Жилец (Арендатор смерти)

Судебно-медицинский эксперт бодро сообщил свое имя, адрес и аттестационные данные. Далее рассказал, что его вызвали на Дейлсфорд-Гарденз, 27, где он увидел тело покойного. Трупное окоченение уже наступило. Невозможно сказать точно, как долго он уже был мертв, но, по его расчетам, два-три дня. Таким образом, надо полагать, что смерть наступила между полуднем пятницы и полуднем субботы. Но вообще-то он считает, что скорее в начале этого временного промежутка.

Когда эксперта конкретно спросили, похоже ли на то, что смерть наступила в пятницу после полудня или вечером, он с этим согласился.

– Вы обнаружили что-нибудь указывающее на причину смерти?- задал следующий вопрос следователь.

– Да, кусок тонкого шнура, дважды обмотанный вокруг шеи и завязанный в тугой узел на спине.

– Вы имеете в виду вот этот кусок шнура?

В первый раз за время показаний эксперта зал всколыхнулся от интереса, когда невозмутимый пристав выложил перед ним вещественное доказательство. Судебно-медицинский эксперт, глянув на него, произнес слово "да" и углубился в медицинские подробности. Он производил вскрытие трупа. Тело было здоровое и упитанное. Без каких-либо признаков органического заболевания. Смерть наступила в результате удушения. Для этого требовалось приложить огромную силу, самоубийство исключается. Затем эксперт собрал свои бумаги и покинул место для дачи свидетельских показаний с тем же меланхолически-деловитым видом, который сохранял на протяжении всего этого времени.

Следующим вызвали Харпера, а затем Льюиса - рассказать о том, как они обнаружили тело.

Инспектор Маллет, равнодушно слушая по второму разу ту же самую историю, получил своего рода мрачное удовлетворение, отмечая разницу в их поведении. Харпер предстал перед следователем таким же, как и до того перед ним,- сдержанным, отрешенным и хладнокровным; Льюис, напротив, был суетлив и взволнован. Он явно испытывал вульгарное удовольствие оттого, что в кои-то веки оказался в центре внимания, и был гораздо более озабочен тем, чтобы описать свои собственные переживания, ужас и изумление по поводу увиденного, чем прибавить что-либо полезное для следствия. Маллет знал, что он уже позволил проинтервьюировать и сфотографировать себя газетчикам, в отличие от Харпера, который сделал все, что было в его силах, чтобы избежать огласки. Рядом эти двое являли собой контраст, который для психолога - а каждый хороший детектив должен быть в какой-то степени психологом - не лишен интереса и, возможно, пользы.

Следователь посмотрел на часы. До сих пор он проявлял похвальную расторопность и очень старался закончить дело до обеда.

– Осталось всего два свидетеля,- сообщил он жюри.- Заслушаем их сейчас.

Члены жюри, изнывающие на жестких деревянных скамьях и мечтающие вырваться из зловонной атмосферы, нетерпеливо заерзали, но возражать не стали.

– Мистер Дюпин,- объявил судебный пристав.

Дюпин, выглядевший изможденным и задерганным, вышел вперед. Он нервно произнес присягу, держа Библию так, как будто боялся, что она его укусит, и сделал два-три глубоких вдоха, прежде чем ответил на поставленные ему вопросы.

– Ваше имя Гетор Дюпин?- спросил следователь.

– Да.

– И вы живете на Фиц-Джеймс-авеню в Сент-Джонс-Вуд, дом номер 98?

– Да.

– Вы - секретарь "Лондон энд империал эстейтс компани"?

– Да... то есть... да.

– Президентом которой был покойный?

Мистер Дюпин откашлялся, обнажил зубы в нервной усмешке и скорее вздохнул, чем проговорил:

– Да, был.

– Когда вы в последний раз видели мистера Баллантайна?

– Около пяти часов вечера в прошлую пятницу.

– Это было в конторе "Лондон энд империал эстейтс компани"?

– Да, я бы так сказал.- Мистер Дюпин поспешно поправился: - Точнее, это было на улице возле конторы. На тротуаре.

– Вы находились на тротуаре, возле конторы, вместе с ним?

– Нет. Я находился в конторе, у окна.

– Вы смотрели в окно и увидели, что он идет?

– Именно так.

– Вы видели, куда он направлялся?

– Нет, пожалуй что нет... Нет, определенно нет.

– У вас не было какой-то особой причины для наблюдения, как я полагаю?предположил следователь.

Мистер Дюпин пару раз сморгнул, прежде чем ответил:

– Нет, никакой особой причины не было.

– Он был в тот момент один?

– Да, один.

– У него было что-нибудь с собой?

– Только зонтик, больше ничего.

– Вы разговаривали с ним перед тем, как он ушел?

– О да, совсем незадолго до этого.

– И как вам показалось, мистер Баллантайн пребывал в нормальном физическом и душевном состоянии?

– Абсолютно нормальном, в том, что касается здоровья,- ответил секретарь. Потом, понизив голос, добавил: - Конечно, он был весьма обеспокоен деловыми вопросами.

– И как я полагаю, он обсуждал эти деловые вопросы с вами?

– Да. О да, обсуждал.

– Уходя, он сказал вам, куда направляется?

– Нет. Нет. Он был не слишком... не слишком общительным человеком, когда дело не касалось бизнеса.

– Мистер Баллантайн когда-нибудь упоминал в разговоре с вами о доме номер 27 по Дейлсфорд-Гарденз?

– Конечно нет.

– Благодарю вас,- сказал следователь, кивком показывая, что свидетель может идти.

Но у мистера Дюпина было еще что сказать.

– Думаю, мне следует сказать...- проговорил он, задыхаясь и крепко сжимая худыми руками перила свидетельской трибуны, будто боялся, что его могут силой увести оттуда, прежде чем он закончит,- я мог бы сказать, что в то утро мистер Баллантайн проявлял крайнюю обеспокоенность, даже тревогу...

– По поводу деловых вопросов. Вы это уже говорили,- вставил следователь.

– Нет, не деловых,- возразил свидетель.- Конечно, это тоже имело место, но, по-моему,- во всяком случае, мне так показалось,- он тревожился на свой собственный счет.

– То есть насчет собственной безопасности, вы это имеете в виду?

– Да.

– Мистер Баллантайн сообщил вам причину той тревоги, о которой вы говорите?

Дюпин дважды сглотнул, прежде чем заговорить.

– В то утро у него побывал один посетитель,- торопливо произнес он,который, как мне думается, очень его расстроил. Он дал строгое указание не впускать его больше.

Публика пришла в возбуждение от этих явно совершенно неожиданных показаний. Маллет поджал губы и нахмурился. Но следователь не мог остановиться на этом.

– И мистер Баллантайн сообщил вам имя этого посетителя?поинтересовался он.

– Да, сообщил.- Свидетель, казалось, не был расположен сказать что-то большее.

– Так как же его звали?

– Джон Фэншоу,- скорее пробормотал, чем проговорил Дюпин это имя, но в напряженной тишине его расслышали во всех углах зала.

Слушатели встретили это известие взволнованным шушуканьем, за которым тут же последовал зычный окрик судебного пристава:

– Потише, потише!

Под прикрытием этого шума Маллет, воспользовавшись возможностью, шепнул несколько слов следователю, который кивнул, соглашаясь, а потом вернулся к свидетелю.