Живая вода. Часть 5

– Ты уверен? А может, ты просто привык полагаться на свой амулет? И просто не искал других возможностей?

Джарет раздраженно фыркнул.

– Глупости.

В дверь просунулась Лекка.

– Готово. Но Джарету надо будет под утро вернуться ко мне. Не проспим?

– Я вам в стену постучу, - Джарет прошел мимо обомлевшей Лекки.
– Дверь за мной запри!

Лекка растерянно посмотрела на Ганконера, хотела что-то сказать, покраснела еще гуще и выскочила из комнаты. Ганконер уселся поудобнее, достал флейту. Из коридора послышался щелчок замка. Умница, девочка, повезло им встретиться с ней.

– Ты...
– Лекка нерешительно переминалась с ноги на ногу у двери.

– Не бойся, - Ганконер ласково улыбнулся ей.
– Просто иди сюда и слушай.

Флейта запела - тихо, нежно — о рощах и холмах, о теплых стогах и холодной росе, о бесконечных дорогах и радужных мостах. Лекка опустилась на колени у ног Ганконера. Губы ее беззвучно шевелились, глаза сияли. Она понимала? Пожалуй, да. Ганконер играл долго, а когда опустил флейту, Лекка прерывисто вздохнула.

– Ты покажешь мне всё это?

– Да, - он бережно взял лицо Лекки в ладони.
– Я покажу тебе дороги фейри. И научу ходить по ним. Ты сможешь выбрать себе любой мир.

– А если я захочу остаться с тобой?
– опаловые глаза потемнели.

– Я буду счастлив, моя любовь.

Она очень хотела показать себя взрослой, понимающей. Она ведь не ребенок и не боится боли. Но к нежности Лекка оказалась не готова. Разве мужчины могут быть настолько ласковыми? Лекка совсем не чувствовала его веса. А потом перестала ощущать и свой. Ей казалось, что она сейчас улетит куда-то к звездам. Но он держал ее — бережно и крепко. И прижимался губами к сердцу, пока оно не перестало рваться из грудной клетки.

– Я тебя люблю...
– прошептала Лекка, уже засыпая.
– И буду любить только тебя. Всегда...

«Не будешь, - Ганконер укрыл их обоих одеялом.
– Ничья любовь не длится вечно. Но здесь и сейчас ты нужна мне, а потом я найду мир, где ты будешь счастлива без меня».

Надо же, какие здесь запутанные семейные отношения! А человеческие души — слабее, что неудивительно, при полном-то отсутствии врагов. Ни демонов, ни фейри... Всё-таки мир без магии - обречен. Будь у него больше времени...

Бывший повелитель Преисподней посмотрел на себя в зеркало. Он оттягивал этот момент как мог. Сначала нужно было закрепить остатки чужой памяти, сделать своими чужие рефлексы. Отсутствие выбора — всегда плохо. Он предпочел бы мужское тело. Хотя пол — не проблема для демона. И Джодок всегда любил эксперименты. Но в этот раз пришлось брать вслепую, он даже не знал, как выглядит женщина, в тело которой он успел метнуться в последний момент.

Самоубийство она совершила в гараже. Джодок не любил человеческую технику, так что из машины выбрался в первую очередь. Переждал головокружение, размялся. Полчаса потратил на открывание дверей. Тонкие пальцы со следами снятых колец слушались пока что плохо, длинное шелковое платье путалось в ногах. Туфли на высоком каблуке адаптацию тоже не облегчали. А вот дом ему понравился — и архитектура, и обстановка. Богато, но не безвкусно. А главное — ни одного человека. Должно быть, она отпустила слуг. Джодок позволил ногам привести себя к будуару. Зеркало здесь висело огромное — в половину стены.

– Аниала из рода Золотой лилии, - медленно произнес он. Нащупал позади себя стул и запустил им в зеркало.

Она была красива и молода. Но она не была человеком. Во втором или третьем поколении, но в ее жилах текла эльфийская кровь! Он и подумать не мог, что кто-то из этого проклятого вида окажется способен на самоубийство! А теперь он в ловушке. Это тело не сменить, пока его не убьют. Но умереть — означает вернуться к своему праху и снова оказаться в плену у королевы эльфов.

Аниала наступила каблуком с железной набойкой на осколок зеркала и раздавила его.

– О нет, Уна, к тебе я не вернусь. Любую клятву можно обойти. А на любое заклинание — отыскать более сильное. Я еще буду сниться тебе в кошмарах, королева. И не только тебе.

– А у вас люди не воюют с фейри?
– Лекка потерла глаза. Было раннее утро, Ганконер только что ушел, а его место занял зевающий Джарет. И теперь они сидели на кровати, и он рассказывал Лекке о Перекрестке.

– В разных мирах по-разному. Да и фейри все очень разные. Кто-то предпочитает держаться подальше от людей, кто-то, наоборот, управляет ими. Но играть с людьми любят все. И обычно мы выигрываем. В подавляющем большинстве случаев.

Лекка поежилась.

– Ты имеешь в виду какие-то недобрые игры, да?

– Верно, - Джарет усмехнулся.
– Но разве люди лучше? Разве все они добрые и честные до хрустальной прозрачности?

– Среди них есть хорошие.

– Как и среди фейри. Но сиды к таким не относятся.

– Ганконер добрый.

– А, ну да, - Джарет покивал.
– Ганконер — исключение.

Лекка уловила в его голосе сарказм.

– Вы с ним родственники?

– Дальние, - Джарет душераздирающе зевнул.
– О чем я говорил? Ах да, сиды. Чистокровных осталось совсем мало. Но по традиции только они становятся владыками. Впрочем, сейчас и полукровок не притесняют, хотя раньше их сильно не любили.

– Почему?

– Потому что никто не может угадать, как поведет себе смешанная кровь, и чьи способности, особенно магические, возобладают. А непредсказуемость пугает.

– В тебе тоже смешанная кровь?
– Лекка посмотрела на руки Джарета.

– Да, но при этом я — один из владык. Так что из каждого правила есть исключения.

Лекка задумалась.

– Ты сказал, что сидов сюда отправляли вроде как в ссылку?

– На смерть их сюда отправляли, - жестко ответил Джарет.
– И это еще один довод против возвращения их потомков.

– Я всё равно хочу уйти с вами, - Лекка упрямо прищурилась.
– И узнать, из какого я рода.

– Зачем?

В опаловых глазах Лекки полыхнул огонь.

– Чтобы знать, кому помешали мои предки.

Джарет одобрительно улыбнулся.

– Пожалуй, ты у нас приживешься. Да, и самое важное. Мы умеем быть благодарными. За свою помощь ты можешь рассчитывать в ответ на мою. И Ганконера, разумеется.

Лекка серьезно кивнула.

– Я запомню.

Какая же она дура! Даже за сто лет не научилась быть сидом, так и осталась тупым гоблином - на три хода вперед не способна просчитать!

Уна захлопнула дверь своих покоев и с яростью вцепилась в волосы, сведя на нет часовые усилия трех парикмахеров. Плевать, прием уже закончился. Эдрик отбыл с таким видом, словно направлялся на собственные похороны. Что, в принципе, не исключено. Но политика в настоящий момент беспокоила владычицу Благого двора в последнюю очередь.

– Что с тобой, моя королева?
– Нимуэ вошла без стука.
– Голова болит?