Жизнь во имя любви (С)

Отодвинув переговорщик от лица, я высморкалась, вытерла слёзы и глубоко вздохнула.

– Прости меня, подруга, кажется, я и впрямь туплю слегка… Свой личный страх – быть запертой во дворце в качестве инкубатора – переношу на дочь, – призналась я.

– Обжегшись на молоке – на воду дуешь. Пора уже забыть и простить, а ты всё ещё лелеешь ту давнюю обиду на Андрея. Он думать о тебе уже забыл. Обожает свою Каролину и ни разу не был замечен в адюльтере, – озвучивала мне Прасковья то, что я и так знала.

Никогда специально не интересовалась сплетнями из императорского дворца, но, вращаясь в дамском обществе, вольно или невольно слышишь те или иные слухи.

– Спасибо тебе, моя дорогая! – поблагодарила я подругу. – Ты не только лучшая целительница Гиримского ханства, но и ещё отличный психолог.

– Обращайся, – отмахнулась Прасковья. – На что нужны друзья, если не помогать при нужде друг другу?

Справившись с одной проблемой, я впряглась в другую. Приём в императорском дворце – это не пикник на лужайке. Следование множеству требований и предписаний требует внимания. Наряды, украшения, причёски – всё должно соответствовать моде и уровню мероприятия.

– Ваше Высочество, вы точно не хотите разнообразить ваш гардероб платьем иного фасона, или снова тот, к которому все привыкли? – уточнила мадемуазель Полли – дочь и преемница ялдинской портнихи.

– Нет, Полина, не хочу. За модой не угнаться, а стиль – это стиль. Готова поэкспериментировать с отделкой, но не с фасоном. Что там сейчас на пике моды?

– Перья, Ваше Высочество. На шляпках, по краю рукавов, в качестве отделки. Везде перья! – сморщила носик портниха. – А у меня от них крапивница начинается, и глаза слезятся, и нос течёт. Просто кошмар какой-то!

– Спрошу у Прасковьи Владиславовны капли для тебя, – пообещала я девушке, и, подумав минутку, предложила: – Давай моду обхитрим.

– Как это?

– Пусть будут перья. Но не настоящие – мне тебя жалко, да и птиц тоже, – а вышитые. Смотри… – Я взяла лист бумаги и привычно нарисовала силуэт своего наряда. – Чалму оставляем, с неё на плечо будет ниспадать вышитое золотом, шёлком и мелкими каменьями перо, и уже от него по ткани платья подобные разновеликие пёрышки до самого подола. Глафире тоже следует сшить нечто подобное. Не точную копию моего наряда, а так, чтобы всем было видно: мы семья. Например, мне подобрать бархат винного цвета, а дочери что-то нежно-лиловое и более лёгкое. Вышивку на её платье можно украсить мелким жемчугом и горным хрусталём. Бриллианты девочке ещё рано, а камушки на свету «играют» не хуже. На приёме мы не должны затмевать Императрицу и Великих княжон, но и выглядеть бедными родственниками нам невместно.

– Как хорошо быть мальчиком, – терпела очередную примерку и ворчала Глафира, стоя на высокой подставке. – Мне кажется, что им всё равно в чем ходить. Надел штаны-сюртук-галстук – и ладно. А тут… Ой! Пока все уколы булавками выдержишь, жизнь закончится. Мамочка, можно я себе наколдую каменную кожу?

Я только горько усмехнулась. Буквально десять минут назад этой же экзекуции подвергалась и я. Как бы ни были аккуратны и осторожны портнихи мадемуазель Полли, но нечаянный укол портновской булавки – неизбежное зло любой примерки.

– Родная, я бы не против, вот только боюсь, это будет некрасиво. Ты же не хочешь выглядеть как скала при входе в нашу бухту?

– Не хочу, мамочка, – согласилась Глафира, благодарная за то, что я не стала в очередной раз напоминать, что составлять магические плетения ей ещё рано. Сейчас девочка усердно тренирует концентрацию и внимание.

