Жрец Хаоса. Книга III

У некоторых из ветеранов перед глазами стояли события почти четвертьвековой давности.

История повторялась, решив переиграть принадлежность Курильской гряды, словно партию в карты. Казаки даже кулаками глаза протёрли от неожиданности. Не бывает так, чтобы, использовав однажды подобную тактику и получив поражение, японцы вновь решились её повторить. Или бывает?

Впереди плыла Юкионна — единственный архимаг стихии льда и холода в Японской империи, бледная, с волосами, как снежные нити, и лицом, закрытым ледяной маской. А позади армии восседал на телах червеобразных тварей Нурарихён — старый, сгорбленный архимаг-призыватель, с лицом, как у высохшей груши, и глазами, полными холодного расчета. Он не спешил. Он знал, что заставу вот-вот отрежут от мира.

Первая пустотная граната, сброшенная когтистыми летучими тварями, разорвалась у ворот.

— По стенам! — взревел атаман, и казаки совершили полуоборот — когти, клыки, звериные рефлексы.

Тревогу подали сразу, но ёкаев было слишком много. Небо потемнело от стай метателей, они шли нескончаемым потоком и сбрасывали на форт пустотные гранаты. Артефакторный щит проседал чересчур быстро.

Не прошло и минуты с момента начала атаки, как щит лопнул с тихим звоном, а взрыв разнес волновой телеграф. Массивный хрустальный шар в железной оплетке брызнул осколками во все стороны, ознаменовав обрыв связи с империей.

— Магический огонь по готовности! — кричал атаман. — Не пускать под стены форта! Защищать небо! Три минуты перезагрузка контура!

Бой был кровавый, но казаки стояли. Внутренний двор крепости был завален ошметками тел человеческих и демонических. Но в момент, когда контур перешёл на резервный накопитель и вновь принялся накачивать энергию в защитный купол… Шум битвы на секунду затих, словно все разом оглохли. В тишине отчётливо послышался крик войскового артефактора

— Щит не поднимется!

Одного удара сердца хватило атаману, чтобы принять решение:

— Отступаем!

При этом себя он успокаивал мыслью, что крепость жива, пока жив её последний солдат. В пещерах и лабиринтах скальных ходов отбиваться можно гораздо меньшим числом, чем вот так.

Он верил, что помощь придёт обязательно, ведь самый громкий сигнал бедствия — это тишина в эфире.

* * *

Честно признаюсь, разговор с бабушкой у меня так и не состоялся. После обучения Юмэ я так вымотался, что несмотря на двоякий голод, вырубился почти сразу, за что, видимо, и поплатился ранней побудкой.

— Я тут подумала, что твоя пушистая лиса права. Учить тебя надо там, где словила. Иначе просто никогда не найдётся подходящего времени. Так что через пять минут жду тебя в химерне. Мы улетаем.

— А завтрак, он же ужин, он же обед? — справедливо возмутился я, забегая в душ под холодные струи воды, весьма способствующие пробуждению.

— Алевтина корзинку собрала, не помрёшь с голоду, — хмыкнула бабушка, выходя из моей спальни, чтобы не наблюдать за моими метаниями.

— Форма одежды хоть какая? — крикнул я вдогонку.

— Тренировочная, — услышал тихое эхо уже с первого этажа.

Догнать княгиню мне удалось только у самой химерни. Там нас уже ждала не только Василиса, но и почти все остальные созданные мною творения. Вышло их чуть больше полусотни, большинство из которой были летающими.

На мой вопросительный взгляд, Елизавета Ольгердовна лишь криво улыбнулась:

— Будем учиться летать.

Я не стал задавать лишних вопросов. Сама расскажет, как дело дойдёт. На мой взгляд химеры прекрасно умели летать, что и демонстрировали, взяв нас в плотное кольцо. Под охраной мы вылетели из родового квартала и отправились куда-то за город, в противоположную от Гильдии Магов сторону.

Спустя четверть часа мы подлетали к задымлённой платформе, выложенной чёрными руническими плитами. За пределами плит сверкали защитные полусферы, заполненные туманом. Я насчитал не менее сотни таких, но светились сейчас лишь восемь из них. Воздух над сферами звенел от остаточной магии, которую не смогли рассеять года и даже десятилетия.

Из клубов тумана вынырнул человек. Вернее, то, что от него осталось — левая половина тела была живой, а правая… правая состояла из сизого тумана, мерцающего в такт дыханию. Одним глазом он смотрел на нас ясно, другим — сквозь нас, будто видел что-то за спиной.

— Лизка! Вот уж не думал, что бешеная сука Угарова порадует меня своим визитом спустя столько лет! — его хриплый голос разорвал тишину. — Неужто и правда отошла после «благословения» орденцев? Или, может, наоборот — преисполнилась? В столице всякое на углах треплют. Поговаривают, что Длань тебя к рукам прибрала.

Княгиня хмыкнула, поправляя перчатку.

— В столице, Игнат, всякое болтают. Не дождутся!

— Вот и я также сказал, — ветеран загрохотал, и его туманная половина на мгновение приняла очертания медвежьей морды. — Так какими судьбами? Неужто легион восстанавливать решилась на старости лет?

— Наследника привезла тренировать, — кивнула княгиня в мою сторону. — И да, восстанавливаем с ним численность помалу…

Игнат окинул меня оценивающим взглядом — тем самым, каким смотрят на новобранца перед первым боем.

— Мой полигон ещё не снесли? — спросила княгиня.

— Обижаешь! — ветеран шлёпнул ладонью по бедру, и туманная нога на миг стала плотнее. — Пока есть архимаг — есть и полигон для тренировок. Таков закон.

Так вот, оказывается, что это были за сферы. Полигоны для архимагов… И как же бедно после этого смотрелись восемь туманных полусфер, если знать, что раньше их здесь было сто.

Игнат повернулся, махнув нам следовать за собой, и его туманная рука на мгновение обрела форму — то ли крыла, то ли клинка.

— Ну что, княжич, готов увидеть, как настоящие химеры в небе танцуют?

А над нами, будто в ответ, пронеслась тень чего-то огромного — слишком быстрого, чтобы разглядеть.

Княгиня лишь усмехнулась.

Стоило нам пересечь туманную дымку одной из полусфер, как полигон ожил.

* * *

Ледяной сквозняк гулял по узким коридорам подземелья, пробираясь сквозь щели в толстых гранитных стенах. В воздухе стоял запах сырости, железа и жженой плоти.

Великого Князя Михаила Дмитриевича Пожарского приковали к стене массивными цепями, сплетенными из материала, блокирующего магию. Они жгли кожу, подавляя его природу феникса. Его руки были растянуты в стороны, а на груди, прямо над сердцем, лежал ледяной оберег работы самой императрицы — он не давал пламени возрождения разгореться в полную силу.

Дверь каземата отворилась беззвучно, словно её толкнул не человек, а сама зима.

Мария Фёдоровна вошла медленно, её серебристо-белое платье не шелестело, а звенело, будто соткано из замерзших колокольчиков. За ней, как тени, следовали два мага-криоманта в серых мантиях — их дыхание оставляло на воздухе тонкие кристаллики инея.