолларовая купюра. В обычной ситуации я была бы в восторге, но это похоже на ловушку. Еще одна часть игры.

Тяжело сглотнув, я трясущимися пальцами достаю таблетки и заправляю их обратно в лифчик. Мне следует вернуться на паркет, но вместо этого я бегу в сторону гардеробной, нуждаясь в еще одном моменте для себя. И вот, когда я уже подхожу к двери, ведущей к моему минутному побегу, я слышу, как кто-то прочищает горло.

Я останавливаюсь почти слишком быстро, покачиваясь на каблуках, и еще до того, как поворачиваю голову, понимаю, что там Лоренцо. Я чувствую запах его одеколона, дорогого, цитрусового и травяного, поверх дешевого тумана в комнате, но это нечто большее. Когда он в комнате, в ней ощущается некое присутствие, слишком сильное, чтобы его можно было игнорировать. Как будто что-то смещается в воздухе, и я знаю, где он, еще до того, как увижу его.

— Мила. — Его голос низкий и тихий, и я вздрагиваю при звуке своего настоящего имени.

Быстро, в два шага, я сокращаю расстояние между нами.

— Не произноси здесь мое настоящее имя, — пробормотала я, и мне захотелось остановить дрожь в своем голосе. Встреча с полицейским слишком выбила меня из колеи, и я не успела восстановить самообладание до того, как увидела Лоренцо.

— Что-то случилось? — Он нахмурился, и я тяжело сглотнула.

— Не здесь. Встретимся на заднем дворе.

Я проскальзываю мимо него в гардеробную и хватаю платье, чтобы накинуть его поверх нижнего белья, пока никто не успел мне ничего сказать. Дик будет в бешенстве, если узнает, что я взяла два перерыва так близко друг к другу, но в данный момент я не могу заставить себя беспокоиться.

Он еще больше разозлится, если я расстрою клиента из-за того, что так нервничаю.

Когда я выскользнула на заднюю аллею, Лоренцо там не было, и я выдохнула с облегчением. Это дает мне возможность успокоиться. Но в конце концов это не имеет значения, потому что, когда он появляется в здании минуту спустя, я чувствую, как мой пульс снова скачет в горле.