Жизнь продолжается. Записки врача

Утром бюсты вождей от нас забрали. Рядом с одиноким диваном остались два стола и груда кумачовой ткани. Комната наполнилась незнакомыми мне, но доброжелательными энергичными мужчинами. С помощью солдат, волочивших по коридору мешки с песком и глиной, они принялись возводить печь. К обеду огромная печь была готова. Она разделила помещение на три комнаты — спальню, гостиную, кухню — и даже прихожую.

К ужину, в нарушение существующих правил и порядков, работавшие со смехом, шутками, острыми словцами, курящие и гомонящие (во главе с самим замполитом) разместились вокруг оставленных столов. Из столовой принесли ужин. Надо отметить, что питание в части было превосходным и обязательным для всех военнослужащих. (Женам не доверяли.) В это время шла война с Кореей. Считалось, что высокую боеготовность имеют только сытые люди. Стол украсился бутылками. Нашу свадьбу справили еще раз, не забыли также «обмыть» и новую печь.

На другой день был быстро построен сарайчик- дровяник. В нем была печка буржуйка, позволявшая мыться вплоть до сильных морозов. Ремонт был закончен по-военному быстро. На третий день оставалось покрасить оштукатуренные стены. Эту работу поручили стеснительному парню, называемому художником, писавшему различные лозунги и транспаранты. Он очень старался угодить «доктору». Когда я выбрала цвет стен, он вежливо спросил, не желаю ли я «оживить помещение бордюром». Я согласилась и уехала в институт, Ваня остался работать в качестве подмастерья. Вернувшись, я замерла в дверях и заплакала. Под потолком, окаймляя комнату, шла широкая яркая полоса, состоящая из разноцветных петухов с пышными хвостами и раскрытыми клювами, устремившимися к красному дракону в центре композиции. Художник сник от моей реакции и тоже готов был заплакать. Но Ваня засмеялся, обнял его, чем-то наградил и, провожая, сказал, что плачу я от счастья, получив такую необыкновенно художественную работу. Потом он принялся успокаивать меня, сказав, что парень очень старался и вложил в свое творчество определенный смысл: «Посмотри, это я с синим хвостом и ромашкой в клюве, это — зампохоз, этот — самый горластый — старшина. А этого ты не узнаешь? Действительно, петухи чем- то напоминали названных лиц, а капитан Коля Новиков был поразительно похож на зеленую птицу с оранжевым хвостом. «Ну а это красное чудовище в желтых перьях кто?» — спросила я. «А это ты, и не в желтых, а в золотых перьях, — жар-птица, одна среди нас, петухов!» — ответил Ваня. Я перестала рыдать и обняла своего дорогого и необыкновенного мужа.

Из оставленного кумача мною были сшиты шторы, роскошные покрывала на кровать, состоящую из сдвинутых солдатских коек, покрашенных в белый цвет. На алом покрывале дивана разместились мои вышивки, в свое время побывавшие на выставках детского творчества в Доме пионеров. Сияла белизной красавица-печь. Авиационная фанера, скрывшая щелястый пол, сверкала свежим лаком. Яркий бордюр сочетался с обстановкой комнаты.

После капитального ремонта помещения у нас побывали, наверное, все семейные офицерские пары, начиная с командира части. Мы были очень рады гостям, но ответных визитов не делали. Пришлось запереть дверь и готовиться к экзаменационной сессии за третий курс.

Экзамены сдавали легко и весело, на все пятерки. Сдав сессию, стали готовиться к отпуску на Ванину малую родину, в Поволжье. В этот раз я ехала туда не как гостья, а как жена молодого хозяина.

Спустя три месяца после свадьбы, в августе 1949 года, загорелые и счастливые мы вернулись в Москву. Семейный «дом» в казарме, уютный и успевший полюбиться, ждал нас. Товарищи встретили Ваню радушно. Мы сразу же включились в напряженную учебу, совмещаемую с довольно тяжелой и ответственной работой.

22 февраля 1950 года у нас родилась дочка Лена. Друзья нас поздравляли и помогали всем чем могли.

Нам с мужем посчастливилось испытать огромное родительское счастье. Девочка была прекрасна — розовое, маленькое существо. Она была спокойна, зря не плакала и не мешала нам заниматься, жила в своем четком малышовом ритме.

