Жора, Иваныч, Саша и Сашенька

– Что, что, что? Что ты хочешь сказать?

– Вадюшечка… миленький… я… один раз. Я думала, мы больше не увидимся, – заголосила она отчаянно, – один раз… мне было очень плохо… а он подошел…

Она как будто боялась остановиться, лепеча всякую чушь: что это был сон, что ей не понравилось, что она любит только его, про затмение души и про только один раз. Как в детстве, как будто один раз не считается.

Это была истерика. Настоящая истерика. Ее тело вибрировало как будто в ознобе. Потом она начала икать. И все твердила одно и то же. Потом вдруг неожиданно замолчала, только икала и всхлипывала. Молчал и Вадим, пораженный до глубины души происходящим. Все это было и с ним, и не с ним одновременно. Вдруг – теперь уже ясно – всплыл в памяти здоровенный физкультурник. Конечно же, это он. Да даже, если и не он, какая разница, он все равно знает.

Вадим вспомнил замешательство парня, когда назвался мужем Карины, и эту насмешливую улыбку, мгновенно став злым и колючим. Он был так зол, что, казалось, мог уничтожить полмира, а, вернее, весь этот лагерь, знавший о его позоре.

Она увидела – нет, почувствовала внутренне эту злость и колючесть, которые заполнили ее запредельным холодом. Инстинктивно потянула лежавшее рядом платье на себя. Как бы защищая свое тело, защищая себя от того, что сейчас может произойти. Она уже не икала и не всхлипывала. Она смотрела на него как ребенок, немного удивленно и как бы ожидая чуда. И это чудо – искупление того, что произошло. Ее худые плечики еще дрожали, и во всем виде сквозила такая покорность, что, если бы он сказал ей сейчас «умри», она, не задумываясь, умерла бы.

И чудо случилось. Ему вдруг снова до боли в сердце стало жаль ее, такую маленькую и беспомощную, такую родную. Он обнял ее и не смог сдержать слез. Она ответила ему объятием, тоже заплакав тихо и шепча ему на ухо успокаивающие слова. И это были другие слезы.

Так они просидели довольно долго, постепенно успокаиваясь. Потом он быстро и решительно встал. Карина поняла: он принял решение.

– Полчаса на сборы. Я буду ждать тебя на выезде из лагеря. До автобуса, – он посмотрел на часы, – сорок минут. Успеешь?

Она молча кивнула и стала быстро выворачивать платьице.

Через сорок минут автобус тронулся, увозя их в новую жизнь. А то, что она будет новой, они уже знали наверняка. И с этим придется жить.

Каменщик

Провожали Сашу в армию весело. Гостей было много, что не совсем устраивало родителей, не рассчитывавших на такую уйму народу.

Первый день ходили в районный военкомат – на последнюю в родном городе комиссию. А после – пьяное гулянье до позднего майского вечера.

На следующее утро собрались только близкие друзья и соседи. И веселье продолжилось.

Но не для Саши. В этот день он уже не пил. Не мог позволить себе расслабляться перед неизвестностью. Характер такой. Сегодня к обеду, а точнее к двум часам, надо явиться в военкомат, откуда их, призывников, автобусом вывезут в областной город. А там – разберут «покупатели».

Куда попадет, Саша уже знал – в воздушно-десантные войска, потому что до призыва окончил курсы парашютистов, где сделал целых три прыжка.

Время неумолимо отсчитывало минуты и часы, и вот уже пора выходить из дому – до военкомата километра полтора пешком.

Пока шли, пацаны постарше и мужики, не слишком давно отслужившие, напутствовали его, давали дельные советы. А один, положив руку на плечо, сказал: «Санек, если будут спрашивать каменщиков, выходи из строя – не дрейфь! Могут куда отправить – за пределы части. Какому-нибудь генералу дачу строить. Там и жратва будет получше и муштры не будет. Короче, не зевай».

Совет запомнился. После школы Саша успел поработать на стройке и мастерок в руках держал. А, значит, и хлеб свой насущный в армии заработает – как пить дать.

В областном военкомате их еще раз провели по врачам. А затем собрали на большом плацу. Построили, как смогли, после чего один из офицеров стал выкрикивать фамилии и называть подразделения.

Поодаль, напротив полупьяной шеренги призывников, стояли группами «покупатели» – в основном капитаны и майоры с сержантами и старшинами. Саша разбирался в званиях: специально для этого брал в библиотеке литературу. В руках некоторых сержантов виднелись таблички – небольшие куски картона с номерами временных подразделений, куда переходили из общего строя призывники. Первым из них эти таблички сразу же и вручались.

Когда собралась полностью команда, куда попал Саша, один из офицеров – старший, предложил выйти из строя тем, кто не хотел служить в ВДВ. Вышли двое. Здоровый краснощекий сержант их тут же отвел к офицеру военкомата. Остальных построили в колонну по четыре и, минуя высокие ворота, по улице повели к железнодорожному вокзалу.

В вагоне Сашу – Александра Збруева назначили дежурным, потому что он оказался единственным трезвым призывником. Сержант, который поменьше ростом, но такой же коренастый, с рыжими усами, провел инструктаж. В распоряжение дежурного назначили двух застриженных под ноль дневальных. Они были как все, и Саша тут же потерял их из виду. Службу пришлось нести одному.

В какой-то из рейдов по вагону он увидел в рабочем тамбуре трех парней, наплевавших на запрет и куривших здесь – в неположенном месте. Саша сделал замечание и попросил их выйти.

– Смотри-ка, будущий сержант, – заявил сильно поддатый верзила, нагло глядя ему в глаза, – Уже начинаешь жопу рвать? Выслужиться решил? – он грязно выругался.

Саша сдержался и еще раз повторил просьбу – покинуть помещение.

Но не тут-то было.

– А то что? Морды нам всем набьешь? – съехидничал высокий светловолосый парень с красноватым в редких веснушках лицом.

«Истинный ариец», – подумал Саша и улыбнулся: эти трое явно его недооценивали.

– Нет. Зачем же? Просто выведу из тамбура, – он быстро взял верзилу за рукав и приоткрыл двери. По собственному опыту знал – нужно ориентироваться на того, кто сильнее и наглее, чтобы ошеломить остальных, посеять неуверенность. Поэтому и выбрал парня выше и здоровее, но, однако, и пьянее остальных. Перехватил его другой рукой, чуть-чуть надавил в противоположную от двери сторону, и затем, когда верзила автоматически подался вперед, использовал его инерцию, чтобы им же открыть дверь до конца. Оценил ближайшего к себе похожего на карлика – большеголового, с залысинами и свиными бесцветными ресницами – призывника. Его бегающие глазки выдавали недоумение человека, чьи планы расходились с действительностью. Но все же попытку ударить он сделал. Саша нырнул в сторону, показал ему с левой руки в голову и правой с силой нанес удар под дых.

Парень зажмурился, машинально согнулся, и Саша толкнул его на светловолосого. Движение, которое тот совершил, было достаточно быстрым – он попытался задержать руками движущееся на него тело, но в последний момент, изогнувшись каким-то образом в узком тамбуре, уже поднимал руки для стойки. Но не успел. Этого промежутка оказалось достаточно. Ариец упал, предварительно ударившись о вагонную дверь головой.

Спиной Саша мгновенно почувствовал опасность – осознал беззащитность тыла. Резко развернулся и стал в стойку. Оказалось – вовремя. На лице верзилы, показавшемся в дверном проеме, нарисовалась пьяная тупая решительность.