Жезл маршала. Василевский

— Какой я тебе Коба? — зарычал он. — Ты что, белены объелся? Да и кто ты такой? Козявка, глазастый таракан! Стоит мне шевельнуть пальцем, и ты получишь семь граммов свинца. — Он с минуту помолчал, как бы размышляя, что ещё сказать. — Ишь ты, Коба! Для тебя я не Коба, а товарищ Сталин! Заруби у себя на носу! Ясно?

— Виноват, товарищ Сталин, — покорно произнёс Берия.

В кабинете повисла напряжённая тишина. Сталин прошёл в комнату отдыха, налил в стакан «Боржоми».

— Будешь? — предложил он Берия.

— Я только что пообедал...

— Видишь, ты уже набил своё брюхо, а товарищ Сталин пьёт водичку, — упрекнул его вождь. — Ну ладно, что у тебя ещё? — примирительно добавил он.

Берия подошёл к столу, раскрыл свою папку.

— Кое-кто работает в Ставке не в полную силу, ведёт себя как на отдыхе, — заговорил он не без иронии. — Я хотел жене взять билет в Большой театр, позвонил директору, а он сказал, что последние два билета в партер отдал...

— Кому? — насторожился Сталин.

— Василевскому, — раздражённо произнёс Берия. — Нашёл время бегать по театрам! Вы, товарищ Сталин, сидите в Кремле до глубокой ночи, а иные военачальники развлекаются в театре. И кто? Начальник Генштаба, член Ставки!..

«Хороша ищейка! — подумал Сталин о Берия. — Пожалуй, мне некем будет его заменить».

— Это я разрешил маршалу сходить в Большой театр с женой, — сказал Сталин. — Через два дня Василевский улетает на фронт в Восточную Пруссию. А там, Лаврентий, не соловьи поют, а свистят пули и осколки... Но ты молодец, что доложил. У тебя нюх ищейки.

Слово «ищейка» покоробило Берия, но вида он не подал, хотя в душе обиделся. «Сам ты, рябой пёс, ищейка!» — ругнулся он про себя.

Утро выдалось холодным. Дул северный ветер, а после полудня крупными хлопьями пошёл снег. Василевский выглянул в окно. Вокруг всё белым-бело, и лишь на западе сквозь мглистые тучи проклюнулось солнце, снег заискрился, стал слепить глаза. «У нас тут морозно, а в Прибалтике вчера шёл дождь», — подумал Александр Михайлович.

Позвонил Оскар Кальвин.

— Доброе утро, Саша! Можно к тебе зайти?

— Приходи!..

И вот он, Кальвин. С мороза его лицо раскраснелось, глаза живо поблескивали.

— Тебе идёт военная форма, Оскар! — улыбнулся Василевский.

— Тебе она лучше идёт, — возразил Оскар. — Я кто? Полковник. А ты — маршал!

— Где ты был? На 1-м Белорусском?

— Да. Там сейчас горячо. Два дня провёл в штабе Жукова. Потом он направил меня в 5-ю Ударную армию генерала Берзарина, она сражалась на захваченном плацдарме у реки Одер. Бои шли там ожесточённые, мне тоже пришлось принять участие в атаке, думал, что не вернусь в редакцию. Попал в самое пекло! Берзарин даже меня отругал. «Ты что, — говорит, — лезешь в огонь?»

— Как твой Пётр? Он ещё не вернулся в Морскую академию? — спросил Василевский.

— Где там Морская академия! — с грустью воскликнул Оскар. — Он всё ещё на подводной лодке. Письмо мне прислал. — Он вынул из кармана конверт и отдал его Василевскому. — Прочти...

«Привет, батя! — читал про себя Александр Михайлович. — Наверное, ты сердишься, что я пишу редко? Ну а когда мне писать, если днями и ночами в море, то дозор, то крейсерство у вражеских берегов, то свободный поиск и атака кораблей противника. Куда уж тут до писем, если дел под самую завязку!

Я знаю, что тебя волнует, отец. Академия! Вернусь я туда после того, как на море утихнут орудийные залпы. Я очень тяжело перенёс смерть мамы. Как ты мог отпустить её на фронт — ума не приложу. Скажи, ты случайно с ней не повздорил?.. Теперь о Даше. То, что ты взял её в жёны, — дело лично твоё, и я не имею морального права в чём-либо тебя упрекнуть. Если ты любишь её, чего же мне возражать? А вот я женюсь не скоро. Сам же говоришь, что мне надо продолжить учёбу.

Недавно был у Азара на корабле. Ты бы видел, как любят его краснофлотцы! Они готовы идти с ним хоть в огонь, хоть в воду. Настя работает в школе, а сына Павлика отводит в детсад, там же, рядом с домом... У меня всё хорошо, так что не волнуйся. До свидания, батя! Целую. Пётр».

Василевский вернул письмо.

— Я уверен, что из Петра выйдет отличный морской офицер!

— Хотелось бы! — вздохнул Оскар.

— О Мерецкове ты написал очерк? — поинтересовался Василевский.

— Да, но неясно с его арестом. Мне рассказывали, что с началом войны Мерецкова назначили советником при Ставке Главного Командования. А через несколько дней его арестовали как немецкого шпиона! Вождь якобы в его вине засомневался и поручил Берия лично его допросить. Мерецкова доставили к нему в кабинет, и, когда Лаврентий Павлович спросил генерала армии, зачем и почему он себя оговорил, Мерецков вдруг заплакал. «Я не шпион, — сказал Кирилл Афанасьевич сквозь слёзы, — я русский и горячо люблю свою Родину». Его выпустили из тюрьмы и вернули звание генерала армии. А в начале сентября сорок первого Мерецков в качестве представителя Ставки уже вылетел на Северо-Западный фронт вместе с Булганиным и Мехлисом.

— Кто тебе об этом рассказал?

— Жуков, когда я был у него на фронте.

— Это правда, Оскар, но надо ли об этом писать? Я бы не советовал. Военный цензор всё равно зарубит этот факт. Ты покажи его как полководца. О нём можно написать целую повесть!

Дверь скрипнула, и в кабинет вошёл генерал армии Антонов. Поздоровавшись с Оскаром, он проговорил:

— Александр Михайлович, людей я собрал. Ждём вас. — Он вышел.

— Оскар, нам тут надо обсудить обстановку на Берлинском направлении, так что я ухожу. — Василевский встал. — Ты куда теперь, на какой фронт?

— Мне надо дня три побыть в Москве, чтобы отписаться, а там видно будет.

Когда над столицей спустились сумерки, Василевский был уже в Большом театре с женой. Но посмотреть спектакль до конца ему не удалось. Во время второго действия к нему подошёл адъютант и, нагнувшись, шепнул на ухо:

— Вас срочно требует к телефону товарищ Сталин!

Василевский встал и поспешил в кабинет директора театра.

— У нас случилась большая беда, — глухо, с надрывом произнёс Верховный. — В районе города Мельзак был тяжело ранен генерал армии Черняховский. Это произошло на поле боя. Не приходя в сознание, он умер.

У Василевского защемило сердце, казалось, в груди что-то оборвалось.

— Я потрясён, — едва выдавил из себя маршал.

— Мы потеряли талантливого полководца, — продолжал Сталин. — Но что теперь об этом говорить?! — Он передохнул. — Ставка решила назначить вас командующим 3-м Белорусским фронтом. Не возражаете?

— Готов немедленно вылететь на фронт!

— Полетите завтра вечером, а утром к восьми часам быть у меня!..

Вернулся в ложу Василевский удручённым. Жена это заметила.