Жизнь во имя любви (С)

– Ясмин, скажи, чего бы ты для себя хотела? – спросила я, внимательно глядя на собеседницу.

Женщина грустно усмехнулась и, по-прежнему не глядя на меня, спросила:

– А вы всё-всё можете сделать?

– Всё, что в моих силах, – пообещала я. – Хочешь, подыщу тебе мужа достойного. Даже помогу забеременеть, ребёночка выносить и родить. Если хочешь, конечно.

Но Ясмин отрицательно покачала головой.

– Не хочу. Ничего не хочу. Об одном прошу – оставьте меня в покое. Забудьте, что я есть. Мне ни от мужа вашего, ни от вас не надо ничего. Ни этот дом не нужен, ни оплата моего содержания. Ни-че-го!

Последнее слово женщина сказала твёрдо и чётко.

Я смотрела на неё и понимала, что она устала. Устала ждать внимания Таира, ждать моего гнева и наказания за связь с ханом. Бедняжка…

– Ясмин, присядь, послушай, – я указала рукой на соседний стул и, когда бывшая наложница мужа присела, продолжила: – Я обещаю тебе, что никто тебя без твоего желания не потревожит. Но отказываться от дома и содержания, прости, глупо. Ты заслужила всё это, – я обвела взглядом комнату, – и даже больше, служа нашей семье. Можешь не верить мне, но я тебе благодарна, что в трудные для нас времена ты была рядом с Его Высочеством. Так случилось, что наш мужчина – не очень уверенный в себе человек. Он хороший. Добрый, отзывчивый, щедрый, но не всегда решительный. Ты смогла его поддержать, когда этого не делала я. Хорошо, что из нас троих ты оказалась самой мудрой.

Ясмин подняла голову и смотрела на меня во все глаза. Казалось, она собственным ушам не верит. Да и я говорила вовсе не то, что хотела. Сама не понимаю, отчего меня на такую откровенность потянуло. Воздействия на себя никакого не чувствовала, ничего не ела и не пила, чтобы могли зелье какое-то подсыпать. Разве что безволие и покорность Ясмин тронули меня до такой степени, что я «поплыла».

– Так вот… Всё, что ты сейчас имеешь, остаётся за тобой. Помимо прочего, назначаю тебе персональную пенсию за заслуги перед ханством. – На последних словах я едва сдержала улыбку, да и у собеседницы моей губы изогнулись. Но закончила я серьёзно: – Только пообещай мне: ни одного слова из того, что ты знаешь о Его Высочестве и о нашей семье, никому и никогда не скажешь, не напишешь. Лучше всего, если бы ты клятву магическую дала.

Ясмин поднялась со своего места.

– Я и так бы никогда вам не навредила, но клятва это надёжнее. Что сказать надо?

На чай я не осталась. Выходила из дома, накинув густую вуаль на лицо. Вдруг перед самой калиткой Ясмин спросила:

– А пирожные правда не отравлены?

– Милость Триединого, – рыкнула из-под своего укрытия, едва сдерживая улыбку. – Я же тебя мудрой десять минут назад называла, а ты… Ешьте спокойно, всё безопасно. Если только кондитер не подсунул просроченные.

Часть 3 Глава 1

– Ваше Великолепное Высочество…

– Милость Триединого, сколько раз я просила по имени ко мне обращаться, учитель? – встала я навстречу Аристарху Завойскому – руководителю производства переговорщиков, автору лучшего трактата по артефакторике и самому ехидному в мире преподавателю.

– Время бежит, люди меняются… Вдруг ты уже не хочешь, чтобы старый учитель тебя по-простому называл? – с притворным смирением проговорил артефактор, устраиваясь в удобном кресле напротив меня. Но, видя, что я быстро взглянула на часы, Аристарх перестал кокетничать и объявил причину визита. – Роксана, мы более двадцати лет выпускаем переговорщики. Ещё никому в мире не удалось не то что лучше придумать, но даже скопировать сей артефакт. Он пользуется постоянным спросом и приносит немалый доход всем нам. Но! – господин Завойский энергично тряхнул поднятым вверх указательным пальцем, акцентируя внимание на том, что он намерен сейчас сказать. – Роксана, не пора ли придумать и предложить публике нечто этакое?

