Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

Анита не отвечала; шатающаяся, она держалась за спинку кресел. Но впечатление, произведенное на Катарину внезапным появлением двойника Гваданьи не имело ничего поражающего.

– Извините нас, господа, – сказала она, кланяясь Бетону и его товарищу, – но необыкновенное сходство…

– Сходство?…

– Да! – И Габриэлли движением головы показала на Четтини. – Сеньор напомнил мне и моей сестре одного человека, которого некогда мы очень хорошо знали.

– Если этот господин имел счастье быть вашим другом, я поздравляю себя с этим сходством, – ответил, поклонившись, Даниэло Четтини.

– И тот же голос!.. тот же голос! – воскликнула певица. – Не правда ли Нита?

Но жертва смущения, против которого она напрасно старалась бороться, нита продолжала сохранять молчание.

– Что с тобой? – вскричала Катарина, подбегая к своей сестре.

– На самом деле, – заметил лорд Эстон. – Она совсем бледна.

– Да… – пробормотала Анита. – Я… позвольте мне удалиться…

– Что с тобой? – вполголоса повторила Габриэлли . – Неужели это сходство?..

– Нет… внезапная дурнота. Это пройдет… не беспокойся… я вернусь… – Анита исчезла.

– Милая сестра! сказала Катарина, садясь рядом с своими гостями. Она так привязана ко мне, что все, что меня интересует хоть не много ее живо трогает.

– Но, вы не удостоили ответить на мой вопрос, возразил Даниэло Четтини, устремляя беспокойный взгляд на молодую женщину. – Воспоминание, которое я пробудил в вас, приятно или тягостно?.. Скажите, заклинаю вас!.. потому что в последнем случае я буду считать свои долгом не беспокоить вас моим присутствием!..

– Вовсе нет! вовсе нет! смеясь, ответила Габриэлли . – Ваше присутствие, сеньор ни в каком случае не тягостно для меня. Боже мой! если вы желаете, я могу вам сказать, кто этот господин, на которого вы так походите, что при виде вас я и моя сестра не могли удержаться от изумления!.. Не правда ли, певица не весталка?

– К счастью для ее поклонников! – возразил лорд Эстон.

– И так, продолжала Катарина, – этот господин был моим первым любовником… Один неаполитанский тенор, Гаэтан Гваданьи.

– Который и теперь еще поет в Риме или во Флоренции, – сказал лорд Эстон. – Кто не знает Гаэтана Гваданьи! Великолепный голос, теперь уже устаревший… Честное слово, вы странным образом походите на Гаэтана Гваданьи!..

– С той только разницею, что у меня нет его прекрасного голоса, – возразил Четтини.

– Да… но за то вы моложе его лет на пятнадцать… И если наша Катарина ощущает хоть слабое желание, чтоб рассеяться, сделать маленькую прогулку в прошлое… то я ничего не могу сделать лучше, как оставить вас, мой милый!..

– Как? Что вы хотите сказать, милорд? – жеманилась Габриэлли. – Что общего между сеньором и моим прошлым?…

– Но это очень просто! возразил лорд Эстон. – Сеньор походит на Гваданьи, которого вы любили пятнадцать лет назад… любите в настоящее время сеньора и вы будете думать, что любите Гваданьи… И все будут довольны… даже Гваданьи, если он узнает об этом приключении, которое убедит его, что память о нем для вас драгоценна.

– Вы сумасшедший, милорд! Только один сумасшедший. мог серьезно рассказать такую детскую сказку… Что подумает обо мне сеньор, слушая вас.

– Он будет думать, что в воспоминание одного счастливца от вас зависит сделать счастливым другого! сказал Четтини.

– А! и вы тоже! Так это западня!..

Разговор с полчаса продолжался в том же тоне, Габриэлли принимала в шутку притязание сеньора совершенно напоминать ей Гваданьи. Но в сущности Даниэло Четтини даже нравился куртизанке; мысль вернуться хоть на два, на три дня, – к своей юности ее пленяла.

Отведя в сторону лорда Эстона, когда он намеревался уйти с сеньором, Габриэлли осведомлялась о последнем.

Даниэло Четтини был сын нотариуса из Пармы. Он учился во Флоренции; состояние его было посредственно… но…

– Но я мало беспокоюсь о том, есть ли или нет у него состояние! – прервала Катарина лорда Эстона.

– Я согласен, – шаловливо ответил английский джентльмен. – Когда пробуждается сердце, – интерес спит.

Даниэло Четтини было дозволено вернуться к Габриэлли так скоро, как он того пожелает… И как задаток будущего, сказав ему: «до вечера!» куртизанка дозволила ему покрыть ее руки поцелуями.

* * *

Она была одна в своей зале и грезила… Легкий шум около нее вывел ее из задумчивости. То был шум от шагов Аниты.

– Ах, дорогая Анита, – сказала Габриэлли, направлялась к своей сестре, – ты не знаешь?… Я думаю, что я влюблена в первый раз в моей жизни.

– В кого же?

– В Даниэло Четтини. Да! я не могу объяснить, что я чувствую к нему, потому что, так как я никогда не любила Гваданьи. Это довольно странно что потому лишь, что он походит на Гаэтана, я люблю этого юношу. Во всяком случае я люблю его и уверена, что буду любить долго…

– А! ты уверена, что долго будешь любить его? Анита произнесла эти слова с таким выражением, которое крушило Катарину… в них слышалась безнадежность.

Старшая сестра смотрела на младшую. Не только самый голос Аниты, но и лицо ее, орошенное слезами, выражало глубокое отчаяние.

– Боже мой! – воскликнула Габриэлли . – Ты все еще страдаешь Анита? где же ты чувствуешь это страдание?

– Здесь! – показала Анита на сердце.

– Нужно послать за доктором.

– Он не поможет мне.

– Кто же поможет?

– Ты.

– Я?

– Да, ты, Катарина! Хочешь быть доброй? хочешь спасти меня от смерти?…

– О!

– Не видайся больше, прошу тебя, не видайся с Даниэло Четтини!

– Почему?

– Потому… я должна признаться… потому, что этот Гаэтан Гваданьи, которого ты никогда не любила – ты сейчас сама сказала мне это – был любим мною… Да! я любила его всей душой… И я была бы очень несчастна, о, да! очень несчастна, ты понимаешь? Если бы, видев, как ты играла с тем, за которого я отдала бы всю мою кровь, – я увидала, что ты играешь с его живым изображением! Потому что, – хотя бы ты вначале и любила немного Даниэло Четтини, – у меня не хватило бы духу, я чувствую, видеть теперь ваши ласки… Наконец!..

– Молчи!.. довольно!.. молчи!..

Габриэлли прижала к груди Аниту, которая упала перед ней на колена, и поцелуями стирала слезы с ее лица… Наступило молчание.

Потом тихо, как будто говоря сама с собой, Катарина начала:

– Бедняжка! бедняжка!.. Она любила Гаэтана!.. И потому что она любила меня, она делала все, чтоб я… И вдруг обратившись к сестре: – Но почему ты не сказала мне тогда?… Так как я не любила его, я бы…

Она остановилась также вследствие движения Аниты, как и вследствие невольного стыда за то, что она хотела сказать.