Жезл маршала. Василевский

— Кирилл Афанасьевич, вы что же, считаете, что мы задаром едим народный хлеб?! Странно, однако, вы рассуждаете — «рад принять советы Генштаба, если таковые будут». А вы полагаете, что их не будет? Будут, и не просто советы, а указания Генштаба, которые вы обязаны выполнить!

— Александр Михайлович, не лезь в бутылку! — выпалил в трубку Мерецков. — Волнуюсь я, потому и вырвались не те слова, а ты рад за них уцепиться. — И он положил трубку.

«С характером Кирилл Афанасьевич, а я-то полагал, что он тихоня», — отметил про себя Василевский.

Не успел отдышаться, как заголосила «кремлёвка». Нарком Ворошилов властным голосом спросил, где Шапошников, а когда Василевский ответил, что тот отлучился на некоторое время, маршал сказал:

— Что-то голос мне знакомый... Кто у телефона?

— Комбриг Василевский, товарищ маршал.

— Теперь я узнал вас, — весело отозвался нарком. — Как придёт Борис Михайлович, пусть ко мне зайдёт!

Василевскому стало жарко, и он расстегнул воротник гимнастёрки. По натуре он был человеком тихим, никогда не грубил людям, будь то рядовой или генерал. Однако Мерецков вывел его из себя. «И всё же я допустил бестактность, — упрекнул себя Александр Михайлович. — Надо при случае извиниться».

Его раздумья прервал звонок. Это был Сталин.

— Где товарищ Шапошников? Передайте ему трубку!

Василевского бросило в жар.

— Его нет, товарищ Сталин, но он скоро будет. — Александр Михайлович почувствовал, как трудно забилось сердце.

— Пусть до десяти часов позвонит мне!

Василевский взглянул на часы — без двадцати десять! Времени в обрез. Надо искать начальника. Он позвонил ему домой, но супруга ответила, что Борис Михайлович недавно уехал в Генштаб.

«Эх, чёрт, не везёт мне!» — пожалел в душе Василевский. А время неумолимо бежало. Он метался по кабинету, не зная, что делать. В глубине души теплилась надежда, что вот сейчас откроется дверь, и в кабинет войдёт Борис Михайлович, его учитель и кумир. Едва подумал об этом, как дверь и впрямь открылась, и в кабинет шагнул... комбриг Смородинов, первый заместитель начальника Генштаба.

— Где Борис Михайлович? — спросил Смородинов.

— Сам не знаю, сижу тут как на иголках...

— Отчего вдруг? — усмехнулся Смородинов и шутливо добавил: — Ты, вижу, совсем обжился в кабинете шефа. Значит, быть тебе начальником Генштаба!

— Не бузи, Иван Васильевич, — осадил его Василевский. — Подобные шутки я не приемлю! — Он увидел, как потемнело лицо коллеги, и торопливо сказал: — Извини за грубость, кажется, я не в себе. Товарищ Сталин звонил, ему нужен Борис Михайлович, а тот где-то задерживается.

Часы пробили десять утра! Василевский почувствовал, как лоб и виски покрылись капельками пота. Ему почему-то стало душно, он подошёл к окну и настежь открыл форточку. Свежий воздух дохнул в лицо, шевельнул волосы. И тут снова зашипела «кремлёвка».

— Товарищ Шапошников нашёлся? — Голос у вождя тихий, добродушный, и это немного успокоило Василевского.

— Пока его нет, товарищ Сталин. — И он решительно добавил: — У Бориса Михайловича заболела жена, и он поехал в аптеку за лекарством.

— Ах вот оно что!.. А вы не могли бы принести мне документ, который Главному военному совету докладывал товарищ Шапошников?

— Документ у меня, через десять минут я буду у вас.

— Хорошо, товарищ Василевский, жду...

— Ну ты даёшь, Саша! — воскликнул комбриг Смородинов, покуривая папиросу. — Тебе звонит сам Иосиф Виссарионович. Поздравляю!

Василевский молча взял папку.

— Извини, но мне надо ехать. — И он вставил ключ в замок двери, чтобы закрыть кабинет.

Чёрная «эмка» въехала в Кремль через Боровицкие ворота.

Сталин за столом пил чай. На серебряном подносе лежали бутерброды с сыром и колбасой, рядом бутылка грузинского вина. Увидев в дверях Василевского, он пригласил его к столу:

— Я пью чай с вином, доктора говорят, что это полезно для сердца. Берите стакан, чайник и наливайте, а вот и вино.

Василевский извлёк из папки документ и отдал его вождю.

— Рано утром мне звонил из Ленинграда Мерецков, хотел уточнить некоторые моменты по плану, а у меня под рукой его не оказалось. Поглядим, что нам родит товарищ Мерецков.

— Борис Михайлович очень переживает... Мы все в Генштабе так старались, и вдруг всё пошло насмарку...

— Да? — Сталин хохотнул, отчего усы его задёргались. — Вот не ожидал, что Борис Михайлович огорчится. — Он посерьёзнел. — Посмотрим, что сделает товарищ Мерецков. Мы дали ему двое суток. Так что завтра его документ будет у вас в Генштабе и о нём вы скажете своё слово.

Сталин заговорил о том, что у Мерецкова есть боевой опыт. И немалый. Он долго был в Испании военным советником, сменил на этом посту Григория Ивановича Кулика, который находился в Испании под именем генерала Купера и курировал Мадридский фронт. Потом Кулика вернули в Москву, а вместо него послали туда Мерецкова. Кирилл Афанасьевич хорошо там себя проявил...

И вдруг вождь спросил совершенно о другом:

— Почему Генштаб считает, что главный удар по финским войскам, если они осмелятся развязать против нас военную провокацию на границе, надо наносить на Выборгском направлении? А Мерецков с этим не согласен, он считает, что ударить по финнам надо на Кексгольмском направлении.

— Очень просто, товарищ Сталин, — улыбнулся Василевский, но, увидев, что Сталин бросил на него суровый взгляд, погасил улыбку. — Кексгольмское направление не выводит наши войска к важным центрам противника, а Выборгское направление даёт нам возможность нанести удар по важным финским центрам.

— Логично, — согласился с ним Сталин. — А вы почему не пьёте чай? Наливайте и вино. Не стесняйтесь. — И он вновь вернулся к разговору о плане: — Направление главного удара — дело важное, но не основное. Так считает и нарком Ворошилов. Такого же мнения и Мерецков. А вы, значит, не согласны? — Вождь уставился на Василевского, сверлил его своим острым взглядом, а в его карих глазах появились жёлтые светлячки. Александр Михайлович почувствовал себя неловко, хотелось встать, вытянуть руки по швам и ни слова не говорить, а только слушать. Но жёсткий голос Сталина вернул его к действительности:

— Если командующий округом уверен в своём контрударе, ему и карты в руки, и если план операции хорош, это уже половина победы, не так ли? — И, не дождавшись ответа, он добавил: — У нас на этот счёт есть добрый пример. Когда Япония развязала военный конфликт на Халхин-Голе, по предложению Генштаба туда командиром 57-го особого корпуса был послан товарищ Жуков. Оценив обстановку, он предложил Главному военному совету переформировать корпус в 1-ю армейскую группу, и мы с этим согласились. И что же? Жуков блестяще осуществил операцию, наши и монгольские войска нанесли сокрушительный удар по японским захватчикам и выбросили их с территории Монгольской Народной Республики. Не скрою, после этих событий мы увидели в Жукове крупного военачальника.