Жить

Ещё подумав, Горан убрал письмо и отправился к Углеше посоветоваться и попросить за воинов, а потом и к Яруну, попросить за княжну. Не к отцу ж идти, княжъ подобной вольности уж точно не дозволит.

Глава 45

Обруби корень и ветки засохнут.

Сорви цветы и они завянут.

Чеслав скитался уже десять лет. Порой, как и в этот вечер, он сидя в одиночестве пытался вспомнить дом, яблони, засыпавшие белыми лепестками всё поместье по весне, и шум от причалов на реке. Только получалось это всё хуже и хуже. Он помнил, что так оно было, но, закрыв глаза, больше не мог увидеть родину, родичей и услышать их голоса. А сейчас он смотрел на реку под обрывом и думал, что вроде бы похожее место было и недалеко от поместья. Или не было?

Вечер уже окутал берег плотными сумерками, но дорогу под босыми ногами ещё можно разглядеть. В городе сказали, что дальше через реку будет мост, а за ним не потеряешься — путь в Последнюю волость на том берегу нигде не разделяется. И хоть и можно было подождать с недельку и двинуться туда с купеческим караваном, Чеслав отказался. Он отчаянно цеплялся за последнюю нить надежды и расспрашивал о новом клане, где была бы волховица с силою второй сферы. Так и бродил он меж Солёным и Срединным морями, пока от одного из купцов не услышал, о Сиротах и их княжине-целительнице, будто бы любую болезнь излечить умеющей. Но тот же купец сокрушался, что не повезло им, соседи знатно потрепали, пока вторая княжиня не вернулась. А теперь только поместье жизнью полниться стало, вновь обезлюдело.

Волхв усмехнулся, вспомнив как перепугался купец, когда он на него насел с горящими очами и единственным вопросом — где тот клан. Так Чеславу и довелось узнать о землях за Последней рекой. А с того разговора он уже и не нанимался даже ни к кому, а упорно шел на восток, а потом и вверх по берегу. Сейчас же ничто не смогло бы заставить его потерять хотя бы день, ведь до Сиротского клана осталось всего ничего.

Сердце бешено билось, когда мужчина снова ускорил шаг. Он спешил, как в лихорадке, забывая про сон и еду, пока не добрался до заставы, на которой его остановили воины. Он не сопротивлялся и просто последовал под стражей до поместья. Ноги подкашивались, его шатало от страха и ожидания так, что он упал в ручей, который остальные перешли по камням. Таким, мокрым и жалким, его и довели до ворот поместья.

Ворота были широко распахнуты, но рядом стоял воин, а на площадь за ними то и дело выбегали девчушки глянуть на странноватого путника. А потом пришли княжини. Чеслав смотрел на них, как оглушенный. Первой вышла высокая суровая девушка в скромной волховке и понёве, почти без украшений. Так кольца-колты у висков на единственной рясне обруча, околецы на руках, накосник и несколько оберегов, всё медное и костяное. Да сорочка скорей на мужской крой короткая поверх широких гатей с редкой вышивкой по краю. И копьё в опущенной руке. Следом пришла вторая княжиня — пониже, поулыбчивей, в нарядной красной повойке и шитой золотом волховке, да и сорочка расшита по подолу так, что от шага почти не гнётся. И золотых украшений россыпь в разы тяжелей, чем на первой. Но не величественный их вид поразил мужчину, а сила, идущая от правительниц. Он чувствовал, что обе сильней его — обе пробились во вторую сферу. Чеслав упал на колени, тяжко опустившись на пятки и сгорбился на земле.

— Мышик, рассказывай, кого привёл, — спросила вторая княжиня у воина с заставы.

— Княжиня Ясна, вот, по дороге шел, то ль хворый, то ль блажной. Всё твердит, что хочет к клану присоединиться. Ну мы его и привели, сами не решили как с ним поступить.

— А что мокрый такой? — Спросила старшая, скрестив руки и приобняв копьё. — Застудится ведь.

— Он в ручей упал, княжиня Мала, с камней поскользнулся. А мы поймать не успели, — пожал плечами Мышик.

— Ясна, у тебя же при хвором доме баню ещё не выстудили, да? — Мала глянула на сестру и дождалась её кивка. — Мышик, отведи бедолагу в баню и попроси Белянку дать ему подменные рубъ, портки и обуться. А как приведёт себя в подобающий вид, тогда и поговорим. А то после весеннего ледяного ручья на ветру достоится и впрямь захворает.

