Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

Роли переменились; на этот раз муж обманывал любовника.

* * *

Пьетро Буонавентури знал Флоренцию как свои пять пальцев.

У него была прекрасная лошадь; ему следовало проехать всего три мили, и через полчаса он был напротив дворца Кастелли.

Теперь Пьетро оставалось только незаметно пробраться к жене, ибо если он желал объяснения с ней, то вовсе не хотел терять должности, навлекая на себя гнев великого герцога.

Кастелли возвышался посредине обширного сада, окруженного стенами и насажденного большими деревьями; Буонавентури, встав на лошадь, перескочил через стену и направился к дому. В открытом окне первого этажа светился огонь. Не освещал ли он комнаты Бианки? Решившись на все, Пьетро не колебался; громадный дуб возвышался в нескольких шагах от постройки, как будто лаская ее своими ветвями; великий конюший припомнил то время, когда он воровал гнезда; он полез по дереву.

Свет выходил из спальни Бианки; со своей обсерватории Пьетро видел, что она читала, лежа. Одним прыжком он очутился на балконе, а с балкона в комнате.

Бианка вскрикнула. В первую минуту страха она не узнала своего мужа.

– Молчи! Это я! – сказал он, затворяя за собой дверь.

– Вы!?

Она сделалась еще бледнее.

– Да, это я. Тебя удивляет видеть меня ночью, пришедшего по тайной дороге. Так нужно было, потому что мне запрещен другой час и другой путь. Ах! Признаюсь, есть покровительства, которые дорого стоят! И если бы начинать снова… Но жребий брошен!.. Между тем, я не считаю себя на веки разлученным с тобой, моя Бианка. Я тебя все еще люблю. А ты довольна, что видишь меня? Да говори же! Как! Вот уже три недели, как я не жал тебе руки, а у тебя для меня не находится ни слова!.. Разве я сделал ошибку, что пришел сюда? Так можно было предположить, судя по твоей физиономии.

– И не ошиблись бы, думая так, сказала Бианка мрачным голосом.

Пьетро сдвинул брови.

– А! Я сделал ошибку! – с горечью сказал он. —Это значит, что ты перестала любить меня, и любишь Франциска Медичи?

– Если бы так и было, чему вы удивились бы? Не сделали ли вы всего, чтобы я полюбила великого герцога!

– Бианка!

– Вы бросили меня в объятия Франциска Медичи. Я была вашей женой, вы сделали из меня куртизанку. Мой любовник осыпает вас золотом; вы его первый служитель. Чего же вам еще нужно от меня?

– Но, несчастная, я сделал низость столько же для тебя, как и для себя!..

– Вы наполовину лжете. Вы ради одного себя стали подлецом; я была только вашим орудием.

– Но мне нечем было тебя кормить.

– Меня следовало убить, а не продавать.

– А почему ты согласилась на торг?

– Почему вы сделали бесчестной меня через вашу бесчестность? Я женщина. Мне недоставало поддержки… я пала! Вам нравится ваша грязь, я привыкла к своей.

– Да, неправда ли, очень привыкли?.. Так привыкли, что вам трудно было бы теперь из нее выйти? Ты любишь Франциска Медичи?

– Нет, не люблю, если сравнивать то, что я чувствую к нему с тем, что я некогда чувствовала к вам. Да, люблю, если класть на весы ту признательность, которую он мне внушает, с той ненавистью, какую я питаю к вам.

– Ненависть!

– Я вам сказала.

Стоя неподвижно перед женой, с лицом, на котором выражалось удивление и гнев, Пьетро Буонавентури безмолвно смотрел на нее.

Она продолжала:

– Вы желали меня видеть, говорить со мной, – вы увидели меня, поговорили, и я полагаю, что более вы не возобновите посещения, неприятного для меня и для вас. Прощайте же! Уходите. Через коридор, позади этой двери вы достигнете лестницы, по которой вам легче будет выйти, чем по той дороге, по которой вы пришли.

И произнося эти слова, Бианка движением руки показала Пьетро на дверь в глубине комнаты.

Но во время этого движения рубашка молодой женщины спустилась и открыла часть беломраморной груди…

Она и не подумала об этом. Ее муж перестал быть для нее мужчиной, и она полагала, что перестала быть для него женщиной.

Она ошиблась, любовь Пьетро Буонавентури была любовью чувственной; воспламененный при виде этих прелестей, которые ему принадлежали, – которые еще принадлежат ему, – алчный до наслаждений, которых он был лишен целых три недели, он, вместо того, чтобы идти к двери, приблизился к кровати и обняв рукой тело жены, он покрыл ее поцелуями.

Новый крик вырвался из груди Бианки, крик более жестокий для Пьетро, чем тот, которым она приветствовала его внезапное появление, – этот крик выражал не страх, а отвращение и ужас…

– Прости меня! – шептал он. – Я люблю тебя! Пожалей: я люблю! Бианка, моя Бианка! Умоляю тебя. не гони меня в таком отчаянии!.. Один только поцелуй с твоих дорогих губ… один только!.. и я ухожу.

Она не отвечала, но из-под ее ресниц вылетел взгляд такого подавляющего презрения, что Пьетро отскочил…

– О! – воскликнул он. – Но я твой муж: и я имею право!..

– Еще более грязнить меня!.. Правда! Грязни же, если тебе нравится. Только предупреждаю вас, я все скажу герцогу…

– Несчастная!.. Ты осмеливаешься угрожать мне!?

– Почему же нет? Вы ведь угрожаете же мне своими ласками после того, как я сказала вам, что я вас ненавижу.

Буонавентури отер холодный пот, покрывавший его виски: потом, возвращая жене своей взглядом ненависть за ненависть, сказал:

– Бог справедлив! Я жну, что посеял. Прощай же Бианка! Прощай навсегда! Я забуду вас!..

И он скрылся.

* * *

Свежий воздух ночи, безмолвие дороги возвратили спокойствие Буонавентури: он рассматривал свое положение.

«Я глуп, говорил он самому себе, – за минуту сладострастия я испортил бы все свое будущее. Бианка не любит меня – она свободна! Я полюблю другую, десять других!.. Я продал мою жену Франциску Медичи; с его золотом я куплю десяток любовниц. Но скажет ли Бианка о моем посещении своему любовнику? С какой целью? Это не принесет ей ничего. Нет, она не скажет ему!..»

Буонавентури ошибался. Когда совершенно выздоровев, Франциск Медичи явился во дворец Кастелли, Бианка в слезах бросаясь к нему, рассказала все.

Герцог побледнел.

– Вот необычайная дерзость, заслуживающая строгого наказания, сказал он.

Он еще не кончил свои угрозы, как молодая женщина уже жалела о своей откровенности. Она ненавидела Пьетро, но не желала его смерти.

А чтобы отомстить этому мужу, который осмеливался еще любить свою жену, Франциск Медичи, быть может, велит убить его.

– Нет, возразила она. – Не наказывайте его, друг мой! Если я вам все сказала, то потому, что сегодня, как и всегда для вас не должно быть тайн в моей жизни; но не потому, чтобы заставить вас наказать за поступок, который, я уверена, никогда не повторится.

– Хорошо! – ответил Франциск. – На этот раз я прощу негодяя, но только на этот раз.

Герцог сдержал слово: в этот раз он простил Буонавентури…

Но от судьбы не убежишь, а судьба мужа Бианки заключалась в том, чтобы не долго наслаждаться счастьем, купленным недостойной сделкой с совестью…