Журавлик - гордая птица

— Изабелла, — вздохнула Танечка, — я не знаю, что будет дальше, но, прошу, подумай хорошенько, прежде чем допустить ошибку, о которой будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.

— Что ты имеешь в виду?

— Не отталкивай его, не прячься, если он захочет видеться с тобой. Пусть всё идёт своим чередом. Дай Каллену шанс, а там посмотрим.

— Я… Танечка, прости, но давай вернёмся к этой теме позже. Слишком много событий для одного дня. Я не знаю, что и думать. Голова идёт кругом.

— Конечно, девочка, — бабушка тепло улыбнулась и кивнула. — Отдохни, приди в себя и приведи в порядок мысли. Может так получиться, что завтра всё будет видеться в совершенно ином свете. Если тебе нужен мой совет, то вот он: слушай своё сердце.

Белла подняла на женщину несчастные растерянные глаза.

— Знаю, звучит, как банальность, солнышко. Но это убережёт тебя от ошибок. Слушай сердце, это поможет. И ещё… Я хочу спросить тебя о чём-то. Ты ведь до сих пор любишь Эдварда Каллена?

— В твоих устах это звучит скорее как утверждение, — лишь пролепетала Изабелла.

Но Татьяна Тимофеевна молчала, внимательно глядя на внучку и ожидая ответа. Поэтому женщина набрала в грудь воздуха и покаянно выдохнула:

— Да… Да! Да! Да! Я люблю! Я до сих пор люблю треклятого Эдварда Каллена, несмотря на то, как он поступил со мной много лет назад!

— Это, в общем-то, для меня не новость, — сочувствующе сказала Танечка.

— Извини, мне нужно побыть одной, — пробормотала Белла, погладила бабушку по руке и отправилась к себе.

Изабелла давно исчезла за дверью своей комнаты, обретя, наконец, возможность привести в порядок мысли, а Татьяна Тимофеевна так и не сдвинулась с места. Она сокрушённо качала головой и думала о своей умершей дочери, а ещё о том, как всего один давний поступок Маргариты, непревзойдённый в своём эгоизме, искалечил жизнь Беллы на долгие годы.

— Рита, Рита! — прошептала Танечка вслух, не в силах сдерживать горечь. — Что же ты натворила?! Кто знал, что жизнь твоя окажется коротка? Всё откладывала признания на потом, боялась открыть правду. И в результате ушла, не успев покаяться перед дочерью в собственной глупости.

***

Белла лежала на кровати, вспоминая недавний разговор с Танечкой. Бабушка, не откладывая дела в долгий ящик, задала ей вопрос, на который женщина боялась ответить даже себе, очень долго пряча истину в самые отдалённые уголки своего разума. И вот сегодня это всплыло на поверхность. Да, она любила Эдварда. Любила ничуть не меньше, чем девять лет назад. Одновременно с признанием, взбудоражившим тишину в маленькой кухне, открылись и невидимые шлюзы в её душе, выпустив наружу океан боли и растерянности. Ей казалось когда-то, что она научилась жить с этой болью, привыкнув к ней, как к неизменной составляющей своего существования. Ей казалось, что со временем болевые ощущения притупились и покрылись твёрдой коркой. Но сегодня эта корка сначала покрылась трещинами под взглядами Каллена, а потом и вовсе лопнула вместе с признанием её чувств к Эдварду, высказанным вслух. И что теперь делать с вновь открывшейся раной? Она не знала. Белла опасалась, что просто не выдержит нового урагана эмоций и сойдёт с ума.

Окончательно увязнуть в грустных мыслях ей не дал тихий стук, и в дверном проёме показалась голова Женьки. Видимо, её впустила Танечка, так как Изабелла не слышала звонка, слишком глубоко уйдя в себя.

— Самоанализом занимаешься? — усмехнувшись, спросила подруга.

— А ты откуда знаешь?

— Ну, во-первых, сегодня много чего произошло, — начала перечислять Евгения, намекая на знаменательную встречу на катке. — Во-вторых, у тебя такое выражение лица, будто ты решаешь сложнейшую математическую задачу, сжевав при этом килограмм лимонов без сахара.