— А меч при нём? — замялся воин.

— Пусть останется. Не будет же княжич им на беззащитных лекарок замахиваться, — хмыкнула Мала и копьё в её руках развеялось. — Да сильно не тяните, вечереет. Не хочется из-за него праздник откладывать.

Волховица повернулась и ушла, а вторая княжиня чуть помешкала, покачала головой и что-то шепнула Мышику. Воин чуть поклонился обеим княжиням и поднял понурого Чеслава. Они шли по выложенной деревянными плашками дорожке и вдруг ветер бросил ему в лицо горсть белых лепестков. Мужчина поднял голову и, наконец, огляделся. По обе стороны от него стояли двумя стенами яблони в цвету, роняя, как слёзы, лепестки.

Мышик привёл Чеслава к хворому дому и передал на попечение Белянке, а сам убежал готовиться к празднику. Девушка отвела волхва к бане, выдала отрез, скребки и мылко в туеске, пук колючей соломы и пообещала скоро принести одежду из запасов и оставила одного в остывающей бане. Волхв усмехнулся, зажег светильничек и отправился мыться. В предбаннике он заметил забытые кем-то ножницы и взял их с собой.

На закате мужчину, в свежей и простой одежде и с неровно отстриженными волосами, отросшими за годы странствий, опять взяли под охрану и повели за поместье. Там уже на месте старой поляны вырос помост на локоть поднятый над землёй и укрытый навесом. Он широким полукругом огибал приготовленный большой костёр и держал на себе лавки и столы. По середине помоста стояли два стольца устланных мехом и стол с узорчатой скатертью, как котором уже ждали своего часа большая братина и высокий каравай.

И вокруг собрались мужчины и женщины, даже дети с любопытством выглядывали из-за столбов и материнских понёв. Были здесь и княжини, они весело болтали со своими поместными людьми, но едва Чеслава подвели и оставили между шалашом дров и помостом, оставили разговоры и поднялись на своё княжье место. А гость стоял и смотрел на двух девушек с жадной надеждой и робостью.

— Ну что, говори, какие дороги привели тебя к нам, — спросила Мала, так и не севшая на столец и вставшая за сестрой.

— Прошу, примите меня в свой клан, — тихо попросил мужчина. — Позвольте и мне обрести новый дом, оставить скитания и верно служить княжиням. Дайте встать под вашу руку.

— Мы многих приняли к себе. Но все они сироты, волей судеб оставшиеся одни. Я помню тебя, хоть ты и вряд ли вспомнишь меня. Так зачем нам принимать княжича Чеслава из хоть и малого, но клана с долгой историей? Почему бы княжичу Чеславу не вернуться в родной дом? — Мала спокойно и строго смотрела на него и видела, как он всё ниже опускает голову.

Казалось, вот-вот и волхв снова рухнет на колени. Но нет. В тишине Чеслав коснулся шрама на лице, а потом нащупал обломок кланового знака, взятый оберегом и висящий на длинном тонком шнуре, и решительно снял его, а потом швырнул в центр костра, заставив загореться сложенные дрова. На миг замер, глядя на пламя, взметнувшееся в его рост, потом обернулся и положил на помост у ног Ясны меч.

— Меня изгнали ради замиренья с соседом. Не мне судить кто прав тогда был, не мне. Отец и старейшины при большом сборе народном, заверившем изгнание, отреклись от меня как от родича. Больше нет княжича Чеслава, остался только скиталец неприкаянный, без дома по дорогам маявшийся, — с болью заговорил волхв. — Без корней… нет веры мне, нет чести для меня. Позвольте… позвольте снова быть не одному.

Мала посмотрела на сестру — Ясна плакала, не замечая своих слёз. Девушке так жалко стало брошенного княжича, как и она ставшего лишним. Но когда девушка заговорила, голос её был твёрдым.

— Клан наш молод, но и у него есть свои традиции и свой уклад. Ты сделал ошибку. Костёр в Ночи Мириадов Звёзд зажигает княжиня. Не бродяге это делать.

— Прошу, простите. Накажите, но только не гоните снова прочь.

Мала тихо положила руку на плечо сестры и легонько сжала его. Ясна накрыла руку сестры своей. Они поняли друг друга. Перед Чеславам загорелся маленький, но яркий красноватый светлячок.