Жизнь в зеленом цвете - 4
Шрифт:
«Первое, я хочу не участвовать в этом дурном Турнире. Второе, я хочу никогда, ни за что не учиться в Слизерине. Третье, я хочу, чтобы никогда не было прошлогоднего изнасилования, и чтобы я мог до сих пор любить Фреда и Джорджа и каждый день говорить «спасибо» всему миру, что они есть… ой, млин, что-то потянуло меня в розовые сопли… Четвёртое, хочу, чтобы Билл понял, что я не сам в это влез, и не завёл себе в Египте нормальную, женского пола и спокойного характера, невесту. Пятое, хочу, чтобы мне больше не было больно. Шестое, чтобы эти * * * * , Малфой с Забини, сгинули в заднице у гиппогрифа навсегда… Седьмое… хочу, чтобы были солнце и небо. Всегда. И хватит с меня. Всего ничего хочется, ага…»
–
Гарри дёрнулся, как от удара током и вскочил; дыхание ещё не выровнялось толком, когда он сообразил, что вовсе не стоило так остро реагировать на голос Фреда Уизли. Джордж тоже был здесь, но голоса пока не подавал.
– Д-да?
– он ничего не мог с собой поделать. При виде близнецов в голове всплывали сцены изнасилования… их лица - издевающиеся над ним, упивающиеся его болью… их голоса - насмешливые, злые… и то, что Гарри отлично знал, чьи на самом деле то были голоса, ничего не меняло. Его разум пасовал здесь, отдавая пальму первенства эмоциям, в которых царили разброд и шатание, как среди гоблинов накануне восстания.
Близнецы синхронно прикусили губы, и Гарри показалось, он чувствует, как во рту у них обоих возникает привкус той же самой горечи, от которой сам он не может избавиться.
– Мы только хотели спросить, как ты…
– …и предложить тебе всё-таки пойти на обед. Тебя же ветром уносит…
– …тебя ведь не было на завтраке…
– Фредди, Джорджи, - перебил их Гарри неожиданно для себя.
– Что вы думаете о моём чемпионстве?
– Если найдём ту сволочь, которая тайком кинула твоё имя в Кубок…
– …удавим сразу, потому что ты можешь пострадать в этом идиотском Турнире…
– …а почему ты спросил?
На щеках у Гарри проступило румянец стыда, нервный и неровный.
В близнецах не получалось даже разочароваться. Собственно, их можно было только любить… но и этого он больше не мог. «Всемогущий Мерлин, тварь ты этакая, за что ты надо мной так глумишься?».
– Да так, просто… я это… я не голоден.
Фред и Джордж всегда видели его насквозь, куда лучше даже, чем прозревал сквозь парты волшебный глаз Аластора Грюма, и в этом отношении ничего не изменилось. Джордж вытащил из одного кармана мантии довольно большой бумажный свёрток, а из другого - флягу, ту самую, из которой его поили тыквенным соком летом перед вторым курсом, когда близнецы забрали его от Дурслей; Фред выудил жестом фокусника из своего нарукавного кармана, лично нашитого на мантию (Гарри присутствовал при этом действе), маленький флакончик. Всё это было протянуто опешившему Гарри.
– Мы так и подумали…
– …в свёртке бутерброды…
– …во фляге сок…
– …ты всё же можешь и проголодаться когда-нибудь…
– …а во флаконе зелье для твоей иммунной системы…
– …то самое, которое мы прошлым летом при тебе изобретали…
– …ты же наверняка всё утро здесь сидишь, на ветру…
Гарри чувствовал бы себя менее ошеломлённым, если бы на голову ему сейчас свалился Вольдеморт и вполне дружелюбно предложил станцевать джигу. Забота… о нём забота… хоть и разговаривают они теперь на уровне «привет-пока»… хоть он и шарахается от звука их голосов, как последний параноик…
– Спасибо… - правила хорошего тона - незаменимая вещь в ситуациях, когда тебе просто нечего сказать…
– Не за что, - покачал головой Фред.
– Мы же тебя любим, - добавил Джордж.
– Забыл?
Гарри похлопал ресницами в знак того, что он ещё не совсем в трансе, но ни слова больше выдавить из себя не сумел; правила хорошего тона, и те оказались бессильны.
