Жезл маршала. Василевский

— Я ждала тебя, Саша! А ты на обед так и не пришёл. Мог бы и позвонить. Чего такой грустный?

— Немцы рвутся в столицу, разве будешь весёлым? — Он присел к столу. Катя принесла ужин и села напротив, наблюдая, как жадно он ест. — Надо тебе с сыном уехать из Москвы. Опасно тут оставаться...

— Я не боюсь, Саша, — начала было Катя, но он прервал её:

— Сам Сталин говорил со мной, он и рекомендовал эвакуировать вас подальше от столицы. Два дня вам на сборы!

Катя сказала, что, коль так встал вопрос, она поедет к своей сестре, которая живёт под Челябинском. Александр одобрил её выбор.

— Собери вещи, возьми всё, что надо. Я отвезу вас на вокзал, посажу в поезд... Кстати, меня назначили старшим оперативной группы, и теперь я подчинён лично товарищу Сталину. — Он взглянул на часы. — Ещё не поздно, я съезжу к Серафиме, узнаю, поедет ли она с Юрой в эвакуацию и куда. Ты не возражаешь?

— Ну что ты, Саша! Конечно, сходи и помоги Юре. — И грустно добавила: — Спать я не лягу. Пока ты будешь у Серафимы, я соберу чемоданы.

— Ты умница, Катюша! — Он притянул её к себе и поцеловал.

Добрался Василевский на свою старую квартиру быстро. Ему открыла Серафима.

— Ты? — удивилась она, глядя в упор на своего бывшего мужа. — Чему обязана? Если ты к Юре пришёл, то его нет, он у бабушки.

Василевский прошёл в комнату и сел.

— Вот что, Серафима. — Он перевёл дыхание. — Через два дня я отправляю в эвакуацию свою семью. Ты думаешь с Юрой уезжать? Если да, я мог бы взять вам билеты и посадить в поезд.

Это предложение заинтересовало Серафиму, но ответила она не сразу, да он, собственно, её и не торопил. Давно он не видел Серафиму, с тех пор как приходил к сыну под новый, 1941 год. Поздравил Юру с праздником, вручил ему подарок. Серафима заметно похудела, правда, элегантная причёска делала её моложе своих лет.

— Твоё предложение я, возможно, приму, — наконец сказала она. Голос у неё стал мягче, теплее. — Вот только посоветуюсь с мамой и Юрой.

— Хорошо! — Василевский встал. — Если желаешь, Юру я могу отправить вместе со своими. Моему семилетнему Игорьку с ним будет веселее.

— Твоему Игорьку, — передразнила его Серафима. — А Юра что, не твой?

— Серафима, не придирайся! — осадил он её. — Прошло уже восемь лет, как мы с тобой расстались, и я не хочу даже мысленно возвращаться в то далёкое время. — Он помолчал. — Может, Юра всё же поедет с моими?

— Нет! — зарычала она. — У Юры есть мать, бабушка...

— Тогда я пошёл, — смягчился Василевский.

— Куда едут твои, если не секрет? — спросила Серафима.

— Мои едут под Челябинск в село Чебаркуль. Так я жду твоего звонка, только решай скорее.

В кабинет шумно вошёл Берия. Сталин, что-то писавший за столом, поднял голову. «Нахал, даже не постучал в дверь!»

— У меня срочное дело, Иосиф, — сказал Берия.

Сталин бросил на своего преданного слугу пронизывающий взгляд:

— Скажи, Лаврентий, зачем в январе я присвоил тебе звание Генерального комиссара государственной безопасности? Ты, наверное, думаешь, что за особые заслуги? Но пока я их не вижу, этих особых заслуг!

— Я стараюсь, Иосиф...

— Какое у тебя срочное дело?

— В московской тюрьме находится группа военных, среди них Штерн, Рычагов...

— Сколько всего человек?

— Двадцать два. Немцы стоят у порога столицы, и я хотел бы отдать приказ...

— Нет, Лаврентий, только не сейчас и не в Москве, — решительно возразил Сталин. — Их вина доказана?

— Разумеется, все они — предатели.

— Эвакуируй их под Куйбышев...

Берия сказал, что заключённый бывший командующий ВВС Красной Армии, дважды Герой Советского Союза Яков Смушкевич тяжело болен. Его арестовали за месяц до начала войны в госпитале, где ему сделали операцию ног. В тюрьму его пришлось нести на носилках...

— Можем, оставим его здесь?

— Что, от жалости слезу пустил? — усмехнулся Сталин и жёстко добавил: — Врагов Советской власти жалеть не надо! Его тоже отправляй вместе со всеми!

«Коба не в духе, видно, неудачи наших войск под Москвой огорчили его», — подумал Берия, уходя.

Даша была на кухне, когда услышала стук. Она открыла дверь. На пороге стояла улыбающаяся Галина.

— Можно к тебе?

— Заходи! — пригласила Даша. — Я как раз собиралась варить малышке кашу. Что-то ночью она часто просыпалась, хныкала, и я из-за неё не выспалась.

— А что, Юлия Марковна эвакуировалась? — Галя села на стул, сняла шляпу.

— Да нет, поехала к сестре в Сокольники, — пояснила Даша. — Она, как и я, решила остаться в Москве. Что будет — то будет. Куда мне ехать с Машей? Да и Азар всё ещё сидит. Как же я брошу его? Вчера Настя звонила из Полярного, спрашивала, навещала ли я Азара. Но к нему пока не пускают — идёт следствие. В прошлом году, когда Азара арестовали, я предложила Насте переехать жить ко мне в Москву, пока не решится судьба мужа, она сначала согласилась, а потом отказалась: говорит, у меня самой малышка...

Даша подошла к кроватке. Маша блаженно спала с соской во рту.

— Пора кормить, а она всё ещё дрыхнет, — посетовала Даша. — Ночью почти не спала, что-то её беспокоило, — повторила она.

Галя выложила из сумки морковный сок, гречневую кашу, мёд.

— У меня лечится бухгалтер магазина «Детское питание», всё это она мне презентовала, — улыбнулась она. — Так что твою малышку питанием я обеспечу. Вон что делается в Москве, скоро и хлеба не купишь из-за проклятой войны. Оскар всю неделю пропадал на Западном фронте. Говорит, что немцы снова собираются наступать на столицу. Я даже струхнула: а вдруг они захватят Москву? Но Оскар меня успокоил: сам Сталин заявил, что столицу на поругание фашистам не отдадим!

— Утром я бегала купить молока и, пока стояла в очереди, наслышалась всякого, — сказала Даша. — Говорят, что Сталин укатил в Куйбышев, куда переехало наше правительство.

— Что ты плетёшь, Даша? — одёрнула её Галя. — И ты поверила этим слухам? Никуда товарищ Сталин не укатил! Он на своём посту — в Кремле!

— Правда? — Даша вопросительно подняла брови.

— Истина! Не станет же Оскар врать мне!

«Он-то как раз и может тебе наврать», — усмехнулась в душе Даша.

В коляске проснулась Маша и заплакала. Даша поспешила распеленать её и взяла на руки:

— Не плачь, малышка! А кто это к нам пришёл? Тётя Галя, она принесла тебе соки и кашку...

Галя, помыв на кухне руки, подошла к Даше и, открыв Маше рот, пощупала десны пальцем.

— Боже, у неё режутся зубки! Потому-то она плохо и спала ночью. Больно ей было. Но это скоро пройдёт.

Даша села на диван и стала кормить дочь молоком из бутылочки. Маша прытко сосала соску, глазки её бегали по сторонам: должно быть, она проголодалась.