Журавли улетают на юг
Шрифт:
– Не понимаю...
Лодка покачивалась на воде. Словно придавленный темнотой, глухо шумел порог. На плоту мерцал небольшой костер.
– Может, Петр Федорович тебя на катере свезет? - не скрывая раздражения, сказал Евсей Маркелыч и занес ногу в лодку. - Поговори с ним.
– Да чего же ради я с плота уходить буду? - сказал Александр, все еще не понимая сердитого тона Евсея Маркелыча. - В Куликову мы все равно мимо Утесовой поплывем...
– В Куликову мы не пойдем.
– А куда же? Здесь остановимся?
– Вниз! И мимо Куликовой, и мимо Утесовой, и мимо всего-всего на свете пойдем.
– На самый Север! - удивленно воскликнул Александр. - Ого-го!
– Вот тебе и "ого-го"! Осень... а с кем поплыву? Одни ведь девчата. Тебе-то что: здоровому парню ходить по Кондратьевой, фасон каблуками давить... знаю.
– Чем же я виноват? Ты что на меня-то сердишься? - примирительно сказал Александр.
– Мне черт сейчас попадись - разорву на части! - закричал Евсей Маркелыч и оттолкнул лодку.
Александр вскочил в нее на ходу.
Евсей Маркелыч работал веслами так, будто хотел выворотить всю реку. Шумно вздыхая, сплевывал на воду.
Девчата с плота, заслышав плеск воды, весело окликали:
– Евсей Маркелыч! Дядя Евсей!
Он не отзывался.
Течением лодку снесло к нижнему концу плота. Евсей Маркелыч не захотел подниматься. Вылез на бревна, сказал Александру:
– Хочешь, поднимайся один, не то девчат пошли - пригонят лодку на место.
Из темноты спросил раздраженно:
– Варвара в деревне ночевать осталась?
И не стал ждать ответа - ушел.
Сообщение о том, что плот будет сплавляться на Север, сначала девушек сразило. Притихшие, сидели они у гаснущего костра, смотрели на короткие языки пламени, трепыхающегося, как крылья подстреленной птицы, и говорили только об одном: а как же дома? Когда же домой?
Лоцман хмурился, отвечал неохотно и не отрывал взгляда от пламени костра.
– Вот это втравились в поездочку, - сказала Ксения.
Евсей Маркелыч покосился на нее, поднялся, молча постоял, сложив руки за спиной, и, словно неся куль на плечах, ушел в шалашку.
– А ты, Ксения, хотя поняла, почему на Север посылают? - сердито спросила ее Агаша.
– Поняла... - буркнула Ксения. - Потому посылают, что послать больше некого.
– Да я не об этом, - еще больше сердясь, сказала Агаша. - Про себя чего тут нам говорить! Почему плот наш посылают?
– Евсей Маркелыч ясно сказал, - вмешалась Фима. - Лес на постройку нужен.
– Надо раньше им было об этом подумать. - Ксения посмотрела на Фиму из-под нахмуренных бровей. - Защитница! Чего они там планировали!
– Нет, Ксения, - сказала Ирина Даниловна, - ты, наверно, действительно не поняла. Планировали на Севере хорошо. И все, что им полагалось по плану, они тоже получили.
– Получили - и будьте здоровы!
– Ксения! Да ведь на Севере строят большой новый завод, и рабочие взялись тоже сверх плана целый цех построить! А без лесу ничего не построишь. И на месте лес не заготовишь. Там ведь тундра сплошная. Год полный зря потеряется. Вот наш плот и повернули туда. А так бы нам поставить его в Куликовой, и все.
– В Куликову-то мы тоже по плану все сплавили, - заявила Луша.
– Ты бухгалтер - все знаешь! - прошипела Ксения.
– Знаю! - отрезала Луша. - Знаю,
что и у нас этот плот тоже сверх плана.– Это-то и все знают, - сказала Поля.
– У всех кругом все сверх плана, - бубнила Ксения, - на Севере сверх плана, в Куликовой сверх плана, у нас сверх плана. Поэтому и поплывем мы в дождях да в мокрых метелях купаться. Это нам тоже сверх плана. А лучше бы все по плану только работали...
– Ксения, ты иди лучше спать, - попросила Поля, - а то от твоих слов Ангара замерзнет.
– Я пойду спать, - сказала Ксения, - а дождями да буранами на Севере все равно душу выморит.
– Смотря какая душа! - вскочила Поля. - А я так считаю: кислые разговоры надо нам прекратить. Самих себя стыдно... - и украдкой скосила глаза на Александра.
– И потом, девушки, дело даже не в этом, - сказала Агаша. - О чем надо подумать бы нам? Стройка-то на Севере какая? Важная! А нам все равно?
– Нет, не все равно! - закричала Луша.
– Значит, и нам надо думать так, как думают те рабочие, что на Севере завод строят, - закончила Агаша.
И девушки заговорили наперебой, доказывая друг другу - хотя с ними спорила только одна Ксения, - что плыть сейчас вниз, на Север, приходится не по обязанности, а из товарищеской поддержки и что прежде времени никогда унывать не надо.
Так, споря, они всей гурьбой потянулись в шалашку. Задержались у подернувшегося пеплом костра сестры Надя и Груня, Ирина Даниловна и Александр.
– Чудачка эта Ксения, - сказала Надя, подсаживаясь ближе к сестре. - И чего так расстраивается? Ехать так ехать.
– Вы в низовьях не плавали? - спросил Александр.
Сестры переглянулись:
– Нет.
– Почему она так низовьев боится?
– Ну, там сильные штормы бывают, - разъяснила Надя, - и вообще Енисей как океан - берегов не видать.
– А по мне, так все равно где ни плыть, - заявила Груня, - на реке везде одинаково.
– Мышей я, конечно, тоже боюсь, - рассудительно заметила Надя, - а все-таки еще не так, как волков.
– Угу, - с сомнением сказал Александр. - Вот не думал я, что вы и волков боитесь! Мне казалось, только мышей...
– Ладно, - обиделась Надя, - смейтесь... А я поймаю водяную крысу да вам за воротник спущу - посмотрю, что вы скажете.
– Закричу...
– То-то же!
И, подхватив под руку Груню, Надя с нею убежала в шалашку. На пороге они обе враз оглянулись, смешливо фыркнули: "Водяную крысу!" - и потерялись в черном просвете распахнутой двери.
– Конечно, Евсей Маркелыч не зря заскучал, - заговорила Ирина Даниловна, проводив девушек ласковым взглядом. - Вы думаете, он это за себя? Нет, за всех нас беспокоится. Я так понимаю его. Снасть у нас неважная - это раз. Плот неглубокой осадки, весь, как пена, наверху - это два. С такой осадкой летом попасть в низовья, может, и ничего, а осенью забьет штормами. Да и счетом нас мало, мужчин нет никого. Девчата одни в такую даль не хаживали... Вот вам три уже получается. Начнутся дожди, холода, может, и снегу захватим, а во что каждый одет? Думали, дома будем через неделю - так и оделись. А на воде, да как попало одетому, - не работа. Значит, четыре. Это по-моему. А Евсей Маркелыч, он еще лучше все видит и понимает.