Жезл жизни

А когда в одном из рейдов на их стоянку напал пустынный варан и Краснов в одиночку одолел пятиметровое чудовище с почти непробиваемой кожей и челюстями, как у крокодила, уважение воинов стало непритворным. Вейд потом сшила из его шкуры длиннополую куртку по фасону, подсказанному Ярославом. Получилось очень эффектная вещица — ярко-красного цвета и полезная в бою — с трудом пробивалась дротиками и ножами.

От мыслей о самоубийстве спасали лишь безумные ночи с Вейд. Единственный свет в этой тьме. Ну, и еще волшебная фляжка с коньяком, появляющаяся сама собой в минуты самого дикого отчаяния.

Его заставляли участвовать в набегах — снова и снова. Каждый раз происходило одно и то же: горячий песок, крики, кровь. Но как-то раз он поймал себя на мысли, и ужаснулся ее цинизму: в этих рейдах ему интереснее, чем в стенах Храма, хоть какое-то разнообразие.

Кочевники называли их «Псами Карса». И боялись. Но Храму было мало страха. Ему нужны были тела для «Жезла жизни». Тарх — неисправимый оптимист, всё еще надеялся заставить установку работать в штатном режиме, и развил нешуточную активность, испытывая новые настройки. Почти каждый день стражники втаскивали в подземелье новых пленников. Мужчин, женщин — неважно. Лишь бы молодые, здоровые. Их привязывали к столу, заносили под купол… Вспышка… Крик… И еще один идиот с пустыми глазами, пускающий слюни.

Почему так происходило, ответа пока не было. Но эксперименты продолжались, требуя новых жертв. Однако перепуганные «Псами Карса» кочевники бежали подальше от Храма. Отряду Гарука приходилось гоняться за ними, уходя в пески аж на десять переходов. И в какой-то момент кочевники элементарно закончились — их изначально не было много, всего несколько тысяч на всю Великую пустыню.

Корв, посовещавшись с командованием и до сих пор неизвестными Краснову разведчиками, принял решение напасть на крупное поселение у самой границы песков, носящее смешное название Тумтум. Ехать до него пришлось почти двадцать дней, но там планировалось захватить сразу пару сотен пленников. Поэтому в этот рейд отправились почти все свободные от охраны Храма стражники.

Отряд остановился на гребне невысокой гряды холмов, откуда открывался вид на поселение. Оно раскинулось в ложбине между пустыней и степью, словно последний оплот цивилизации перед бескрайним царством смерти.

Стены — невысокие, глинобитные, уже потрескавшиеся от времени, но всё ещё крепкие. Их поверхность была испещрена глубокими царапинами — то ли от песчаных бурь, то ли от попыток штурма. По углам возвышались деревянные сторожевые башни, но часовые на них выглядели скорее декорацией — один спал, прислонившись к копью, другой лениво жевал какой-то корень, даже не глядя в сторону пустыни.

Внутри кольца стен теснились глинобитные дома с плоскими крышами, на которых сушились ковры, вялилось мясо и грелись на солнце полуголые дети. Узкие улочки петляли, как змеи, заполненные людьми, скотом и телегами. Здесь явно кипела жизнь, не похожая на нищенское существование кочевников — городок был перевалочным пунктом на караванном пути.

На центральной площади суетились торговцы, расставившие свои лотки с товарами. Соленая рыба из далекого южного моря — её резкий запах пробивался даже сквозь чад жаровен. Грубые ткани степняков — полосатые, вытканные из шерсти диких коз. И тонкие шелковые ковры из предгорий, созданные руками сихарских женщин. Изделия кузнецов из приморских городов — кривые ножи, длинные и короткие кинжалы, наконечники стрел, шлемы, наручи и поножи. Ну и, конечно, здесь продавали рабов — в основном из кочевых племен, худых, загорелых, в запыленных накидках.

— Гарук, возьми два десятка бойцов, обойди поселения с севера и заблокируй дальние ворота! — оценив обстановку, принялся распоряжаться Корв. — И чтобы ни одна крыса не ускользнула!

Сотник довольно осклабился, тыкнул пальцем в группу своих проверенных товарищей, вскарабкался на коня и поскакал в обход.