Моей активной и непоседливой дочери эта наука сложно даётся, но она старается. Закончились стихийные всплески и разрушительные воздействия. Всё же сила дара у Глаши для её лет слишком большая. И Кириму, и мне в детстве было проще.

– Мне можно будет танцевать? – вопрос дочери, уставшей служить манекеном, прервал мои размышления. – Или оттого, что я ещё не достигла возраста первого совершеннолетия, придётся топтаться у стены?

– Отчего нельзя? Если найдутся кавалеры, то я не против. Учитель танцев тебя хвалит, значит, ноги партнёрам не оттопчешь, семью не опозоришь, – пошутила я. – Кстати, я наверняка знаю троих, кто пригласит тебя.

Глаза Глафиры округлились от удивления.

– Правда? А кто, мамочка?

– Думаю, первым будет самый великолепный мужчина Гиримского ханства – твой отец; вторым кавалером, уверена, будет Кирим, а третьим…

– С Азатом танцевать не стану! – решительно заявила девочка, дёрнулась, и тут же получила «успокаивающий» укол булавкой. – Ай! Мама, Азат мне точно все ноги оттопчет.

– На время танца с братом позволяю наколдовать себе каменные башмаки, – рассмеялась я, но, кажется, дочь не оценила моей весёлости.

– Так я же ими весь паркет в зале поцарапаю, – надула она губки, но по тому, как хитро блеснули её глазки, я смекнула, что Глафира не только поняла, но и с удовольствием подхватила мой шутливый настрой.

Глава 5

– Мамочка, а отказываться от приглашений можно? – спросила немного запыхавшаяся Глафира, обмахиваясь кружевным веером.

Девочка старательно изображала пресыщенную, уставшую от поклонников светскую львицу, но сияющие восторгом глаза и губы, готовые в любую секунду расплыться в довольную улыбку, выдавали хитрулю с головой.

Глафире было чем гордиться – дебют удался. Она пропустила всего два танца – это я выводила её в дамскую комнату освежиться, поправить причёску и нужду справить. Причём приглашавшие дочь кавалеры были не только из семей гиримских знакомых. Кажется, все более-менее подходящие Глаше по возрасту князья из императорского дома танцевали с моей девочкой.

Порадовало меня и то, что гиримская принцесса умеет за себя постоять. На несколько минут Глафира осталась одна, и тут же к ней подошли две барышни. Родовых гербов на них не было, бейджиков здесь не носят, поэтому определить принадлежность незнакомок к каким-либо фамилиям я не смогла. Видно, что девицы года на три, а то и на четыре старше, но это их не остановило в стремлении «наехать» на малолетку.

Творить волшбу во дворце категорически запрещено, но мне страсть как хотелось услышать, какие у барышень претензии к моей дочери. «Духи воздуха, – взмолилась я, обращаясь к тем, кто обеспечивал свежесть в зале, полном людей, – донесите до меня разговор». «Ленту подаришь?» – мгновенно отреагировал самый шустрый. «Непременно! Скажешь, какого цвета и куда привязать», – пообещала я, обращаясь в слух.

– А что, ваша семья такая бедная, что даже настоящих перьев купить не смогли? – тут же, словно рядом беседа происходила, услышала я.

– Если присмотришься, – последовал спокойный ответ, – то увидишь, что одно пёрышко на моём платье дороже всех ваших. К тому же я не люблю носить на себе что-то, снятое с трупов.

– С каких трупов? Что ты такое говоришь?! – едва не взвизгнула одна из девиц.

– Перья ваши с мёртвых птиц нащипали. Ещё неизвестно, отчего они погибли. Убили их или сами от хвори какой померли… Так что вы бы с пёрышками осторожнее, барышни, – голосок дочери был полон заботы и сочувствия, но барышни после таких слов, округлив глаза, заозирались и поспешили отойти.