— Ясно, — кивнула Белла и невесело усмехнулась, — все мои мысли написаны у меня на лбу. Со мной так часто бывает, ты же знаешь.

Женька плюхнулась на кровать рядом с подругой.

— Я крестника пришла навестить, но он спит, как и Анюта.

— Да, — подтвердила Изабелла, — она устала, да и в её возрасте дневной сон только на пользу. А у Саши недавно жар спал, но он так ослаб от болезни, что постоянно дремлет.

— Сон лечит, пускай поспит, — ласково прошептала Женя.

— Ты чего сегодня сбежала, предательница? — с напускным гневом поинтересовалась Белла.

— Как в кафе сходили? — проигнорировав вопрос, спросила Женька деланно равнодушным тоном.

— Да нормально, — потянула Белла, прищурившись. — Ты мне не ответила.

Женя потупилась, сосредоточенно разглядывая свой маникюр.

— Понимаешь, подруга, когда я Эммета на катке увидела, у меня сердце в пятки ушло. Дерзить начала в качестве защитной реакции. Страх быстро сменился радостью, но… когда увидела его сына, вернулась с небес на землю. Он ведь давно женат, у него ребёнок. Я вдруг почувствовала… Как бы тебе объяснить это? Какой-то лишней, никчемной, что ли… Всё ждала: вот-вот появится его жена и представляла, как в этот момент буду смотреться со стороны: одинокая дура, раскатавшая губы на женатого мужика…

— Жень, — тихо оборвала подругу Белла, — Эммет один приехал. Его жена погибла месяц назад. Она вместе с Эдвардом работала в полиции, и её убили у него на глазах — так Эм рассказывал.

— Погибла?! — ошеломлённо проговорила Евгения. — А как же… Как он это перенёс? Как его сын, сильно переживает?

— Плохо перенёс. У Эммета было столько боли в глазах, когда он сообщал мне эту новость. Да и Алексу тяжело сейчас. Ты заметила, как он всё время жмётся к отцу, как будто боится потерять и его?

— Заметила, — кивнула Евгения. — Но я думала, что мальчик просто не привык к чужой стране. А оказалось, что дело тут совершенно в другом…

— Постарайся быть с Эмметом помягче. Ему нелегко приходится.

— Ты шутишь, что ли, Белла? Да я вообще теперь к нему на километр не подойду!

— Почему?

— Да это же очевидно! Ему точно сейчас не до меня. Он только что жену потерял. У него на руках ребёнок, который мало того, что матери лишился, так ещё и должен привыкать жить в новом месте. Представляешь, как сейчас будет смотреть на меня Эм? Словно на досадное недоразумение, усложняющее его и без того непростую жизнь! Кто я ему? Какая-то давняя подруга, отшившая его сто лет назад? — Женька обречённо покачала головой.

— Дубова, прекрати разводить самокритику. Я же знаю, что ты до сих пор к нему неровно дышишь. Тебя никто не заставляет кидаться ему на шею с пылкими признаниями! Это, действительно, неуместно в такой ситуации. Но стань ему другом. Когда человек переживает такую трагедию, дружеское участие — это совсем не лишнее, — предложила Изабелла и обняла Евгению, слушая, как та шмыгает носом. — Я же знаю, ты не сможешь долго оставаться в стороне, видя, как ему плохо.

— Не смогу, — пробубнила Женька, уткнувшись в плечо Беллы. — И мальчика так жалко! Сколько ему?

— Пять лет. Он — ровесник Ани.

— Такой маленький и уже столько свалилось на его плечи, — заметила Евгения, отстраняясь от подруги и вытирая слёзы.

Белла с сожалением смотрела на свою собеседницу. Тема детей с тех пор, как в жизнь подруги вошло понятие «бесплодие», была для неё слишком острой. Много раз, находясь вместе с Женей на улице, Изабелла замечала, какое отчаяние появляется в глазах той при виде счастливых мамочек с колясками. Поэтому и горе маленького Алекса вызвало у Евгении не просто сочувствие, а бурную реакцию со слезами.