К нам переехала жить родная сестра маминой мамы Елены (о ней см. на с. 18. — Примеч. ред.), бабушка Поля. Я училась в третьем классе, когда она, потеряв работу и крышу над головой, поселилась у нас на Большой Грузинской улице. С тех пор мы не расставались. Несмотря на пожилой возраст, она взяла на себя заботу о новорожденной правнучке. Просторное помещение позволило нам огородить для бабушки уголок, там у нее были кровать, шкафчик и иконы. Молиться она могла когда и сколько хотела. Гениальным изобретением Ваниных товарищей, офицеров-технарей, я считала подаренный мне толстый лист фанеры, плотно фиксирующийся на кроватке, превращая его в манеж. Бабушка Поля ребенка на руки не брала, а после пробуждения заменяла подушку и одеяло фанерным щитом. Стоять и прыгать дочка стала с четырех месяцев. Не забаюканная и не зацелованная, она не была капризна, росла крепкой и подвижной. Старая бабушка и младенец хорошо ладили друг с другом. (Десять лет спустя я обнаружила в первой детской подушке зашитый нательный крестик как весть от любимой бабушки, а возможно, и о неизвестном нам ее крещении правнучки.)

На лекции в институт ходил один Ваня. Он строго отмечал мое присутствие в журналах. Весь курс сочувствовал нам и помогал скрывать прогулы. С рождением ребенка мы с Ваней поменялись ролями. Теперь он стал моим педагогом. Таким же, как я была для него первые три курса.

Теперь он авторитетным тоном излагал мне, кормящей ребенка или занятой неотложными домашними делами, то, что узнавал на лекциях. Использовалась каждая минута среди домашних и служебных дел.

День в казарме начинался в шесть часов утра с громогласного крика дневального солдата: «Подъём!» Иван быстро одевался, бежал проводить ежедневный утренний осмотр всего личного состава, затем в столовую проверять продукты, пробовать и разрешать завтрак, там же сам завтракал и, доложив дежурному по части офицеру обстановку, уезжал в институт.

Надо сказать, что Ваня обладал неизъяснимым обаянием. Он никогда не нарушал золотого правила, не имеющего исключений: «Относись к людям так же, как хотел бы, чтобы они относились к тебе». Командование не только ценило своего «доктора», но и относилось к нему по-отечески. Солдаты — молодые парни — уважали и любили его, как старшего брата, внимательного и заботливого, всегда готового защитить и оказать помощь. Никаких внеуставных отношений между солдатами в то время вообще не существовало. Жили «нерушимой дружною семьей». Дружба, братство, товарищеская взаимопомощь были не отвлеченными понятиями. Мне, прожившей с ними бок о бок два года в казарме, в самой солдатской гуще, неизвестен ни один серьезный негативный эпизод.

В то время антибиотики еще не появились, сульфамидные препараты имели скудный ассортимент. Стрептококки и стафилококки свирепствовали вовсю. Солдаты очень страдали от гнойных заболеваний и осложнений. Иногда парни, не стесняясь, плакали, ища Ваниной помощи. При стандартных медикаментах его отношение к больным творило чудеса. Он старался всеми силами помочь, казалось, в мелочах. Так, по его записке кладовщик выдавал идущему на перевязку солдату смену чистого белья, чтобы надеть его после процедуры. Личная и казарменная гигиена стояла в части на высоком уровне. Каждые десять дней солдаты строем ходили в го-

родскую баню. Постельное и нательное белье было белым, исключительно хлопчатобумажным, стираемым мощной городской прачечной. Записка доктора дисциплинировала солдата и повышала в его глазах важность проводимых мероприятий. Получая новые знания в институте, Ваня немедленно использовал их в казарме.

Командование воинской части предоставило нам через год большую, светлую комнату в новом доме со всеми удобствами на центральном проспекте подмосковного города.

ДИПЛОМ С ОТЛИЧИЕМ

В 1952 году мы успешно окончили лечебный факультет 2-го Московского медицинского института имени Н.И.Пирогова.

К двадцати четырем годам жизни мне посчастливилось не только получить врачебный диплом со специализацией по неврологии, но и стать женой геройского парня, с первого до последнего дня Великой Отечественной войны сражавшегося на ее фронтах. Он имел звание капитана медицинской службы и правительственные награды. Муж находился на действительной военной службе в воинской части, расквартированной на окраине одного из подмосковных городов. Учитывая этот факт, государственная комиссия по распределению новоиспеченных врачей направила меня на работу не в необъятные просторы нашей Родины, а в городскую больницу по месту жительства.

Центральная городская больница располагалась вблизи загруженной автострады, позади жилых кварталов, в поле. От воинской части через огороды и пустыри можно было дойти до нее за пятнадцать минут.

Недавно построенное современное здание больницы было рассчитано на размещение нескольких сотен больных. Это медицинское учреждение пользовалось в округе широкой известностью и славой. Больница была многопрофильной, скоропомощной,

хорошо и современно оборудованной. Местные доктора работали по своим специальностям десятками лет. В отделе кадров больницы и в дирекции обратили внимание на мой «Диплом с отличием».