Журавлик - гордая птица

— Рита! — одёргивает жену Николай Журавлёв. Он редко позволял себе разговаривать с ней в подобном тоне, и сейчас именно такой момент — кто-то должен привести мать Беллы в чувство. — Если наша девочка так решила, значит, она выносит и родит малыша! И станет ему замечательной матерью! А отец… Да Бог с ним! Мы-то ей на что? Поможем, чем сможем. Что, я не обеспечу собственного внука или внучку? В общем, дочь, я с тобой. Можешь на меня надеяться.

Белла кидается к отцу, не словами, а горячими объятиями выражая то, как она благодарна ему за поддержку.

Мужчина ласково прижимает дочку к себе, встретившись глазами сначала с тёщей, утирающей слёзы, а потом с женой. Та сидит с таким выражением лица, будто тоже вот-вот расплачется. Поймав взгляд мужа, она опускает глаза и только кивает, соглашаясь с таким решением.

Маргарита Журавлёва рассматривает свои трясущиеся руки, и картинка расплывается от выступающих слёз. И никто в этой комнате, кроме неё, не знает, что она не просто чувствует себя виноватой — ей ещё и страшно. Страшно от невозможности исправить последствия той ошибки, которую она совершила месяц назад, решив поговорить с Эдвардом Калленом. И теперь её девочку в таком молодом возрасте ждёт участь матери—одиночки.

Июнь

После того, как Эммету приходится срочно вылететь в США по делам бизнеса, Энни остается одна. Но даже отсутствие рядом близких родственников не заставляет её вернуться вместе со старшим внуком домой. Эммет сначала просит, потом умоляет, потом даже подключает тяжёлую артиллерию в лице своих родителей Карлайла и Эсме. Они бомбардируют Анну звонками, наплевав на роуминг и огромные счета за международные разговоры.

Энни вежливо выслушивает заботливых представителей семейства Каллен, но все беседы заканчиваются словами: «Я ещё поживу здесь. Не надо так беспокоиться. Да, я пожилая женщина. Пожилая, но не беспомощная! Дайте же человеку надышаться родным воздухом!»

Постепенно близкие Анны сдаются и смиряются с её решением, оставив за собой право периодически звонить, справляясь о жизни стойкой бабули.

Эммет перед отъездом отводит Беллу в сторону и слёзно просит присматривать за бабушкой. И она соглашается. Тем более, ей это было совсем не в тягость — она очень привязалась к Энни, часто навещая женщину. После их разговора Эммет облегчённо выдыхает, а потом, резко переключившись на другую тему, говорит:

— Слушай, Белла, я не знаю, что произошло между тобой и Эдом. Для меня самого было шоком то, что он так быстро уехал, не сказав ни слова даже мне. Но скоро я увижу его. Может, ты хочешь что-то передать на словах или написать ему?

«Передать? А что я могу ему сказать? Милый, у нас с тобой будет ребёнок? Может, всё-таки вернёшься? Это глупо», — именно такие мысли крутятся сейчас в сознании девушки.

— Нет, Эм, — говорит она уже вслух, с усилием выдавив из себя улыбку. — Пусть всё останется, как есть.

— Ну, что ж, смотри сама, — тихо отвечает Эммет и, подхватив дорожную сумку, идёт к такси, чтобы поехать в аэропорт. Он так и не узнал в тот день, что примерно через семь месяцев станет дядей.

Август

Однажды Изабелла приглашает Анну Каллен на чай с бабушкиными пирогами. Она до сих пор не сообщила Энни о своей беременности. Много раз, сидя рядом с ней на диване и болтая, девушка уже открывала рот, чтобы поделиться важной новостью, но в последний момент её что-то останавливало. И сегодня Белла, наконец, решается. Узнав о ребёнке, миссис Каллен приходит в бурный восторг, заверив Изабеллу, что она может рассчитывать на любую помощь со стороны пожилой женщины.

— Я так понимаю, что Эдварду ты говорить не будешь? — осторожно спрашивает Энни.

— Я думала, что вы будете меня со слезами на глазах уговаривать написать вашему внуку, — лепечет Белла с удивлением.

— Послушай—ка меня, деточка, — назидательным тоном начинает миссис Каллен. — Мой бестолковый внук сделал большую ошибку, оттолкнув тебя. И только ты можешь решать, имеет ли он право на этого малыша. Так что я ни слова ему не скажу без твоего позволения.

