Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Хотя раки сами по себе существа очень придирчивые к чистоте воды, в которой живут, и грязи не терпят, их всё же необходимо вымыть. Их надо щеткой в нескольких водах очень тщательно отскоблить от тины и песка, промыть и прополоскать под душем. Минут на 30 оставить в холодной воде. Потом воду слить и снова полчаса в свежей воде. Так раза три. Разве что без шампуня и увлажнителя! Я всегда следила за раками и слушала, как они шелестят – шрррр, шррррр. Чистенькие, глубоко зелененькие, они сидели единым шевелящимся целым в углу ванны и ждали, когда закипит вода… Ох… Однажды я рака спасла от неминуемой смерти в виде закуски к пиву. Взяла самого огромного, вожака, как мне казалось, правда, без одного уса, но все остальные члены были при нем. Поселила его в пятилитровую банку и назвала Семеном. Положила на дно корягу, разбитый горшок из-под цветов и ракушки для красоты. Воду меняла каждый день. Одна банка была для Семена, в другой отстаивалась вода. Запустила ему неончиков для компании, он их ночью сожрал. В общем, старалась как могла украсить его жизнь. Кормила мороженым мясом и крапивой. Семен грустнел. Только шевелил глазами и пристально следил за мной. Я поняла, что такая пятилитровая жизнь ему не нравится, а хочется семьи с молодой рачихой, течение небыстрой речки, зеленой травки – не газона, а травки у реки, чтобы рачата росли счастливые и папа бы ими гордился. Как-то так думала. Когда в очередной раз я поехала к бабушке в Переделкино, я взяла Семена с собой. Там пруд большой, просторный, проточный, с омутами даже. Посмотрела в его печальные глазки и отправила в воду. Семен нагло булькнул и пошел ко дну. Больше о нем ни слуха ни духа.

А еще мне мама рассказывала, что ее папа, мой дедушка Борис, покупая раков, отпускал их попастись на травку во двор, делая им небольшой загончик, и все дворовые дети могли часами за ними наблюдать, придумывая им разные имена: Боец, Одноглазый Джо, Тетка, Проныра… Потом наступал час прощания, загончик пустел, а на следующий день в мусорном ведре лежали красные останки Теток и Проныр. Следующих раков дети всегда называли по-другому.

Рецепт варки раков

Иногда для большей мягкости и прочищения кишок раки перед варкой могут полчасика-часик пожить в молоке.

В самую большую кастрюлю наливаем 5 литров воды, соли 3–3,5 ст.л., перец горошком – штук 15, пучок петрушки, пучок укропа, 2 лавровых листа, морковку, лук и полторы головки чеснока. В этот бурляще-кипящий бульон опускаем раков по одному. Положено головой вниз. В середине варки надо бросить кусок сырокопченой колбасы. Варить 20 минут и оставить ненадолго, минут на 10, в бульоне. Это, так сказать, классика. Были у папы и другие варианты.

Иногда, когда было много пива, папа варил раков в пиве. С водой пополам. Но пива много не бывает, его предпочитали все-таки пить. Бывало, в качестве эксперимента раки варились в молоке. Они вроде становились нежнее. Приехав из Швеции и узнав, как варят раков там, папа сварил раков по-шведски: с сахаром. А по французскому рецепту в бульон после варки надо было добавить стакан сухого французского вина, за неимением которого было налито грузинское «Мукузани». Рецептов было много: раки варились и в огуречном рассоле, и с добавлением сметаны с аджикой, и с салом и горчицей.

Друзья

Папа со Стасисом Красаускасом

Еще на раков ходили в ресторан ЦДЛ – Центрального Дома литераторов. Директор ресторана звонил и звал – привезли, приезжайте, мол. Начинала собираться компания ракоедов, кому ни позвони, все «за»! В такие «рачьи» весенне-осенние периоды в ресторане ЦДЛ собирался весь цвет советской прозы-поэзии-драматургии и детской литературы! Устоявшаяся отцовская компания – Вася Аксенов, замечательный литовский график Стасис Красаускас, Евгений Урбанский, красавец актер, помните фильм «Коммунист»? Позже, в начале 70-х, присоединились Иосиф Кобзон и Муслим Магомаев.

У отца было много друзей. Отовсюду. Для него не существовало понятия национальности, главное, что это друг.

Для человека национальность и не заслуга, и не вина. Если в стране утверждают иначе, значит, несчастна эта страна! [8]

И каждый раз, когда кто-то из них приезжал в Москву – Чингиз Айтматов из Киргизии, Мумин Каноат из Таджикистана, Виталий Коротич из Киева, Альгимантас Балтакис из Латвии, Олжас Сулейменов из Казахстана, – мы звали их в гости, домой или на дачу, и всегда готовили что-то привычное для них помимо наших семейных блюд, в знак уважения, что ли. Для Стасиса – цеппелины, их нас научила делать его жена с новогодним именем Ёлка. Мы всё, правда, делали с русским акцентом.

8

Рождественский Р. Последние стихи Роберта Рождественского. – М.: Р. Р., 1994. – с.36.

Шаржи на отца. С. Красаускас

Цеппелины для Стасиса с русским акцентом

Цеппелины – это что-то вроде наших зраз, то есть котлеты из чего угодно с начинкой. Литовские настоящие цеппелины – это сложное картофельное тесто со свиным фаршем. Обязательно вареные и сверху жареный лук со шкварками. Наш вариант немного другой, но основа та же.