– Посидит - вспомнит, - решил Фред; в синих глазах, светлых и кристальных, как небо ясным осенним утром, плескались одновременно и веселье, и застарелая,
густая какая-то грусть. Гарри взглянул на Джорджа; ему показалось, что близнецы - сообщающиеся сосуды, и эмоции одного - непременно и эмоции другого: во взгляде Джорджа читалось то же самое пронзительное, бьющее по нервам сочетание.– Обязательно вспомнит, - согласно отозвался Джордж - больше для Гарри, чем для брата, потому что близнецы, без сомнения, поняли друг друга и без слов.
– Не будем мешать тебе, Гарри…
– …вдруг ты всё же заглянешь в свёрток, - подытожил Фред.
– Там много всякого интересного…
Они улыбнулись Гарри - одновременно и несколько вымученно, словно заранее репетировали - и ушли к замку, оставив Гарри стоять с полными руками принесённых вещей и смотреть вслед двум тонким высоким фигурам в тёмных ученических мантиях; фигуры венчались ярко-рыжими шевелюрами, и солнце путалось лучами в мягких - Гарри всё ещё помнил, насколько мягких («мягких, как перья из подушек, что вечно застревали у них на висках, а ещё у обоих на затылке есть жёстковатый хохолок, стоящий торчком, у Джорджа свешивающийся кончиком направо, у Фреда налево…») - прядях, создавая подобие нимбов. «Сравнил я, конечно…». А ещё Гарри казалось, что солнце так и норовит погладить близнецов по головам, как это часто делал когда-то он сам.
Сладкий тыквенный сок упорно оседал на языке Гарри горьким привкусом, но он подозревал, что тут уже не в тыквах дело.
* * *
Он пролежал под деревом до самого вечера; бутерброды были съедены, сок и зелье выпиты, и теперь Гарри развлекался тем, что отрабатывал для профессора Флитвика на завтра призывающие чары.
– Accio сухой лист!
– с ветки слетал последний листок и нёсся прямо в руку Гарри.
– Accio фляга!
– холодную металлическую флягу Гарри ловил на лету и прижимал к пылающим вискам.
– Accio мешочек с рунами!
– пришла в голову Гарри блестящая идея. Спустя несколько минут в его левую ладонь свалилось требуемое, лежавшее до того в тумбочке у кровати; заклинание Locus Singularis, кстати говоря, затрагивало и тумбочку, так что Гарри по праву мог считать, что очень даже хорошо освоил Акцио.
– Здорово, - оценил смутно знакомый голос.
Гарри сначала мысленно выругал себя за потерю бдительности (а если бы кто-то из слизеринцев так вот незаметно подошёл? «Остались от Поттера рожки да ножки…») и только потом взглянул на Олега Крама.
– Спасибо за комплимент.
– Комплимент - это лошь из вешливости, а я говорю чшистую правду, - золотые глаза в наступающих сумерках светились совершенно автономно, как фонарики. Может, у него какие-то магические существа были в предках?
– Кстати, чшто у тебя это за мешочшек?
– Да так, ерунда, - Гарри сунул руны в карман и встал, чувствуя, как неохотно принимают другое положение мышцы, привыкшие за полдня к беззаботному валянию под деревом.
– А ты что тут делаешь?
– Иду на ушин в Хогвартс, - Олег мотнул головой в сторону корабля своей школы, покачивавшегося на лёгкой зыби озера.
– Обедали мы у себя, пока Каркаров думал, оскорбляться ли на то, что у Хогвартса два чшемпиона…
– Ну и как, надумал? Кстати, а почему ты один идёшь?
– Нет, надумал всё-таки не оскорбляться, по крайней мере - не сильно, - ухмыльнулся Олег.
– А иду я просто раньше всех… не люблю ходить строем. А ты идёшь?
«Сколько можно ото всех прятаться?» - занудливо поинтересовался внутренний голосок. «Сколько хочется», - огрызнулся Гарри.
– Иду… пойдём вместе?
– Почему бы и нет?
Некоторое время они бок о бок шли молча, но Олег прервал молчание.
– Это правда, чшто ты самый молодой ловец Хогвартса за последние сто лет?