Жить

Волхвы переглянулись и промолчали, отвели глаза. Каждый из них видел перерезанные верёвки и слышал крик перед шагом во врата. Сулена раскрыла ладонь и посмотрела на лежащий там оберег. Жесткие края вдавились в руку, оставив глубокие следы, а на старой монете даже появилась капелька крови. Княжна не знала чья это кровь, но вновь сжала кулак так, что монета прорезала кожу и окрасилась уже её кровью.

— Надо выбираться отсюда и идти… — тихо сказала она и встала.

— А куда? — уточнил Юрас, оглядывая соклановцев, и сжал губы, продолжив полусидеть на примятой траве.

— В клан Стояновичей, — твёрдо решила Сулена. — У меня дело к одному из них.

Девушка бережно убрала оберег в вретище, и побрела к дороге. За ней с охами и вздохами поднялись и воины. Они шли в случайную сторону почти четыре часа, пока не наткнулись на гостевой двор, где и узнали куда ж их вынесло. До волости Стояновичей всего неделя пути, а до её родного клана дней двадцать. Княжна расспросила, где рядом город и отправила своего воина-стража доложиться старейшинам, наказав купить по первой возможности коня и поспешить. А сама осталась с дружинными, посланными княжичем Гораном.

И всё же путь занял немного дольше, чем думалось девушке. Она, непривычная к дорогам, быстро уставала и их крохотный отряд едва успевал за день дойти до следующего гостевого двора. А как добрались до первой же своей заставы, так и вовсе осели на несколько дней, выслав в поместье гонца.

За княжной приехал сам княжич Горан, и даже привёл смирную лошадку для невесты клана. И взял с собой дюжину молодцов и воительниц и княжника Радима для пущей важности. Дружина радостно приветствовала вернувшихся Карну, Борушку и Юрасика, беззлобно подшучивая над их бледным видом. Про Ратибора не спрашивали, догадываясь о его судьбе, но всё же надеясь, что он просто где-то отстал и скоро нагонит. Да и троица волхвов впервые с возвращения из Перерождающегося мира заулыбалась, повстречав побратимов.

Оставшийся путь пролетел незаметно. Дружинные всё же тихо расспрашивали о путешествии, но вернувшиеся отвечали когда покороче, а когда и вовсе отмалчивались. Горан, прислушивавшийся к разговорам, хмурился, но тоже лишь вежливо кивал.

Вечером отряд остановился на гостевом дворе в полудне пути от поместья. Княжич помог дорогой гостье спешиться и поддержал её, прихрамывающую после долгой скачки. Он хотел уже передать княжну воительницам и местным девкам в услужении, как Сулена крепко ущипнула рукав и, подняв полный решимости взгляд, негромко сказала:

— Княжич Горан, надо переговорить коротко. Давайте отойдём в сторонку.

— Как пожелаете, княжна, — улыбнулся княжич и помог ей отойти к краю двора.

— Там, в Перерождающемся, нас отвела к вратам домой девушка. Она была из ваших, — Сулена запиналась, пытаясь подобрать слова. — И вот, просила передать. Сказала, ты поймёшь.

Княжна достала из вретища оберег и на раскрытой ладони протянула его Горану. Он застыл, рассматривая в сумерках кожаные ремешки и монетку, а потом осторожно, бережно, взял оберег. Помолчал, прикрыв глаза и легко проводя по краю петельки, а потом и старой истёртой монетки.

— Где она? — ровным тихим голосом спросил Горан.

— Не успела выбраться, — закусив губу и отвернувшись ответила Сулена.

Княжич кивнул, спрятал оберег и широкими шагами направился к дружинным. Его взгляд зацепился за молчаливую троицу вернувшихся — каждый отвёл взгляд. Хмыкнув, Горан позвал Карну и отошел с ней к воротам. Со стороны было видно, как обычно решительная воительница что-то сбивчиво отвечает хмурому, как грозовая туча, княжичу, неловко пряча руки и глаза. Горан ещё раз посмотрел на Борушку и Юрасика и, отпустив Карну, подозвал Радима. Брату он лишь кратко сказал остаться за главного, а сам забрал ещё не рассёдланного коня и объявил всем, что возвращается в поместье, чтобы уладить дела.

А небо тем временем совсем стемнело. Он гнал коня не щадя по знакомой дороге до тех пор, пока скакун не начал ржать и фыркать, а потом и спотыкаться. Пришлось спешиться и идти пешком. Княжич выпустил в ночь дюжину порхающих птичек, то пролетавших у самой земли, то взмывавших над головами человека и коня. А сам шел, не замечая ничего.

Его душили ярость и грусть, сливаясь горем и разбиваясь на тысячи осколков. Все эти годы он мог верить, что там у них с сестрой всё хорошо и иногда, когда дорога выпадала мимо, проведывал могилу старушки Деи, убеждая ту не волноваться за девочек, которые должны уже хорошо жить. Они такие, они не пропадут. Ошибся.

В поместье Горан воротился до рассвета, отдал измученного коня заспанному мальчишке, по пути к терему умылся из дождевой бочки, а потом заперся на час в своей половине головы терема. Утром же, едва рассвело и попросыпались не только кухарки, но и старшие, княжич вышел и отправился к старейшине Яруну. И хоть и мало людей было на улице, каждый удивлённо оборачивался вслед Горану.

Княжич шел не в привычных броне или волховке клановых цветов, а в хоть и расшитом, но белом кафтане. У терема старейшины он помедлил немного, но всё же поднялся по высокому крыльцу и с гульбища постучал. Когда вошел, склонил голову и тихо, но твёрдо, сказал старому волхву.

— Прости, дед Ярун. Пусть Велибор княжит после отца. Я доле бороться не буду.

Днём позже на собрании в дружинном доме Горан потребовал с Юраса снять околеца и дать их ему. А как только взял, так сразу положил на край стола и рубанул каждое выхваченным кинжалом — одной стороной правое, другой стороной левое. А потом бросил разомкнутые браслеты обратно. Да и на оставшемся на столе клинке красовались две уродливые зазубрины, превращая его в бесполезную игрушку.

Глава 43

Зло, что птица домашняя, никуда не девается.

Ясна обижалась. Она старательно пряталась от сестры за ворохом осенних дел или в пещере. Только вот в поместье везде были следы болезни сестры, и хоть она уже шла на поправку, Ясна досадовала, что не смогла помочь. Да и сам Источник постоянно напоминал о случившемся хотя бы своим преображением. Девушка чувствовала, что сила стала плотней и обильней. И волховица за несколько дней наверстала упущенные недели, освободив всё приграничье первой сферы.

Ночью в горах звёзды невыносимо яркие, острыми брызгами впиваются в небо. Но через несколько дней они снова полетят вниз. Девушка, замершая у входа в пещеру, зябко вздрогнула и посмотрела вниз, туда, где за деревьями жило их поместье — дом сиротского клана. Недавно Верея нашла княжину в хвором доме и, улучив момент, отвела в сторонку. Женщина рассказала, что по дворам шепчутся и сокрушаются, что, мол, даже имя теперь у них есть — Сиротский клан — гордое и честное, а вот знака кланового так и не сподобились. И коль сёстры-княжини примут, люди хотели бы его им в дар принести. Они были не против, они просто позабыли про него.