Для мясного фарша:

300 г говядины,

300 г свинины,

2 луковицы,

соль и перец по вкусу,

любимые специи.

Для теста:

10 крупных картофелин (4 из них отварить в мундире),

1 луковица,

соль и перец по вкусу,

специи, 1 ст.л. картофельного крахмала.

Для соуса:

сметана,

жареные шкварки,

жареный лук.

Штуки четыре картошки варим в мундире и охлаждаем. Остальную картошку натираем на самой мелкой терке и бережем пальцы. Туда же трем луковицу. Можно, конечно, все измельчить в блендере. Посолить, поперчить. Потом всю эту массу хорошенько отжать через марлю. Лук не даст картошке почернеть. Пока сок не сливать. Отварной картофель очистить и натереть на мелкой терке и соединить с сырой натертой картошкой. Теперь об оставшемся соке. Он уже отстоялся, и весь крахмал осел внизу. Постарайтесь аккуратно слить верхний слой, чтобы нижний, крахмальный, достался тесту. Но этого крахмала может не хватить, поэтому в тесто добавляем одну столовую ложку обычного картофельного крахмала. Месим тесто руками.

Делаем фарш. Пропускаем мясо через мясорубку или комбайн, добавляем лук, соль, перец и специи. Кто любит пожирнее – можно размолоть немного сала. Хорошенько вымесить.

Теперь лепим цеппелины. Тесто не должно быть тонким, иначе не удержит фарш и развалится. Берем небольшой кусок картофельного теста, разминаем его на ладони и кладем сверху фарш. Хорошенько защипываем и формируем красивую вытянутую цеппелину. Каждый раз желательно смачивать руки водой, чтобы тесто не приставало. Выкладываем на припудренную мукой доску.

Теперь начинается русская часть литовского рецепта. Цеппелины мы не варим, а жарим! Пожарили со всех сторон, сложили в сотейник, залили сметаной, посыпали шкварками, обжаренным луком и укропчиком и тушим. Это очень вкусно! Литовцы, во всяком случае, оценили!

С Аркадием Райкиным

Записка Райкина в нашей семейной «Книге отзывов»

Чингиз Айтматов

Мама со Стасисом Красаускасом

Папа с Окуджавой и Красаускасом

Стасис, пожалуй, был самым близким Робиным другом. Когда он прилетал из Вильнюса, моментально создавалось как-то само собой ощущение праздника. Все время куда-то ехали, спешили, обзванивали друзей, собирались, пели, снова ехали, спорили. А приезжал Стасис часто – оформлял тогда, в 60-х, отцовский «Реквием».

Иногда передо мной, как вспышки, возникают воспоминания из детства.

Помню, как Стасис учил меня рисовать и я была поражена, насколько это просто! Он брал мокрую губку, смачивал ею лист бумаги и просил меня нарисовать любую линию. Я рисовала, не отрывая руки, ррраз и готово. Не прямую, конечно, а с холмиками. Он дорисовал – получилась лежащая на боку женщина. Нарисовала другую линию – получилась неведомая птица. Я начинала – он заканчивал. Научил меня писать акварелью, губкой и пальцами, без кисточки. Такая вот игра. И одно из самых сильных впечатлений – Стасис Красаускас, рисующий мне лошадь. Какая-то она была гениальная, эта лошадь. Акварелью, синей, кажется, не стояла, нет, она летела куда-то галопом, смешно раскинув ноги по всему альбомному листку. Эту синюю лошадь я очень долго потом берегла, но сгорела она, не дожила до моих детей и внуков.

Приезжал отдохнуть к нам в Юрмалу. Однажды они с папой и мамой загорали на пляже, я бежала мимо, и он схватил меня за ногу. Я упала в песок и, поднявшись, гневно сказала ему: «Если ты красавец, это не значит, что тебе все можно!» – и пошла прочь! И он потом весь день всем рассказывал, как я его отчитала!

«Я даже покраснел!» – сказал он.

Помню, как 4 апреля 1970 года меня вызвали с урока. Внизу у входа ждал Стасис. «Катька, у тебя родилась сестра!» – Сообщить о таком событии послали самого близкого! И мы все поехали в роддом, а потом пошли домой отмечать!

Помню, как чудесно пел, смешно вытягивая губы дудочкой. Брал самые низкие ноты, и казалось, что они идут из какого-то музыкального инструмента, а не создаются человеком. В молодости выступал в Вильнюсской опере, пел партию Поллиона в «Норме» Беллини. Когда бывал у нас, часто пел романсы, а папа подыгрывал ему на пианино. Был всесторонне образован, умел и любил наблюдать, во всем искал гармонию. Он не мог сидеть без дела – рисовал постоянно, на всем, что было под рукой: квитанции, салфетки, ресторанные счета, аптечные рецепты.

Помню, как сидел у нас дома с перебинтованным горлом. Его облучали, и на горле была нарисована мишень. Мне казалось это диким и невозможным. Чтобы такой огромный, красивый, здоровый и почти родной человек вдруг превратился в сухого, похожего на больную птицу незнакомца, говорившего хриплым шепотом. Мы все время ездили к нему в больницу и почему-то возили икру и грецкие орехи. Наверное, чтобы повысить гемоглобин. Помню, как его лечил у нас дома какой-то китаец непонятными снадобьями. Помню жуткий запах этих лекарств, будто сделанный из чего-то стухшего.