Белла ничего не отвечает, лишь благодарно смотрит на Энни.

С тех пор бабушка Эдварда становится частой гостьей в доме, где проживают Изабелла с Танечкой. Татьяна Тимофеевна и Анна Каллен быстро находят общий язык, а вскоре и вовсе становятся закадычными подругами. Бабули теперь уже вместе опекают девушку: следят, хорошо ли она поела, приняла ли вовремя витамины. Чаще всего именно они рядом в те моменты, когда на Беллу наваливается вдруг неожиданная хандра. Они утирают её слёзы, когда тоска по Эдварду все же прорывается наружу сквозь старательно выстроенную самой девушкой стену. Танечка и Энни первые, кто жаждет узнать последние новости, когда Изабелла приходит с планового визита в женскую консультацию, и громче всех радуются от того, что беременность протекает хорошо.

Середина сентября

Тринадцатого сентября Белла сидит на лекции, старательно конспектируя то, что говорит профессор. Спиной она чувствует чей-то взгляд. Обернувшись, замечает, как несколько девушек, которые ещё недавно приветливо общались со студенткой Журавлёвой, с интересом таращатся на её живот и бурно обсуждают что-то. Заметив взгляд Изабеллы, девушки замолкают и отворачиваются, с напускным равнодушием разглядывая стены аудитории. А Белла только пожимает плечами и возвращается к конспекту. Её не волнует всё это. Ей давно плевать на косые взгляды и перешёптывания бывших подруг за спиной. Она расставила для себя приоритеты ещё несколько месяцев назад там, в кабинете у Соболевой, прямо ответив на вопрос врача о судьбе её ребёнка. И теперь ЭТО важно. А остальное она как-нибудь переживёт. И потом, хотя бы сегодня, в собственный день рождения, имеет она право хотя бы мысленно послать несколько злорадных девиц куда подальше?

После того, как занятия заканчиваются, Белла едет домой. Осторожно опустившись на жёсткое сидение в вагоне электрички, она поднимает глаза и видит перед собой знакомое лицо. Девушка, сидящая напротив, радостно восклицает:

— Изабелла!

— Женя?! Привет! Я так давно не видела тебя. Как ты? Рассказывай. Эммет пишет тебе? Вы созваниваетесь?

— Да нормально я живу, Белла, — голос Женьки тускнеет. — Эммет… Мы расстались перед его отъездом.

— Как же так, Женечка? — Изабелла с сочувствием смотрит на свою знакомую. — Мне казалось, вам было очень хорошо вдвоём.

— Было… — горько повторяет Женя, скорчив гримасу. — Было, да сплыло. Дура я, Белла. Такая ду-у-ра!

Последнюю фразу Евгения произносит громко, эмоционально взмахивая руками, и невольно добивается того, что остальные пассажиры в вагоне оборачиваются на неё. Поэтому, снизив тон, она продолжает свою исповедь:

— Перед отъездом у нас состоялся серьёзный разговор. Он предлагал уехать с ним, хотел познакомить меня с родителями. С моей роднёй он уже был знаком — мы однажды обедали у нас дома. Знаешь, — произносит Евгения, улыбаясь приятным воспоминаниям, — мама была от моего парня просто в восторге. А этот русский язык с акцентом добавлял целый миллион в копилку его личного обаяния. Короче, растаяла моя родительница, как пломбир под солнцем и, я так думаю, в мыслях уже планировала грандиозную интернациональную свадьбу. Вот только собственная дочурка нарушила её наполеоновские планы. Когда Эммет звал меня к себе, он сделал мне предложение. Но я… отказала ему.

— Почему? — тихо спрашивает Белла. — Ты не любишь его?

— Люблю. Очень сильно люблю. Но понимаешь, я испугалась, — быстро шепчет девушка, всхлипывая и теребя белокурый локон одной рукой, а другой вытирая катящиеся по щекам слёзы.

— Чего ты испугалась, глупенькая? — ласково интересуется Изабелла, сжимая запястье Жени.

— Не знаю, честное слово. Самое жуткое, что я тогда наговорила ему кучу лишнего. Сказала, что у меня тут учёба, что с детства хотела работать в органах МВД, и что стараниями моего папочки по окончании ВУЗа меня ждёт прекрасное место работы и хорошие карьерные перспективы.