— А мы атакуем прямо в лоб! — сказал Корв двум стоящим рядом молодым сотникам. — Строимся колонной по четыре в ряд. В первых рядах — ветераны. Я сразу за ними, Яр со мной. Не растягиваться! По сторонам не глазеть! Наша первостепенная задача — подавление всяческого сопротивления! Пока не прикончим всех вооружённых мужчин, на баб и добычу не отвлекаться!

Основной отряд построился в колонну и неспешно двинулся к ближним воротам. Часовые на башнях продолжали заниматься своими делами и не замечали опасность.

Когда «Псы Карса» подошли впритык к стене, в нос Ярослава ударили новые ароматы: кисловатый дым открытых очагов, где тлел сушеный конский навоз, резкая вонь из выгребных ям и сладковатый запах только что зарезанной овцы. Краснов почувствовал, как у него свело желудок от этой гремучей смеси.

Тревожный крик разорвал утреннюю тишину, как нож — гнилую ткань. Часовой на ближней башне, наконец заметивший нападавших, завопил что-то нечленораздельное и схватился за оружие, но было уже поздно.

Воины Храма ворвались в городок через распахнутые ворота, и пошли к центру по узкой улочке. Хорошо обученные, отработавшие полученные навыки на многочисленных тренировках, они действовали, как единый организм, даже новички. Начищенные медные щиты сверкали на солнце, острия копий бросали блики на обшарпанные домишки. Они двигались медленно, но неумолимо, словно поток лавы, заполняющий ущелье. Ни голосов, ни суеты — только ритмичный топот сотен подошв по пыльной земле и звонкий лязг оружия.

А впереди воцарился хаос! Ярость без смысла и порядка! Местные жители не были пацифистами, сами ходили в набеги на кочевников — мужчины выскакивали из домов с боевыми кличами, прихватив проверенное годами оружие: двуручные топоры, длинные ножи, метательные копья. Даже беззубые старики бросались на врагов с ритуальными кинжалами. Но через пять минут Краснов понял, что бой уже выигран — тактика снова победила одиночное мастерство. Стражники не ломали строй, прикрывали друг друга, раненых тут же оттаскивали назад, заменяя свежими бойцами, отчаянные прорывы отдельных храбрецов мгновенно ликвидировались — два-три удара, и очередной «герой» падал на землю, истекая кровью.

А местные гибли десятками. Они дрались храбро, но глупо: бросались поодиночке, кричали друг на друга и ругались, вместо того чтобы согласовать действия.

Краснов шел в середине колонны, рядом с Корвом. Его тело рвалось в бой, но разум жестко контролировал каждое движение. С высоты своего роста Ярослав четко видел всё происходящее.

Вот кричащий детина с двуручным топором бросился на сомкнутый строй — и тут же сразу два копья пронзили его грудь. А за ним двое подростков метнули в «Псов Карса» дротики — один отскочил от исцарапанной меди щита, второй пролетел поверху. Старик с кинжалом попытался подлезть снизу, резать незащищенные поджилки, но чей-то меч отсек ему голову. Мальчишка лет десяти, подскочил к мертвецу и, дрожа, поднял с земли его оружие — и тут был сбит с ног ударом кромки щита. Следующий удар размозжил ему череп.

Бестолковое сопротивление постепенно угасало. Самые смелые, вставшие на защиту семьи и дома, уже пали в бою. Малодушные бежали к северным воротам, таща с собой какой-то хлам, который казался им ценным, не зная, что спешат в лапы головорезов Гарука.

А «Псы Карса», четко отбивая ритм подошвами сандалий, неторопливо, но безостановочно шли вперед. На главной площади царил разгром — лотки с товаром были перевернуты, ткани и продукты затоптаны. Но в самом центре этого бардака стражников ждали пять воинов. Их внешний вид резко контрастировал с местными — вся пятерка была облачена в доспехи — как заметил Ярослав, похожими на рейтарские — стальные начищенные кирасы, массивные наплечники, горжеты, брассеры, наручи, шлемы с полумасками и назатыльниками. Незнакомые воины стояли совершенно спокойно, словно на них не надвигалась сотня вражеских бойцов.