Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
– Пусть плачет!.. Я еще нескоро вернусь в Бурбон.
– Но если виконт захочет отвезти вас?
– Я воспротивлюсь. Я не хочу, чтобы Платон убил его так-же, как графа Валентиуса,
Дюбарри замолчала.
– Вы сомневаетесь, графиня? – произнесла Изабо. – Вы все еще продолжаете думать, что, не смотря на его преступление, я могу еще любить Платона. Будущее докажет, что вы ошибаетесь, Я не обольщаю себя; и думаю, что не долго буду любовницей де Крюзея, но что бы ни случилось, я никогда не прощу Платона. Между нами есть кровь, и кровь невинная…. Никогда его рука ни коснется моей. Повторяю вам, что на минуту
Целых шесть месяцев путешествие виконта и Изабо было непрерывным пированьем… Верный своему намерению, де Крузей повез свою любовницу сначала в Швейцарию, потом в Италию.
– Мне кажется, я вижу прекрасный сон! – говорила Изабо своему любовнику.
– И тебе не хочется проснуться?
– О нет! Если ты хочешь, после Италии мы посетим Гер-манию, Англию, Россию…
– Всю Европу?.. А разве ты никогда не думаешь о своей родине?..
– Моя родина… ты! А ты разве скучаешь по Франции?
– Ничуть.
– Так почему ты думаешь, что я соскучилась вдалеке от Бурбона?
Это было в апреле 1782 года, наши путешественники находились в это время в Генуе, готовясь отправиться в Испанию, как вдруг Изабо получила письма через министерство колоний. Письмо это было из Бурбона. Она поспешила узнать его содержание и вздрогнула при прочтении первых строк.
– Что такое? спросил виконт.
– Прочтите, мой друг, ответила она, подавая бумагу Генриху,
То писал тот самый колонист, которому Изабо в своем отсутствие поручила управлять своим имением, уведомляя ее, что будучи вынужден вследствие своих дел оставить остров, чтобы отправиться в Лондон, он не может заниматься ее делами.
– Ну, это очень просто, – сказал Генрих, прочитав это письмо, – ваши интересы требуют вашего присутствия, вы должны вернуться.
– И это вы даете мне подобный совет?
– А кто же посоветует вам, если не я? Мы рассчитывали завтра отправиться в Испанию. – Ну, вместо того, чтобы ехать в Барселону, мы поедем в Сен-Дени.
– Вы стало быть будете сопровождать меня? – Он с упреком взглянул на нее.
– Вы сомневаетесь?
Она бросилась к нему на шею, но вслед за тем внезапно вскричала:
– Нет! Это невозможно!
– Что невозможно!
– Чтобы вы ехали со мной.
– Почему?
– Позвольте мне умолчать об этом.
– Вы намерены отправиться одна?
– Одна?.. Вот еще!.. Я не еду вовсе. Мои интересы пострадают – пускай!
– Это безумие!
– Нет! это любовь, Я вас люблю и не хочу расставаться с вами.
– Но я готов ехать вместе с вами.
– Но я говорю вам, что это невозможно.
– Боже мой! Стало быть есть какая-нибудь очень важная причина?..
– Да, мой друг, очень важная.
– Так объясните мне ее, и если я действительно найду ее такой важной, я соглашусь с тобой, а если нет….
– Если нет?
– Вы позволите мне думать, что странно, если вы меня так любите, и не решаетесь явиться со мной у себя на родине…
Генрих говорил эти слова с горечью.
– Вы требуете? – ответила Изабо. – Узнайте же все.
И она рассказала ему тоже самое, что рассказывала Дюбарри; первую любовь к Платону, ее последствия тридцатью месяцами позже:
и убийство графа Валентиуса и угрозу убить ее через год день в день и после этого убийства, если она не согласится принадлежать ему безраздельно, – угрозу, вследствие которой она уехала во Францию.Изабо плакала, кончая рассказ.
– О чем ты плачешь? Сказал ей Генрих нежным и ласковым голосом.
– Потому что мне было трудно, ответила она, – поднимать перед вами занавесу постыдного прошлого.
Он сжал ее в объятиях и поцеловал.
– Успокойся, дорогая моя, произнес он. – Вы забываете, что я не могу рассчитывать, что обладая вами, я буду обладать весталкой, следовательно, с моей стороны было бы смешно раздражаться фактом, который, если бы я имел счастье знать вас раньше, мог бы и не совершиться.
Эти последние слова слишком польстили Изабо, чтобы она не приняла их благосклонно.
– Теперь, продолжал виконт, – ответьте мне чистосердечно: если бы я не был вашим любовником, что вы сделали бы, получив это письмо? Поспешили бы отправиться в Бурбон?
Изабо колебалась; но взгляд Генриха требовал от нее чистосердечия.
– Да, прошептала она.
– Стало быть вы не боитесь кинжала г-на Платона,
– Если я еще несколько боюсь злобы этого человека, то, сознаюсь, из боязни его мщения, я не приговорила бы себя к веч-ному изгнанию. Притом же, обратившись к губернатору острова, я уверена, что буду защищена им.
– Итак, если вы не боитесь за себя, к чему бояться вам за меня? Вы говорите о защите, а чья защита может быть действительнее и преданнее моей?.. Платон убил графа Валентиуса, но граф Валентиус не остерегался, а я буду остерегаться.
– Однако!..
– Ни слова. После данных вами мне объяснений не ехать с вами в Бурбон было бы с моей стороны подлостью.
– Но я не хочу еще ехать…
– А я требую, чтобы ты немедленно вернулась туда. Мне не только хочется узнать эту страну, в которой ты росла, но меня кроме того привлекает туда угрожающая тебе опасность. Когда кончается срок назначенный тебе Платоном?
– Пятнадцатая июня.
– Ну, ты увидишь как при мне г. Платон принудит тебя выйти за него замуж. Милая Изабо, дело в том, чтобы сохранить твое состояние и возвратить тебе свободу. На мне лежит обязанность наказать за убийство благородного дворянина презренным негром… все это стоит бездельной прогулки. Отправимся в порт взглянуть нет ли готового к отплытию судна?..
Говорят, сердце женщины неразрешимая загадка, и это правда.
В ту минуту, когда Генрих де Крюзей назвал презренным негром первого любовника Изабо, он мог бы прочесть в ее мыслях, что она без сожаления отказалась бы от рыцарского предложения виконта, нарочно решившегося переплыть с ней моря, чтобы избавить ее от этого любовника,
Презрение выказанное виконтом к Платону сильно потрясло мулатку. Ей казалось, что унижая таким образом человека, которого она любила, он вместе с тем унижал и оскорблял ее. Она была готова вскрикнуть: «этот презренный стоит тебя!»
Между тем во все время путешествия ничто ни в ее поведении, ни в ее словах не выражало того, что совершилось в ее душе.
Но когда они вышли в Сен-Дени и Генрих Крюзей, рассматривая эти черные головы, весело вскричал:
– Вот враг!.. надо беречься!..