Жезл маршала. Василевский

Помолчали.

— Настя, жена Азара, родила? — неожиданно спросил Василевский.

— Пока нет, но они ждут малыша, — ответил Оскар. — Ба, ты, вижу, стал комдивом?! — воскликнул он. — А я и не заметил...

— На днях присвоили, — почему-то покраснел Александр Михайлович.

— Растёшь ты, Саша, как на дрожжах, и мне тебя не догнать.

— Знаешь, кто меня первым поздравил? — вскинул брови Александр Михайлович. — Маршал Будённый! Мы с ним даже опрокинули по чарке...

— Да? — удивился Кальвин. — Тогда ты наверняка мне поможешь. Я пишу очерк о Климе Ворошилове, и мне надо кое-что выяснить у Семёна Михайловича. Попроси, чтобы он принял меня.

— Запросто, Оскар...

В это время дверь распахнулась, и в кабинет вошёл... Будённый!

— Семён Михайлович, а я только что хотел звонить тебе! — обрадовался Василевский, придвинув гостю мягкое кресло. Поздоровавшись, маршал сел.

— А кто этот полковник? — спросил он, глядя на Кальвина. — Я где-то его видел... Да, вспомнил! В Подмосковье на танкодроме. В тот день там были Вознесенский, Жданов, Микоян, учёный металлург Емельянов, начальник Автобронетанкового управления Павлов и нарком Ворошилов. Мы испытывали танк Т-34... А вот фамилию твоего гостя, Саша, я запамятовал. Напомни мне, полковник. — И маршал крутнул пальцами свои пышные усы.

— Оскар Кальвин, товарищ маршал!

— Потом в «Красной Звезде» я читал твою статью, она мне понравилась. Ты правильно сделал, что не написал, как нарком Ворошилов ругнулся, когда танк стал подниматься на холм с очень крутым склоном. Нарком испугался, что танк перевернётся и могут погибнуть люди! Но Т-34 взял крутой склон, и все зарукоплескали.

— У вас хорошая память, Семён Михайлович! — улыбнулся Кальвин.

— Не жалуюсь, полковник. Как тебя по батюшке-то величать?

— Оскар Петрович...

— Теперь я всё о тебе знаю, Оскар Петрович. — Маршал взглянул на Василевского. — Так зачем я тебе нужен, Александр? Говори, а потом я скажу, зачем к тебе пришёл.

— Вот он, — Василевский кивнул на Кальвина, — пишет в газету о вашем друге Климе Ворошилове. Вы с ним ещё с Гражданской войны вместе воевали, пестовали Первую Конную армию. Вот и хочет Оскар узнать от вас что-нибудь интересное из жизни Климента Ефремовича. Вы можете ему рассказать?

— Чего ты вдруг стараешься для него? — спросил маршал.

— Земляки мы с Оскаром, выросли в одной деревне, вместе в школе учились, а позже сражались с белополяками на Западном фронте...

— О Климе надо писать, — согласился Будённый. — Храбрейший человек! Помню, в бою под Ростовом белогвардейский офицер зарубил шашкой двоих бойцов и уже занёс клинок над головой Клима. Меня в ту секунду пот прошиб. Поднял своего Казбека на дыбы и что было сил рубанул беляка. Шашка моя разрубила его пополам до самого седла... Да, жестокое было время: отец шёл на сына, сын на отца, брат на брата. — Маршал взглянул на притихшего Кальвина. — Я много чего интересного расскажу тебе, так что приходи ко мне домой вечерком.

— Когда? — вырвалось у Кальвина.

— Да хоть сегодня! Улица Грановского, дом три, квартира девяносто один. Запомнил? А к тебе, Александр, у меня вопрос оперативного характера.

— Разрешите идти, товарищ маршал? — Кальвин встал.

— Иди, полковник. Подумай, о чём желаешь меня спросить...

Домой Кальвин вернулся раньше обычного. Снял шинель, заглянул в комнату. Галя что-то писала за столом.

— А я думал, ты всё ещё на работе, — обронил он. — Ужинать мне дашь?

— Вот напишу на конверте адрес сына и разогрею жаркое с курицей — твоё любимое блюдо.

Он побрился, стал перед зеркалом массажировать лицо.

— Ты что, снова куда-то уходишь? — спросила жена.

Оскар сказал, что у него встреча с маршалом Будённым.

— Я тоже сейчас ухожу к больной. У неё отчего-то появилась тошнота. Всё утро бедняжку рвало. Просила что-нибудь принести ей выпить. А у меня есть хорошие немецкие таблетки.

— Может, ждёт ребёнка?

— Подруга не замужем, — фыркнула Галя. Она шла к Даше, но не хотела, чтобы муж знал об этом.

Галя подала ему ужин и села рядом, задумчиво глядя в окно. Во дворе плескался багряно-оранжевый свет заходящего солнца, оно скатилось к самому горизонту. Оскар ел молча.

— Спасибо, Галюша, жаркое очень вкусное. — Он отодвинул тарелку на край стола. — От Азара нет писем? Скучаю я по брату. Видно, несладко ему живётся на Северном флоте.

— А почему ты не посоветовал ему остаться в Ленинграде?

— Он бы меня не послушался, — возразил Оскар.— Корабль уходит на Северный флот, а командир вдруг стал бы просить адмирала оставить в Ленинграде. Это походило бы на дезертирство! Фу-ты, дьявол, галстук развязался. Не умею я завязывать. Не поможешь?

Ловким движением тонких пальцев Галя завязала галстук.

— Ну как, всё на мне ладно сидит?

Она улыбнулась, но эта улыбка была холодной и равнодушной.

— Не к девушке ведь идёшь на свидание, а к маршалу! Чего переживать?

Он привлёк её к себе и чмокнул в щёку.

— Ты у меня красавица. Вот и Володя Ставский вчера говорил мне...

— Была красивая, а теперь постарела, на висках седина... Долго будешь у маршала?

— Может, час, может, два... А ты к больной надолго?

— Тоже не знаю, но к десяти часам вечера буду дома...

У стадиона «Динамо» Кальвин зашёл в гастроном, купил бутылку коньяка и шампанское.

— А коробки хороших конфет у вас не найдётся? — спросил он продавщицу — белокурую, черноглазую девушку с нежным розовым лицом. Она улыбнулась, сверкнула белыми как снег зубами:

— Есть шоколадные «Вечерний звон», правда, дорогие!

— Давайте, милашка! — Оскар отдал девушке деньги. Она протянула ему сдачу, но он не взял: — Это чаевые...

— Спасибо! Приходите к нам ещё, товарищ полковник!

Когда за мужем закрылась дверь, Галя подошла к тумбочке, где стоял телефон, и сняла трубку.

— Даша, это я, — сказала она. — Тебе лучше? Всё ещё тошнит? Я сейчас приду.

Она надела пальто и уже хотела уйти, как зазвонил телефон.

— Это квартира Кальвина? — услышала она в трубке звонкий голос телефонистки. — С вами будет говорить Полярный.

У Галины отчего-то вдруг защемило сердце. Неужели что-то случилось с Настей? Она хорошо разобрала далёкий голос: