Журавли улетают на юг
Шрифт:
– Ты, Евсей Маркелыч, страхи свои преувеличиваешь.
– Хорошо, пусть так. Не только плот легок оснасткой своей, - продолжал, рассуждая сам с собой, Евсей Маркелыч. - Команда тоже легкая у меня.
– А я знаю: девчата выдержат, - проговорил Петр Федорович. - И ты это знаешь.
– Выдержат! Выдержат, Петр Федорович! - вдруг вскрикнул Евсей Маркелыч, и нотка горечи и обиды прозвенела в его голосе. - Как не выдержать: выдерживали и еще выдержат! Хорошие до единой все девчата у меня. А тоже и пожалеть хочется.
– Пожалеть? - поднял потемневшее лицо Петр Федорович. - Ты думаешь,
– Как жалеть.
– А так, одной жалостью, ничем ему не помогая. - Петр Федорович хлопнул себя ладонью по коленке. - Словом, так: лес внизу сейчас пуше, чем хлеб, нужен. Какие рассуждения опять вокруг этого ни разводи, а конец у них будет всегда один: плот доставить обязательно. Там торопятся, строят, перед всей страной обязательство взяли, а мы лесу им не дадим... Как это назовешь, а?
Евсей Маркелыч достал из кармана трубку. Словно силясь расплющить ее пальцами, плотно набил табаком.
– Петр Федорович, дай огонька.
Тот отрицательно качнул головой:
– Не дам. В карман лезть далеко, трудно - вставать надо.
Евсей Маркелыч посмотрел на него недоверчиво:
– Шутишь, Петр Федорович?
– Какие же шутки? - пожал плечами Петр Федорович. - Закурить тебе сильно захотелось, а малости не хватает: огня. У меня есть, а я тебе не даю - трудно мне.
– Это ты не пример, Петр Федорович...
– А ты подумай. Может, и пример. А теперь - на тебе спички. Для тебя, так и быть, встану.
Евсей Маркелыч закурил. Постепенно разгладились у него на лбу морщинки, и весь он посветлел.
– Пароход-то откуда нас потянет, Петр Федорович?
– Отремонтируем - и сразу пойдет. Думаю, догонит вас над порогом Осиновским. А тут придется пока пойти самосплавом. С пароходом Иван Антонович поедет. На усиление вашей команды на пароходе и мужчин человек пять подошлем. Одежду, обувь достанем, продуктов вам подбросим. Иван Антонович все привезет.
– Худо без парохода-то на Енисей выходить: опасно.
– Прежде и вовсе без пароходов в низовья плавали.
– Плавали, да не осенью.
– Другого ничего не придумаешь. Все-таки пойдете, не на месте стоять. Погода хорошая. А "Сплавщик" у порога догонит и тогда уж до конца поведет.
– Это хорошо, помощь будет большая. Доведись в шторм угадаем - надежно убережет.
– То-то же.
Они вышли на плот. Трос был уже снят, и катер ушел за новым грузом. Девчата начинали перевязку ошлаговки. Ковыляя, прошла Фима. Она несла на плече моток проволоки.
– Ты что это? - спросил Евсей Маркелыч.
– Да так... немного ударило, - сказала Фима, и слезы появились у нее на глазах.
– А ну, покажи.
Фима сняла ботинок, стащила чулок. Нога посинела и припухла.
– Что же ты ходишь? - сердито сказал Евсей Маркелыч. - Лежала бы, что ли. И как это тебя угораздило?
– Тебе в медпункт надо съездить, - вмешался Петр Федорович, показаться фельдшеру.
– В медпункт... - ворчливо сказал Евсей Маркелыч. - Там, знаю, на бюллетень посадят. А это все одно, что сразу домой отпускай.
Вот тебе и команда моя, - повернулся он к Петру Федоровичу, - с места выбывать начинают.– Так это и со всяким может случиться, - возразил ему Петр Федорович. Хорошо еще, что не сломала ногу. А ты тоже зря говоришь, Евсей Маркелыч, про своих девушек. Смотри, какая она терпеливая.
– Так мне что делать-то? - спросила Фима, натягивая чулок и морщась от боли.
– В медпункт, в медпункт езжай! - сказал Петр Федорович. - Подойдет катер, и езжай.
– А вдруг мне на берегу велят остаться?
– Велят, так и останешься.
– Нет, тогда останусь я здесь.
– А я говорю: езжай на берег. Без разговоров!
Фима заковыляла к катеру, но, увидев Александра, повернула к нему.
– Отправляют на берег, - сказала она, - а я не могу, все наши на край света поплывут, а я... - Слезы текли у нее по щекам. - И так людей на плоту не хватает...
Весь день катер сновал между берегом и плотом, завозя тросы, цепи, якоря.
Помахивая сложенной в кольцо легостью, на носу катера стоял все тот же черный, блестящий, улыбающийся Пашка.
В один из рейсов вернулась с берега Варя. Забежав по пути в шалашку, чтобы оставить там узелок с гостинцами тетки и новую книгу, что удалось ей достать у начальника рейда, она тотчас же взялась за работу.
Группа девчат прокладывала вдоль плота второй лежень - толстый канат, скрепляющий все челенья, и привязывала его к ним короткими захватками. Еще несколько девушек дополнительно "ошлаговывали" крайние пучки бревен охватывали новым тросом и натуго затягивали петли.
Варя присоединилась к этим девушкам. Заметив ее, подошел Александр. Он ухватился за трос рядом с Варей и потащил его.
– Варя, вы почему на меня вчера рассердились? - спросил он девушку.
– Я? И не думала! Это вам показалось. - Она смеялась одними глазами.
– А я уверен!
– Вам что, этого хочется?
– Нет... Но я... мне...
Он запутался. Запутался потому, что получилось так, будто он действительно хотел именно этого. А он хотел начать разговор, чтобы сказать Варе: "Я поплыву вместе с вами и дальше". Но девушка все смеялась, и слова у Александра не сошли с языка. Еще подумает, что он остался только ради нее.
Согретый солнцем туман приподнялся и, волочась над рекой, цепляясь за правобережные утесы, медленно и бесконечно пополз в неведомые дали. И, по мере того как он поднимался, он все светлел, наполнялся сиянием и наконец превратился в быстро бегущие в голубизне неба плотные серебристые облака.
– Быть дождю, - оглядывая небо, предсказал подошедший к девчатам Евсей Маркелыч.
И действительно, облака вскоре стали смыкаться, темнеть и постепенно превратились в холодную, тяжелую тучу.
Дождь пошел перед вечером, когда дополнительная оснастка плота была уже закончена и только лишь два кузнеца еще возились на кичке, торопливо заклепывая в замок концы разрубленного троса, на котором был закреплен якорь.
Капли дождя, темными точками падая на раскаленное тут же в костре железо, шипели и сразу исчезали, будто впитывались в металл. С Енисея тянул холодный, пронизывающий ветер.