Жезл маршала. Василевский
Шрифт:
— Как думаешь, Яков Григорьевич, Тормосинском войска овладеют? — спросил Василевский генерала Крейзера.
— Непременно! — Глаза у Крейзера заблестели, как сливы после дождя. — Войска через реку переправили, через день-два вместе с 5-й Ударной армией пойдём на врага, и Тормосин будет нашим!
Над Доном спустилась тёмная ночь. Василевский хотя и устал, но, едва вошёл в штаб фронта, решил позвонить Верховному, а уж потом лечь отдыхать. Тот был на месте и, судя по голосу, ждал этого звонка. Неторопливо, обстоятельно Василевский доложил о том, что сделано за последние три дня. Сталин остался доволен тем, что танкисты генерала Ротмистрова освободили Котельниково. Он поручил
Под Новый, 1943 год Василевский вернулся на свой КП в Верхне-Царицынском. Уставший, он вошёл в штаб фронта.
— А я хотел вам звонить в Котельниково! — обрадовался Рокоссовский. — Получена директива за подписью Сталина и Жукова, адресованная вам и генералу Ерёменко. — И он вручил документ.
— Верховный требует продолжать наступление, — прочтя директиву, сказал Василевский. — Ставка предписывает второго января овладеть Цимлянской, а пятнадцатого января — Тихорецкой. Организация взаимодействия Южного (бывшего Сталинградского) и Юго-Западного фронтов возлагается снова на меня, самой же операции дано кодовое наименование «Дон». Есть над чем задуматься...
— Получается по-суворовски — из боя в бой! — усмехнулся Рокоссовский.
Иначе, Костя, нельзя! — устало вздохнул Александр Михайлович, причёсываясь перед зеркалом. — Наступать так наступать!
— Я боюсь, как бы Паулюс не улизнул в Германию на своём самолёте, — сказал Рокоссовский.
— Не улизнёт, мы увидим с тобой пленённого генерала, я хотел бы задать ему несколько вопросов.
Зазвонил аппарат ВЧ. Рокоссовский был ближе к телефону и снял трубку.
— Слушаю вас!.. Кто говорит? Генерал Рокоссовский! Я вас не узнал, товарищ Сталин. Вы уж извините... Как настроение? Хорошее! Вот отдохнём малость, получим для фронта всё необходимое — и снова в бой! Да, а «котёл» я ликвидирую, можете в этом не сомневаться... Он здесь, передаю ему трубку!..
Теперь Верховный разговаривал с Василевским. Уточнив ряд моментов по передислокации войск, обеспечению их боеприпасами и боевой техникой, Сталин сказал:
— Вам надлежит немедленно отправиться на Воронежский фронт. Поможете командованию подготовить и провести на Верхнем Дону наступательные операции, а также организуете взаимодействие Воронежского фронта с Брянским и Юго-Западными фронтами.
— Ваши указания ясны, утром я уеду на Воронежский фронт. Скажите, пожалуйста, а Жуков сюда приедет?
— Соскучился по своему другу? — не без иронии в голосе спросил Сталин. И, не дождавшись ответа, продолжал: — Не сердитесь. Воинская дружба, если она чиста как родниковая вода и если в ней нет зависти и горечи, большое дело на войне. Это что-то вроде дополнительного патрона в бою... Я даже чуточку завидую вашей дружбе. У меня, к сожалению, нет такого большого друга, как у вас Жуков. Правда, был у меня большой друг Сергей Киров, но его убили троцкисты... Ну, а Жуков к вам не приедет. Ставка решила поручить ему и Климу Ворошилову координацию действий Ленинградского и Волховского фронтов. Пора нам наконец прорвать блокаду Ленинграда хотя бы в районе Ладожского
озера. Как воздух нам нужна сухопутная связь с Ленинградом! И Говоров и Мерецков должны решить эту проблему...Не довелось Василевскому увидеть, как пленили генерал-фельдмаршала Паулюса. Это случилось 31 января, когда войска 64-й армии генерала Шумилова окружили штаб 6-й армии. Из подвала вы шёл высокий и худой человек в форме генерал-полковника. Видно, Гитлер не успел поставить ему в «котёл» форму генерал-фельдмаршала. Увидев советских генералов, Паулюс вскинул руку, чтобы произвести нацистское приветствие, но вдруг понял, что он пленён, только и проговорил «гутен таг». Стоявший рядом с Паулюсом начальник штаба армии генерал Шмидт заявил, что вчера приказом фюрера генерал-полковнику фон Паулюсу присвоено высшее военно-полевое звание империи — генерал-фельдмаршал.
Увидеть Паулюса Василевскому довелось весной 1946 года, когда его вновь назначили начальником Генштаба Вооружённых Сил СССР. Зашёл разговор о Сталинграде, и Сталин вдруг спросил его:
— Паулюса вы так и не видели?
— Не довелось, Иосиф Виссарионович! Вы поручили генералу Рокоссовскому добить немцев в «котле», а меня срочно отправили на Воронежский фронт.
— Я вам предоставлю эту возможность. — Сталин позвонил Берия: — Лаврентий, генерал-фельдмаршал Паулюс сейчас на объекте? Маршал Василевский хочет поговорить с ним, своим бывшим противником в сражении под Сталинградом. Организуй его поездку...
На спецобъект добрались быстро. Василевского пригласили в комнату Паулюса. Тот сидел за столом и что-то писал. Увидев маршала, он встал, одёрнул концы своего френча, спросил, с кем имеет честь говорить. Василевский назвался, переводчик перевёл его слова. По лицу Паулюса скользнула улыбка.
— Я польщён вашим приездом, господин маршал. Кто я такой? Я пленный, а с пленными разговор короткий.
— Но вас русские не расстреляли, хотя с вами и был короткий разговор, — сухо заметил маршал.
— Признаться, такого подарка я не ожидал. — В глазах Паулюса весёлые искорки.
— Ещё бы! — воскликнул Василевский. — Геббельс кричал на весь мир, что с немецкими солдатами в плену русские обращаются бесчеловечно, что под дулом пистолета заставляют выступать с пропагандой против своего отечества. А ему вторил Гиммлер... Но вы-то убедились, что ничего этого у нас не было. Не так ли?
— Убедился на себе и прозрел...
Василевский доверчиво взглянул на фельдмаршала:
— Вот вы сказали, что с пленными разговор короткий. Но для меня вы прежде всего генерал-фельдмаршал, полководец, командующий 6-й немецкой армией, опытный стратег и вояка, а уж потом пленный. Я говорю это искренне, от чистого сердца.
— Благодарю вас за добрые слова. — Паулюс качнул головой, словно ему стало больно. — И не больше... Я ведь проиграл на поле брани, хотя Гитлер очень этого не желал. Но я проиграл... И, как позже оказалось, это мне пошло на пользу.
— Не понял? — насторожился Василевский.
— Я же сказал, что в плену прозрел! — усмехнулся Паулюс. — Да, господин Василевский, горько мне в этом признаться, но я прозрел. Вы, должно быть, знаете, что ещё в октябре сорок четвёртого года я порвал с Гитлером. Я обратился к немецкому народу с воззванием, в котором призвал отречься от Гитлера, и заявил, что Гиммлер нагло лжёт, будто с немцами в русском плену обращаются бесчеловечно...
— Я знал о том, что вы сделали, — произнёс Василевский. — Это мужественный поступок, и он на многое открыл глаза немецкому народу. Ведь вы были не просто военачальником, каких в Германии немало, а любимцем Гитлера, лучшим его стратегом, не так ли?