Журавлик - гордая птица

«Глупо надеяться на совместное будущее», — утверждал сейчас тот, кто два дня назад клялся, что никогда не оставит её.

«Мы из разных миров», — говорил человек, который совсем недавно плевать хотел на данное обстоятельство…

Изабелла молча протянула листок Энни, которая всё это время наблюдала за ней с огромной тревогой в глазах. Пробежав глазами по строчкам, Анна Каллен сердито засопела.

— Что за бред?! — воскликнула она возмущённо. — Где были мозги этого мальчишки, когда он писал такое?! Белла! Девочка! Прошу, не плачь, не надо. У меня сейчас сердце разорвётся, глядя на тебя.

Энни протянула Изабелле руку.

— Вставай, — с нежностью и теплотой проворковала пожилая женщина. — Я сейчас налью тебе чаю, и мы поговорим.

Белла поднялась и, держа Анну за руку, поплелась за ней на кухню.

— Давай, деточка, давай. Сейчас будет чай с печеньем, — тихо приговаривала Энни, усаживая девушку за стул бережно, словно маленького ребёнка.

— Поболтаем… Девочки ведь всегда найдут о чём поговорить, — попыталась хоть немного разрядить обстановку шуткой бабушка Каллена, при этом смахивая украдкой слезинки с собственных глаз.

— Почему он уехал, Энни? Я ничего не понимаю, — девушка снова заплакала. — Что есть такого в моей жизни, о чём, как он думает, я не сказала? И что так повлияло на него, что он сбежал быстрее ветра?

— Белла, — грустно покачала головой женщина, — я знаю не больше твоего. Единственное, что мне известно, кто-то приходил к нам домой накануне его отъезда. Я как раз прилегла отдохнуть и заснула. А когда проснулась, Эдвард уже закрыл за незнакомцем дверь. Всё, что он соизволил мне объяснить, это то, что с этим человеком у него был очень важный разговор. С этих пор и изменилось его настроение. А утром он уехал.

— Думаете, этот визит и наш разрыв каким-то образом связаны между собой? — спросила Белла.

— Может быть, — задумчиво протянула Энни. — Но теперь мы это вряд ли узнаем.

Девушка грустно кивнула.

— Почему вы не уехали вместе с ним? — спросила она миссис Каллен.

— О, я отказалась! Я хочу ещё немного побыть там, где родилась. У меня только недавно отыскались родственники по линии отца. Так что мой отъезд откладывается на неопределённое время, — женщина мягко улыбнулась Изабелле. — Тем более, Эммет пока остался со мной. Говорит, у него ещё есть дела в этом городе.

— Знаешь, если моему младшему внуку вдруг вздумалось дурить, я не стану его в этом поддерживать, — продолжала Энни. — Пусть едет один. Может, он скоро одумается и вернётся? Думаю, хорошая взбучка от меня только ускорит этот процесс. Я ему объясню…

— Нет! — воскликнула девушка, перебив Анну.

Потом, устыдившись своего резкого тона, уже мягче добавила:

— Не стоит этого делать. Эдвард принял своё решение. Если бы я была ему нужна так же сильно, как он нужен мне, он не спасовал бы ни перед чем. Когда он предложил быть вместе, я знала, что будет не очень легко. Но меня это не остановило. Эдвард же выбрал за нас двоих, не дав нам шанса. Пусть так и будет.

Белла произносила эти слова, торопливо вытирая слёзы и высоко подняв голову. И в голосе её впервые в жизни звенели стальные нотки. Анна Каллен лишь сокрушённо качала головой и молчала, видя, что и в словах девушки есть своя правда.

Спустя ещё две чашки чая Изабелла тепло попрощалась с Энни, накинула куртку и побрела домой. По привычке засунув руку в карман, она наткнулась на телефон. ЕГО подарок. Он сказал тогда: «Я хочу быть всегда на связи с тобой».

— А нет никакой связи! — хрипло выкрикнула девушка, обращаясь к собственной тени, падавшей от фонаря, равнодушно освещавшего улицу. — Нет связи. Лопнула! Исчезла! Растаяла!

Поддавшись приступу злости, Белла со всей силы швырнула телефон прямо на тротуар. Дорогущее чудо техники разлетелось на мелкие кусочки, не выдержав столь варварского отношения. Девушка побежала вперёд, потом остановилась и, развернувшись, подошла к осколкам. Подумав минуту, она присела на корточки и стала собирать жалкие остатки.

Когда все до последнего куски пластмассы лежали в её кармане, она пожала плечами, будто оправдываясь перед самой собой, и пробормотала: «На память…». После этого она медленно поднялась с колен и побрела в сторону дома.