Артефактор пальцами изобразил движение, будто вкручивает лампочку в цоколь. А я, слушая учителя, незаметно рассматривала его.

Да… знакомы мы больше двадцати лет. Сейчас ему должно быть сильно за семьдесят. Хорошо, что маг, – до дряхлости мужчине пока далеко. Но видно, немолод уже: давно нестриженые, растрепавшиеся волосы почти полностью поседели, старые морщины углубились и новых немало прибавилось, ещё и пятна пигментные появились на лице и руках, губы форму потеряли и щёки набухли венками.

– Учитель, – перебила я Аристарха. – Давайте я вас на месяц-полтора в пансионат к Прасковье отправлю? Отдохнёте, отвлечётесь от работы. Процедуры восстанавливающие примите. Вернётесь как новенький. А там и о работе поговорим.

Поместье, которым дед Таира наградил отца тётушки Жэни, после её смерти осталось бесхозным. Племянница, ставшая наследницей, не справлялась со сложным хозяйством. Одно дело помогать вести учётные книги и присматривать за персоналом, а другое – управлять самостоятельно. Не было в девушке должной самоотверженности, необходимой в таком бизнесе. Обо всём этом, едва сдерживая слёзы, рассказывала она нам с подругой, когда мы заехали в пансионат с инспекторской проверкой.

Нас с Прасковьей сильно удивило состояние парка, неухоженность особняка, отсутствие отдыхающих.

– Не знаю, как это у тётушки получалось? Кажется, я так же делаю, но слуги не слушаются, клиенты не идут… Придётся продать наследство.

Переглянулись мы тогда и только хмыкнули – буквально за два дня до случившегося главный целитель полуострова жаловалась на гиримское законодательство, не позволяющее совершать куплю-продажу земельных участков. В наследство получить – пожалуйста, а продать можно только хану. Купить же – и вовсе из области фантастики.

– Я разработала действенную омолаживающую программу. Опробовала на добровольцах. Результаты получила уникальные. Осталось место найти, куда приглашать аристократов пожилых. Представляешь, сколько бы пользы могло быть: богатеи бы жизнь продлевали, я часть дохода на больницы для бедных пустила бы да на дальнейшие исследования и развитие целительства в ханстве. Но этот чёртов закон не даёт возможности развернуться. Может, поговоришь с Таиром?

Только о чём говорить? Наместник – это гарант соблюдения законов. Создай прецедент, и мгновенно найдутся желающие землю распродать невесть кому, ничего не оставив от Гиримского ханства.

Услышав отчаянные жалобы владелицы поместья, Прасковья мгновенно сориентировалась. Правда, купить пансионат не получится, но взять в долгосрочную аренду запросто. Вроде как и закон не нарушается, и интересы сторон соблюдаются.

– Пополам? – только и спросила подруга.

Я коротко кивнула. Деньги свободные есть, почему бы не вложить в новое дело. Метод, созданный Прасковьей, был великолепен. Глядя на клиентов, прошедших процедуры, я сожалела об одном – что не было этой чудодейственной программы раньше. Глядишь, Глафира с Николаем Ивановичем прожили бы лет на пятнадцать-двадцать больше.

– Не жалей о том, что не случилось, – обняла меня подруга, почувствовав моё настроение. – Всему своё время, всему свой срок.

И вот теперь я, желая улучшить здоровье и продлить годы моего учителя, предлагаю ему пройти омолаживающую программу.

– Всему своё время, всему свой срок, – отмахивается от меня Аристарх словами Прасковьи, только, похоже, вкладывает он в эту фразу другой смысл. – Ты меня, Роксана, с мысли не сбивай. Я тебя об артефактах спрашиваю. Ты когда соберёшься обновить модель?