Когда Изабелла вошла в квартиру и услышала, как ахнула Танечка при виде заплаканного лица внучки, с её губ сорвался усталый вздох. Попав в надёжные бабушкины объятья, девушка прислонилась к её плечу, которое так привычно и родно пахло свежей выпечкой, и, наконец, разрыдалась по-настоящему, горько и отчаянно. Захлёбываясь слезами и икая, она стала рассказывать о том, что произошло. А Танечка только ласково и успокаивающе гладила её по спине и шептала:

— Ничего, ласточка моя. Ничего, маленькая. Всё наладится, образуется. Всё мы переживём. Поплачь, солнышко — будет легче.

Позже, когда бабушка, уложив её, как в детстве, в кровать, ушла к себе, Белла долго лежала без сна, разглядывая тени на потолке и шепча в пустоту:

— Ушёл, оставив лишь глупое письмо. Ты сказал, что мы слишком разные, и вернулся в свой мир. Что ж, пусть так и будет. Я не позову тебя обратно. Я справлюсь. Журавлик — птица гордая. В этом ты был прав, Эдвард Каллен.

***

Подставив левый висок тёплому солнечному лучу, проникавшему в окно аудитории с улицы, Изабелла лениво щурилась, еле прислушиваясь к монотонному голосу преподавателя. Прошёл почти месяц с момента стремительного исчезновения Каллена из её жизни. Да, девушка поклялась себе в первую ночь после его отъезда, что забудет Эдварда. Это выглядело так просто в мечтах, но так сложно было осуществить в реальности. И если днём ей худо — бедно помогали отвлечься учёба и домашние дела, то ночью у кошмаров появлялось много времени, чтобы вытрясти из неё всю душу и напомнить девушке о потерянной сказке, закончившейся слишком быстро и неожиданно, едва успев начаться.

То ли из-за недосыпания, то ли от частых слёз и переживаний, Изабелла в последнее время чувствовала себя разбитой. Её постоянно клонило в сон. А настроение скакало иногда так быстро, что Белла и сама порой не могла уследить, когда наступал тот момент, в котором из мило улыбающейся девушки она вдруг превращалась в раздражённую особу или зарёванную пессимистку с пеленой слёз в её прекрасных, но так часто теперь выглядевших покрасневшими глазах.

Её физическое состояние тоже не доставляло девушке особой радости: Изабеллу начало укачивать в транспорте. Но если тошноту во время тряски в переполненном автобусе она ещё могла списать на приступ внезапно подскочившего давления, то странную тягу к еде, которую она прежде не жаловала, и одновременное отвращение к некоторым любимым блюдам Белла проигнорировать уже не могла. Может, она и являлась всего лишь восемнадцатилетней девушкой с небольшим багажом любовного опыта за плечами, но глупой не была точно. Поэтому все перечисленные симптомы наводили Изабеллу на вполне определённую мысль о природе её недомогания. При слове «беременность» к горлу подкатывал липкий страх, а руки начинали трястись. Единственным аргументом, который она могла привести в пользу ошибочности своих выводов, было то, что Изабелла принимала противозачаточные и забеременеть, как ей казалось, просто не могла. Но время шло, а упаковка «Либресс» так и лежала в шкафчике, потому что повода её использовать всё еще не было. И только когда задержка в её девичьем графике составляла уже больше двух недель, девушка, собрав волю в кулак, решила пойти к врачу. На её счастье, был специалист, которому Белла могла довериться в данной ситуации, не опасаясь осуждения и холодного назидательного тона. Соболева Вера Михайловна, гинеколог из женской консультации, была не только высококвалифицированным специалистом, но и прекрасным человеком. Самыми выдающимися чертами её характера являлись чуткость, деликатность и сострадание. И девушка это ценила, зная точно, что далеко не всем её ровесницам так повезло с врачами.

Несколько дней спустя Белла уже заходила в знакомый кабинет. Она была здесь несколько раз, когда Вера Михайловна помогала ей подбирать противозачаточные средства, которые обладали ещё и свойством нормализации цикла, а так же облегчали неприятные ощущения и боли во время месячных. Но сегодня девушка пришла совсем по другому поводу. Сев перед Соболевой на стул, Белла встретилась с мягким взглядом женщины. Опустив голову, постоянно краснея и заикаясь, она, приложив некоторые усилия, всё же смогла донести до доктора суть своего визита. Вера Михайловна кивнула, потом предложила пройти на кресло. Очень скоро на Изабеллу обрушился вердикт гинеколога: «Беременность. Примерно 3 — 4 недели. Точнее можно будет сказать только после сдачи анализов».